Алексу хотелось от души расхохотаться, но он побоялся обидеть приятеля, говорившего со всей серьезностью.

— Саймон, я уже давно пришел к пониманию, что люди веры порой действительно готовы отдать жизнь за свою веру. Это их право. Но вера на то и вера: она происходит от потребности верить и не имеет ничего общего со знанием. Она имеет дело не только с непознаваемым, но даже часто и с неправдоподобным. В нынешнем цивилизованном обществе образованных людей никакая группировка не в состоянии добиться успеха в навязывании другим своих слепых верований и нелепых идей, тем более добиться поддержки правительства в развязывании войны на этой почве! По крайней мере, в западном мире такое не пройдет. Ты все же отчаянный пессимист.

— А ты, Алекс, не пытайся рационализировать их доводы: они не имеют ничего общего с логикой. Ими движет страх отвержения, и они направляют весь свой пыл на то, чтобы повернуть назад стрелки часов и отменить результаты Просвещения — совсем как Яков Первый и его «охотники за ведьмами». Что сегодня сказал бы Шекспир западному лидеру, решившему воспользоваться подобными умонастроениями или даже, говоря прямо, потворствовать им? Президенту и «причуднику, закоулочных дел мастеру», [89] о котором все СМИ уже раструбили, что ему первому выпадет честь вознестись? Вот где собака зарыта! Еще пример: некая группировка под названием «Христианские сионисты» верит, что для ускорения второго пришествия евреи должны получить одобрение и даже помощь в восстановлении Иерусалимского храма. Конечно, для этого потребуется разрушить одну из важнейших и прекраснейших исламских святынь, что кое-кого, наверное, огорчит, но какая разница?! Ведь на их группировку будет возложена миссия проторить дорогу ко второму пришествию! Все эти люди одной породы: себя они осознают как проявление космической борьбы и демонизируют своих оппонентов. Они против нового, но за новейшее и готовы обернуть любые достижения технического прогресса к своей выгоде. Что же касается роли женщины в обществе или научных исследований, то здесь они — ультраконсерваторы и изо всех сил противятся просветительским ценностям, за которые мы возвеличиваем Канта и Вольтера — твоих кумиров, Алекс. Им чужды даже сами принципы, на которых зиждется американская Конституция. Смешно, не правда ли, если учесть, что именно идеализированный, либерально мыслящий американский рай пустил их к власти и дал им свободу слова. Чтобы распространить свои взгляды, они, что вполне резонно, оккупировали и пути воздушного сообщения. Напомню, речь идет не о каком-то отшельнике из афганской пещеры. Это христиане правого толка, реваншисты, возомнившие скорую и жестокую победу над нашим современным, рациональным, научным и в довершение ко всему идеологически эгалитарным миром. Они создают собственные литературные опусы, контролируют СМИ, где, по сути, уже ведут устную войну с либерально мыслящими людьми, геями, чрезмерно образованными, с их точки зрения, женщинами, мусульманами, арабами и, особенно, с ООН. Их навязчивая идея восстановления Иерусалимского храма объясняется просто: оно позволит заявить претензии на библейские земли в Иудее и Самарии на Западном побережье, являющиеся, по их мнению, частью нерасторжимого договора между Богом и народом Израиля, — дескать, так гласит Ветхий Завет. Из апокалиптических пророчеств они извлекли убеждение, что воссоединение Израиля как единого государства — непременное условие и предвестник второго пришествия Христа. И вот когда у них будет храм, — Саймон взглянул прямо в отраженные в зеркале глаза Алекса, — когда они наконец добьются своего, тогда, по всей видимости, и наступит второе пришествие. Когда в кладке займет место последний кирпичик — или, правильнее выразиться, краеугольный камень, — тогда начнется Вознесение. Итак, все мы знаем, что провозглашение демократии на Ближнем Востоке — весьма достойная цель, но она в данном случае ничуть не подразумевает улучшения качества жизни населения тех территорий. Местным жителям выпадет более почетная миссия — восстановление храма; их готовят к ней с тех самых пор, как Израиль был провозглашен суверенным государством, то есть с тысяча девятьсот сорок восьмого года. Теперь они и сами верят, что храм — воистину вдохновляющая идея.

