Присев рядом, я положила руку ему на плечо:

— Подумать только! Все это время я гарцевала вокруг тебя в блузках с глубоким вырезом и без нижнего белья, страшась твоего непоколебимого сопротивления, когда на самом деле пальчики ног…

— Без белья? — перебил он. — Подожди. А сейчас?

— Рот на замок. Тебе придется выяснять старомодным способом. Рассказывать не собираюсь.

— О-о, — предостерегающе протянул он, — у нас есть способы развязать вам язык.

— Например?

Неожиданно стремительным движением Сет вскочил и перекатил меня на спину. Одной рукой он прижал меня к полу, а второй занес надо мной влажную от краски кисть.

— Эй! — взвизгнула я. — Это не сексуально. Это даже не круто.

На самом деле это было сексуально именно в такой степени, в какой и должно быть. Он сделал вид, будто вонзает в меня кисть, и, хотя не завершил удар, меня всю передернуло.

— Что такое? — дразнил меня он. — Тебе же не страшны раны.

— Ох! Ты извращенный подонок.

Его губы скривились в порочной ухмылке, и он слегка мазнул кистью по моей щеке. А потом оставил такой же след на другой щеке.

— Готова к бою, — объявил он и немного расслабился.

Я тут же воспользовалась ситуацией и с победным криком высвободилась и перевернула его. Теперь я нависала над ним, одной рукой упершись ему в грудь, другой держа его руку.

— С каждым днем я узнаю о тебе все больше, — заметила я, склонившись к нему. — И вижу темную твою сторону.

Мой конский хвост распустился, и теперь волосы спадали, образуя нечто вроде полога вокруг его лица.

— Тебя это тревожит?

— Как-то даже нравится, если честно.

Я исполнила «поцелуй украдкой» — так мы называли эдакий не слишком глубокий поцелуй, не пробуждающий суккубовского естества. Едва сдержавшись, я просто прижималась к нему губами. Одной рукой Сет обнял меня за спину, другой перебирал волосы. На лице его играла ленивая, довольная улыбка.

— Хочешь, пойдем что-нибудь перехватим?

— Что ты имеешь в виду?

— Все. При условии, что общество найдет это съедобным.

Улыбнувшись, я снова его поцеловала, только на этот раз не озаботилась тем, чтобы поцелуй был действительно «украдкой». В нужный момент я не остановилась, а, наоборот, смелее проникла языком между его губ. Удивительно, что это неблагоразумие резко прекратил не начавшийся переход энергии, а сам Сет.

— Фетида, — предостерег он, отстраняя меня — не грубо, но и не слишком деликатно.

Я уставилась на него, внезапно лишившись рассудка. Я хотела целовать его еще и еще. Забыв, к чертям, о своей суккубовской сущности.

И виной тому не только влечение, или наша схватка, или замечания по поводу пальцев и нижнего белья. Так подействовал весь этот вечер. Из-за того, что я как бы стала частью семьи. Из-за разговоров о свадьбе, которой никогда не бывать. Меня вдруг захлестнули переживания. Радость и счастье быть рядом с ним. Сознание, что он любит меня такой, какая я есть. Теплое умиротворение, само собой возникавшее в его присутствии. Но конечно, не все чувства были светлыми. Ярость оттого, что наши отношения не допускают полного слияния. Отчаяние оттого, что он не бессмертен. Ревность оттого, что я никогда не стану его невестой. Что там сказал Джером? Что я лишаю Сета всех нормальных проявлений жизни? А я? Ведь я даже простым поцелуем не имею права выразить все эти переживания.

— Фетида, — повторил он, вглядываясь в мое лицо, на котором наверняка было совершенно безумное выражение. — Давай же. Ты сильнее этого.

Он говорил печально и сочувственно, но вместе с тем твердо и покровительственно. Его слова выхватили меня из водоворота эмоций, вдруг заставив почувствовать свое, ну, недостаточное ему соответствие.

Вернувшийся в гостиную Терри изумился, увидев меня сидящей верхом на его брате.

— А вам, ребята, в постель не пора?

Мы с Сетом обменялись горькими понимающими улыбками.

— Если бы, — сказала я.

Когда все было убрано, мы отправились на поиски очень позднего обеда. Мы были спокойны, никто не упоминал о том, что случилось. Наверное, он сознавал, что мне тяжелее, чем ему, и хотел как-нибудь меня утешить. Но очевидно, в голову ничего не приходило, поэтому мы не разговаривали до тех пор, пока не вернулись к дому Терри за своими машинами.

— Джорджина, — вдруг нерешительно произнес он, когда мы стояли у моего автомобиля. — Я должен кое-что знать.