Впрочем, далеко не для всех сумчатых можно найти такие точные плацентарные эквиваленты. Например, коала, средних размеров животное, которое живет на деревьях и питается листьями, — аналогичную роль во всех других местностях выполняют обезьяны. Но коала ни с виду, ни медлительным, сонным нравом нисколько не походит на быстрых, сообразительных обезьян. Или намбат — сумчатый мурашеед. У него есть длинный, липкий язык, каким все муравьеды мира собирают свою пищу. Однако он, приспосабливаясь, не зашел так далеко, как, скажем, большой южноамериканский муравьед, у которого морда приобрела форму вытянутой изогнутой трубки и все зубы утрачены. У сумчатого мурашееда далеко не такая вытянутая морда и зубы сохранились. А один вид сумчатых, поссум-медоед, вообще не имеет параллели среди плацентарных. Это маленькое, с мышку, существо с заостренными челюстями, а внутри их — язычок с кисточкой на конце, как у некоторых длиннохвостых попугаев, им оно достает пыльцу и нектар из цветов.

В Тасмании в лесах умеренного пояса обитает еще одно исключительно и принципиально австралийское животное — щеткохвостая кенгуровая крыса. Оно принадлежит к маленькой группе сумчатых, которые собирательно обозначаются как кенгуровые крысы. Очень пугливое, исключительно ночное животное, оно питается чем попало, включая мясо, для чего у него имеется пара небольших острых клычков. Оно устраивает себе в норке гнездо из соломы, которую трудолюбиво собирает и приносит на место весьма своеобразным способом. Сначала соломинки подбираются ртом и складываются пачкой, затем длинными задними ногами животное укладывает эту пачку себе на хвост, длинный хвост заворачивается, плотно стягивает связку соломы, и зверек пускается в путь. Передвигается он вприпрыжку, на одних только задних ногах с очень длинной плюсной. Если захочешь представить себе, каким был когда-то примитивный предок прославленных австралийских кенгуру, то естественно вообразить его именно таким, как этот пугливый лесной всеядный попрыгунчик.

Триумфальное развитие всего клана кенгуру связано с продолжающимся перемещением Австралии к северу и общим потеплением и иссушением ее климата. В результате леса, покрывавшие почти весь континент, стали редеть и заменялись более открытыми пространствами и травянистыми степями. Трава — отличная пища, но выйти из лесу и пастись на открытом месте — значило подставить себя под удар со стороны хищников. Поэтому всякий питающийся травой житель равнин должен прежде всего научиться быстро передвигаться. Кенгуру воспользовались для этого техникой кенгуровых крыс, но только в утрированной форме: они делают скачки, и притом какие!

Никто не знает, почему кенгуру избрали именно такой способ передвижения, когда практически все остальные травоядные обитатели равнин в мире бегают на четырех ногах. Возможно, что тенденция к прямостоячему положению уже была свойственна их предкам, как она намечается у кенгуровых крыс, но такой ответ только отодвигает вопрос на одну стадию глубже в прошлое. Может быть, причина в том, что вертикальное положение туловища удобнее для ношения крупных детенышей в сумке, особенно если приходится быстро перемещаться по неровной каменистой местности. Как бы то ни было, но, избрав средством передвижения скачки, кенгуру довели его до величайшей степени совершенства. Их задние ноги необыкновенно сильны, а сзади торчит длинный мускулистый хвост, который служит противовесом, и в результате кенгуру развивает скорость до 60 км/ч и перепрыгивает через трехметровые заборы.

Вторая проблема, с которой сталкиваются все травоядные, — это износ зубов. Трава — пища жесткая, в особенности та трава, что растет сегодня на безводных равнинах центральной Австралии. Смалывание ее зубами и превращение в жвачку — большое подспорье при пищеварении. Но зубы при этом сильно снашиваются. Во всех других частях света у травоядных жевательные зубы имеют открытую изнутри коронку, не замыкаемую корнями, и, стачиваясь, постоянно подрастают на протяжении всей жизни животного. Зубы кенгуру такой способностью не обладают. Поэтому кенгуру пользуются другим способом компенсации износа зубов. У них на каждой стороне челюсти имеется по четыре пары коренных зубов. Работает только передняя пара. Стачиваясь до корней, эти зубы выпадают, на их место сзади выдвигается следующая пара. К 15–20 годам у кенгуру в работе уже последняя пара жевательных зубов Потом и они стираются и выпадают, так что старое животное, если оно не погибло по какой-либо другой причине, должно в конце концов умереть от голода.

В семействе кенгуру насчитывается около 40 различных видов. Самые мелкие носят название валлаби. А самые большие — рыжие кенгуру, они превосходят ростом человека и являются крупнейшими из ныне живущих сумчатых.

Размножаются кенгуру так же, как опоссумы. Яйцо, одетое рудиментарной тончайшей оболочкой и снабженное минимальным запасом желтка, спускается из яичника в матку. Здесь, свободно лежащее, оно оплодотворяется и начинает развиваться. Если у самки это первое спаривание, оплодотворенное яйцо в матке долго не задерживается. Рыжие кенгуру производят детенышей на свет всего лишь через 33 дня после оплодотворения. Родятся они, как правило, по одному. Новорожденный кенгуренок — это слепой, голый червячок ростом в несколько сантиметров. Задние ноги у него имеются только в зачаточном виде, передние развиты лучше. Ими он цепляется за густую шерсть на материнском брюхе, проделывая свой путь в сумку. Мать не проявляет к этому событию ни малейшего интереса. Раньше считалось, что она по крайней мере помогает новорожденному, вылизывая для него на брюхе гладкую дорожку. Но теперь известно, что она просто смывает у себя с брюха внутрияйцевую жидкость, которая при родах просачивается из клоаки.

Путешествие новорожденного кенгуренка по материнскому брюху продолжается около трех минут. Забравшись в сумку, он сразу же присасывается к одному их четырех имеющихся в ней сосков и начинает кормиться. И почти в ту же минуту у матери начинается новый половой цикл. В матку спускается следующее яйцо, самка готова к спариванию, происходит спаривание, и яйцо оплодотворяется. Но дальше, как это ни удивительно, развитие яйца останавливается.

Между тем новорожденный в сумке растет не по дням, а по часам. Сосок, который он держит во рту, сильно вытянут и с утолщением на конце, так что если его неосторожно вырвать, можно до крови поранить рот сосунка. Однако неправда, будто детеныш прирастает к материнскому соску и молоко в него закачивается под давлением.

Через 190 дней он уже настолько велик, что отваживается впервые ненадолго покинуть сумку. С этой минуты он начинает все больше и больше времени проводить на воле, пока наконец на 236-й день не оставляет материнскую сумку навсегда.

Если в это время засуха, как часто бывает в центральной Австралии, то оплодотворенное яйцо продолжает покоиться в матке. Если же прошли дожди и на пастбищах много свежей травы, развитие яйца возобновляется. И через 33 дня новый кенгуренок с фасолину величиной выбирается из материнской клоаки и проделывает трудный и опасный путь в сумку. А самка сразу же снова спаривается. Однако ее первенец так просто не уступает своего права на материнское молоко. Время от времени он возвращается к матери и подкрепляется из знакомого соска. Более того, состав молока, которое он теперь получает, отличается от того, каким он питался раньше. Таким образом, у самки оказывается семья из трех иждивенцев. Один годун, который уже бегает и кормится травой, но приходит к матери пососать, другой крохотный новорожденный в сумке повис на соске, и третий в виде оплодотворенного яйца дожидается очереди в матке.