Святой Камилло был сыном неаполитанского офицера. Его мать умерла, когда он был младенцем. Воспитанный без любви, без поучения, Камилло превратился в буйного, распущенного молодого человека. Он стал служить в армии, которая стояла сначала в Венеции, а потом в Неаполе. Там он, вдобавок к другим порокам, обрел страсть к азартным играм и в конце концов проиграл даже собственную шпагу. Из армии его прогнали, и он стал бродяжничать, пробиваясь случайными заработками. Должно быть, он был в плохом состоянии, когда, вскарабкавшись по горной тропе, постучал в дверь монастыря капуцинов в Сан-Джованни-Ротондо и попросил работы. Отца-настоятеля что-то в нем тронуло, и вскоре он обратил его на путь истинный. Когда Камилло попросил позволения вступить в Орден, ему дали долгое и суровое испытание, но он все преодолел и сделался монахом.

Он так страдал от язв на ногах, что было решено послать его в больницу в Риме. Там его излечили. Мучаясь рядом с другими страдальцами, он определил миссию своей жизни. Камилло остался в больнице, чтобы помогать врачам и медсестрам, и, когда открылась вакансия руководителя больницы, его избрали на эту должность. Ни одна болезнь не вызывала в нем неприятия. В каждом страдальце он видел распятого Христа, и с целью большего охвата своих услуг он основал орден Святого Духа, религиозную организацию, члены которой проводили жизнь в облегчении страданий больных до самого их последнего часа. Святого Камилло обычно изображают на картинах рядом с ангелом, потому что, как гласит легенда, когда он входил в больничную палату, рядом с ним шагал ангел.

Вполне уместно, что падре Пио обсуждал с друзьями строительство новой больницы при монастыре, в котором святой Камилло был послушником. Друзьям-монахам поначалу удалось собрать совсем немного денег, однако, благодаря Божьему провидению, сумма с годами подрастала, Пока однажды не явилась в Сан-Джованни-Ротондо одна англичанка. Это была мисс Барбара Уорд (ныне леди Роберт Джексон). Проехав с лекциями по Соединенным Штатам, она получила из фонда ЮНРРА [15] двести пятьдесят миллионов лир. Директором ЮНРРА (недавно он скончался) был Фиорелло Ла Гуардиа, мэр Нью-Йорка. С общего согласия его именем назвали больницу.

Когда смотришь на больницу сейчас и вспоминаешь, что никакой кампании по сбору средств организовано не было, кажется чудом, что за шестнадцать лет построили такое здание — с отделениями хирургии, светлыми и уютными послеоперационными и терапевтическими палатами и с рентгенологическим отделением, которое, как говорят, является одним из лучших в мире. Странная и уникальная история. Дар падре Пио беднякам и страдальцам является продолжением его собственной способности к исцелению людей. Легко представить себе начало еще одного лурдского культа в затерянном в горах городке.

В половине пятого утра я проснулся от шума, громких голосов, хлопанья дверей в отеле. Приближался великий момент, вокруг которого вращается жизнь Сан-Джованни-Ротондо: утренняя месса падре Пио. Я оделся и заторопился в церковь. На парковке стояли легковые автомобили и автобусы. В больнице горел свет, а с крыши распространялось сияние, свидетельствовавшее о необычной особенности этого заведения. Оно обслуживает сотни недоступных горных деревень на Апеннинах, во многие из которых даже сейчас можно добраться только верхом на мулах, а зимой сюда и вовсе нет доступа, и потому помощь приходит на вертолетах. На крыше больницы устроена посадочная площадка.

Светились и узкие окна западной стороны церкви. С гор дул холодный ветер, но с каждой минутой становилось все светлее. Это означало скорый восход солнца. В церкви было полно народу. Многие люди стояли в проходах, перебирая четки и дожидаясь начала мессы. Некоторые пели псалмы, но большая часть паствы молилась, встав на колени. Я стоял рядом с алтарем. Пока ждал, заметил, что некоторые люди пишут прямо на стенах обращения к падре Пио — просят его помолиться за какого-то человека или за осуществление какого-то желания. Впоследствии я прочитал в какой-то местной книге, что два брата с ведром побелки периодически закрашивают граффити.

Даже слепой почувствовал бы момент появления падре Пио из-за вдруг наступившей тишины, исполненной эмоционального накала. Пио был одет для мессы. Монах помогал старику идти. Все глаза обратились на него. Хотя святой Франциск не был священником и никогда не служил мессу, я подумал, что, доведись ему делать это, поведение паствы было бы таким, какому я сейчас стал свидетелем в церкви Санта-Мария-делла-Грация. Мне вспомнились средневековые живописные доски в Сиене, на которых написан святой Бернадин, проповедующий восторженным толпам. Прошли столетия, изменилась одежда, но не чувство благоговения. Коленопреклоненная толпа, все лица которой повернулись к священнику, напомнила мне картину Сано ди Пьетро: на ней изображены отделенные друг от друга по половому признаку молящиеся: с одной стороны — женщины, с другой — мужчины. Обе группы погружены в молитву, исполнены чувства благоговения и святости.

Церковь оснащена громкоговорителями, но пользоваться ими не стали, хотя падре Пио говорил едва ли не шепотом. Месса проходила совсем тихо. Я заметил, как часто падре Пио отирал глаза платками, положенными перед ним на алтаре. Заметил также, что он не может сжать руки из-за ран в ладонях, и ему трудно взять мелкие предметы. В некоторые моменты мессы, в особенности во время консекрации, [16] руки его были подняты довольно неестественно. Как мне сказали впоследствии, это связано с сильным кровотечением из ран. Пио боялся, что кровь запачкает алтарь.