Алекс скептически возразил отражению Саймона:

— Ты хочешь сказать, что мой новообретенный кузен вместе со своим наставником, самопровозглашенным потомком тамплиеров, который так быстро забывает о хороших манерах, искренне верят во все это? В то, что сохраненные Джоном Ди бумаги через четыреста лет чудодейственным образом склеят их рассыпающиеся тезисы?

Саймон перестроился на первую полосу, готовясь свернуть со скоростной автомагистрали на проселок, ведущий к деревне Алекса. Уменьшение скорости и дорожного шума явилось для всех облегчением: от слепящих вспышек фар, темпа движения и бешеного потока информации нервы у каждого из них были на пределе. Впрочем, Саймон по-прежнему не мог угомониться, стремясь просветить Алекса насчет величины ставок в игре.

— Вот за что они воюют! И им известно, как работает пропаганда. Более того, они не погнушаются никакими средствами устрашения и запугивания, как ты уже сама убедилась, Люси. Поэтому если вы считаете, что инквизиция лишь трагический, но невозвратный эпизод из далекого прошлого, то вам стоит лучше поразмыслить. Их хорошо финансируют, и при нынешней политической ситуации они без труда собирают влиятельную и легковерную аудиторию. Общий замысел тот же, что и всегда: попутно обратить евреев в христианство — прошу прощения у твоего отца, Грейс. Словом, они добиваются современного крестового похода, и ожидаемый размах бойни, по их оценкам, затмит любой холокост. Тогда древние израильские земли раздвинутся до Нила и Евфрата, достигнут Средиземноморья и даже Иорданских пустынь. Вот тогда и придет пора силового урегулирования отношений с Египтом и Сирией, а заодно с Ираком и Ливаном.

Саймон в горячке обернулся назад, чтобы посмотреть на Алекса и Люси, и у Грейс все замерло внутри от страха.

— Теперь вы представили себе масштабы конфликта?

По сумеречному небу после испепеляющей жары протянулись красные полосы облаков. Профессор Фицалан Уолтерс снял панаму и подставил голову под поток прохладного воздуха. День выдался изнурительный. Ехать из Кесарей пришлось при запредельно высокой температуре: нужно было посетить археологические раскопки, обнажавшие пласты цивилизации нескольких тысячелетий — вплоть до фортификационных укреплений времен царя Соломона. Профессор без устали забалтывал двух приглашенных гостей; он ничего не пожалел бы, чтобы всесторонне посвятить их в курс дела, ведь один из них был нефтяным магнатом, а другой — конгрессменом, и оба его субсидировали.

Вскоре они прибыли в местечко Армагеддон, и сердце у Эф-У учащенно забилось. Невозможно было в полной мере передать им свой душевный подъем, но Уолтерс обладал достаточным красноречием, чтобы донести до гостей хотя бы его частицу.

— Джентльмены, вот наконец мы и прибыли в Мегиддо — место, навевающее священный трепет. За десять тысячелетий здесь сменились, громоздясь друг на друга, более двадцати различных цивилизаций. Во времена Александра, в эпоху благословенных Крестовых походов и даже при Наполеоне люди проливали кровь и слезы за эту землю. Наш с вами пласт будет последним, ибо именно здесь суждено состояться Армагеддону — катаклизму, указанному в Откровении. Перед вами место будущей победы Господа нашего!

— Вот почему нам совершенно не стоит обращать внимание на все эти глупые разговоры о глобальном потеплении, правда, Эф-У? — хохотнул более высокий из двух гостей, человек пухлых форм и с въедливым взглядом серых глаз.

Его протяжный техасский выговор выдавал весельчака и в любых других обстоятельствах очаровал бы кого угодно. Эф-У торжественно кивнул, взял обоих гостей под руки и довел их по извилистой тропке до самой вершины холма Мегиддо. Там он благоговейно замер, сдернул с головы шляпу и широким жестом обвел раскинувшийся перед ними ландшафт:

— Вот здесь Иисус сойдет с облаков небесных с великою силой и славой, чтобы призвать нас домой, и к тому времени, как Он завершит Свое великое деяние, вся эта долина протяженностью в двести миль будет на метр утоплена в крови. — Эф-У сжал руки гостей повыше локтя, словно желая заранее приобщить их к грядущей радости. — Вы только вообразите себе: прекрасная долина Изрееля, залитая кровью, как подсчитали мои помощники, более двух миллиардов людей! А мы с вами будем рядом с Ним!