Он содрал с нее юбки и поднял ее прежде, чем она смогла что-то сделать. Он тянул и толкал ее, пока она не оказалась на четвереньках, опираясь на колени и локти, и задрал ее рубашку. Он вошел в нее без подготовки, и Хелен открыла рот от неожиданности.

Горячий и твердый, он заполнял ее всю. Она прикусила губу, сдерживая крики удовольствия. Он был таким правильным, таким совершенным. Он чуть отодвинулся, держа ее голые бедра, и снова вошел в нее. Он проникал в нее глубоко и быстро. Ее руки скользили от силы его ударов, она снова выпрямлялась.

Потом она закрыла глаза и полностью погрузилась в ощущения. Он яростно вонзался в ее влажную податливую плоть. Жар в ней нарастал.

Внезапно он остановился, и она застонала от разочарования. Но он склонился над ней, все так же погруженный в ее плоть, его ладони легли на полушария ее груди. Он потянул соски, уже твердые и напряженные, потом резко сжал их, и она закусила губу, прижимая ягодицы к его бедрам.

Он засмеялся рокочуще и почти беззвучно, отодвинулся и вновь резко вошел в нее, одной рукой придерживая ее бедра, а другой по-прежнему играя с ее грудями. Она застонала и посмотрела вниз, на его большую, обжигающе горячую руку, терзающую ее белую грудь. Это зрелище вызвало в ее плоти волну судорог и внезапный взрыв. Пожар вспыхнул в ее глубине, ослепляя ее и ослабляя члены. Ее руки подогнулись от этой стихии наслаждения. Она упала на кровать, и он последовал за ней, все еще толкаясь в нее, требуя подчинения, требуя удовлетворения.

И она дала его. Интуитивно. Без осознания. Ее бедра содрогались от долгого оргазма. Она тяжело дышала, уткнувшись в простыни, закусив угол подушки, стараясь заглушить громкий вопль.

Хелен почувствовала, как его торс поднялся, а его бедра еще сильнее придавили ее. Краем глаза она видела его руку, вцепившуюся в ее плечо. Он отодвинулся. Медленно. Сейчас, когда она лежала на животе, широко раздвинув ноги, давление было еще сильнее. Он с трудом втискивался в нее, потом вытягивался с таким же усилием, словно сдавался перед ее плотью. Она закрыла глаза, утопая в ощущениях. Он снова входил в нее, очень медленно, и она остро чувствовала всю его длину и твердость, наполняющие ее. Это было блаженство. То, чего она еще никогда прежде не испытывала. Она могла вечно лежать так и подчиняться ему, упиваясь ощущениями от его твердой плоти, его мужского запаха, окружающего ее.

— Хелен, — хрипло шептал он, — Хелен.

И она почувствовала, как он содрогнулся в ней. Он еще раз толкнулся в нее, входя до самого основания, и по ней снова прокатилась теплая, сладкая волна удовольствия, еще одна, еще. Он внезапно вышел из нее, и горячее семя оросило ее ягодицы.

Он лежал на ней недвижно, тяжело дыша, его вес вдавливал ее в кровать. Ей хотелось, чтобы он оставался так, прижимая ее, но он скатился набок.

Он соскользнул с нее и встал рядом, срывая с себя одежду. Его движения были медленными, словно он ужасно ослаб. Он снова растянулся рядом с ней, уже обнаженный, и притянул ее ближе. Без слов он пристроил ее податливое тело к своему большому и твердому, уложив ее голову на изгибе своей руки.

Она покорно ткнулась в его грудь и теперь щекой чувствовала, как бьется его сердце. Она задавалась вопросом: что им делать, если они не смогут вернуть детей? Если он любит ее, смогут ли они прожить всю жизнь вместе?

И, наконец, она решила, что думать об этом прямо сейчас — это уж слишком. Она закрыла глаза и провалилась в сон.

* * *

Когда Хелен проснулась, в комнате было темно. Ее разбудило движение Алистэра, который осторожно вытягивал руку из-под ее головы. Хелен молча смотрела, как он ищет одежду и натягивает бриджи. Она вспомнила кое-что, о чем собиралась спросить, когда он только вернулся в гостиницу.

— Куда ты ездил?

Его руки, застегивающие пуговицы на бриджах, остановились при звуке ее голоса, потом продолжили работу.

— Я говорил тебе. Я ездил в порт справиться о корабле.

Лежа на боку, Хелен подперла голову рукой.

— Я рассказала тебе о моих секретах. Может быть, пришло время и тебе рассказать о своих?

Это было необходимо после их последних занятий любовью. Он мог по-прежнему оттягивать этот момент, впадая в гнев, как это было неделю назад. Он мог просто притвориться, что не понимает, о чем она говорит. Он не сделал ничего из этого. Он наклонился и поднял ее платье. Держа его в руках, он смотрел так, словно видел перед собой вовсе не светлую ткань, а что-то другое.

— Около семи лет назад я был в американских колониях. Ты знаешь об этом. Я приехал, чтобы написать мою книгу. И еще чтобы потерять глаз.

— Расскажи, — прошептала она, не смея шелохнуться, не смея даже вздохнуть.

Он кивнул:

— Моей целью в Америке были открытия — новые растения и животные. Лучшее место для таких открытий — то, которое человек только начал осваивать, на самом краю цивилизации. Но поскольку это был край цивилизованного мира, и мы воевали там с французами, это было еще и самое опасное место. В таких условиях было разумно присоединиться к армейским частям. Так я провел три года, продвигаясь вместе с ними, собирая образцы и делая записи во время остановок. — Алистэр помолчал, потом тряхнул головой и посмотрел на Хелен: — Прости. Это грустная история. — Он глубоко вздохнул. — Осенью тысяча семьсот пятьдесят восьмого года я присоединился к небольшой воинской части, к 28-му пехотному полку. Мы двигались через густой лес в форт Эдуард, где полк должен был остаться на зиму. Дорога была довольно узкой, деревья подступали очень близко, когда мы подходили к холмам… — Его голос оборвался.

Хелен никогда не видела Алистэра таким. Воплощенное отчаяние и боль. Ей хотелось плакать. Он откашлялся.

— Как я обнаружил позднее, это место называлось Спиннер-Фоллз. — Мы были атакованы с двух сторон французами и их индейскими союзниками. Излишне говорить, что мы проиграли битву. — Он попытался улыбнуться, но не смог. — Я сказал «мы» не просто так. В гуще битвы нельзя остаться сторонним наблюдателем. Хотя я не был военным, я сражался рядом с солдатами. Мы боролись за одно и то же: за нашу жизнь.