В этот же день из Ужгорода уехали. Ребята сказали, что и знакомые не помогут: Павлов уже на крючке. Выезжали поочерёдно на нескольких машинах, пока не убедились, что хвоста нет. Так Алексей снова оказался в Киеве с Вовкой и Семёном, а Володя уехал в Москву дальше решать паспортный вопрос. Киев встретил Алексея негостеприимно, у Семёна и Ивана Михайловича проблемы достигли апогея. Семён решил уехать в Харьков, а Алексея определил на постой к своему брату. Сначала Алексей обрадовался большому двухэтажному дому, в котором живёт холостой мужчина с десятилетним сыном. Мужик тоже обрадовался, особенно после того, как выпили коньячку вечерком на бульваре, но радость была не долгой. Во-первых, Семёнов брат оказался ментом, только что уволившимся из органов, во-вторых, каждый божий день к нему ходили бывшие сослуживцы, и каждого интересовало, кто такой Павлов. «Не знаю, - уже раздражённо отвечал мужик, – Семен привёл». Деньги, которыми Алексей пытался задобрить хозяина, стали вызывать только зависть и неприязнь, а с сыном вышло и того хуже. Паренёк в свои десять лет жил как взрослый – отец не давал ему ни гривны. Парень путешествовал по Украине как бездомный, был умный, самостоятельный и месяцами не появлялся дома, ночуя по подвалам и чердакам, добывая средства не воровством, а случайной работой. Настоящий герой Джека Лондона. После того, как Алексей дал парню денег, а папа узнал об этом, стало ясно, что дни Павлова в этом доме сочтены. А прошёл между тем уже месяц. Оперативники стали заглядывать и вечером и утром. Один усатый был особенно злобен, настальгировал по Андропову, говорил, что доверять нельзя никому, даже себе, и подбирался к вопросу о документах Алексея. Но кумовство на Украине большая сила, а Семён представил Алексея московским бизнесменом, и держаться ещё было можно, тем более, что по ходу дела Алексей познакомился с полковником таможни, с которым летними днями ходили в парк кушать под дубовый шелест шашлык по-гусарски и обсуждать, может ли начальник продвинуть состав контрабанды в Россию. Полковник утверждал, что может, только деньги должны быть соответствующие. Алексей вошел в роль и чувствовал себя уверенно и весело. Но критический момент настал. Вечером в дом пришёл опер, и Алексей чутьём арестанта понял, что сегодня будет поднят вопрос документов. Сначала усатый ментяра разразился старыми речами, потом рассказал, что на общаке в киевской тюрьме места живого нет, внимательно глядя на реакцию Павлова; что так мол и надо гноить преступников, и когда в глазах усатого уже мелькнули две серебряные плахи с золотыми топориками и с губ почти слетели слова «а покажите Ваши документы», Алексей весело и спокойно прервал опера:

– Правильно говорите! Сто раз правильно. Знаете, как Ленин зашёл к Дзержинскому и спросил, почему на стене висит портрет Пушкина?

– Нет, - удивился опер.

– Ленин говорит: «Феликс Эдмундович, это почему у Вас на стене портрет Пушкина?»

– А как же, Владимир Ильич, - отвечает Дзержинский, - это же наш первый чекист.

– Почему?

– А кто сказал первый «души прекрасные порывы»?

Опер замялся, не зная как реагировать, а Павлов неспешно пройдя по комнатам, спустился на первый этаж, взял сумку и ушёл навсегда из этого дома.

Вызвонив Вовку, сообщил, что надо немедленно ехать в Ужгород. Будь что будет, кругом капканы. С ментами и паспортом прошло, может и теперь обойдётся. И вот уже два разгильдяя, приняв по стакану, курят в тамбуре скорого поезда под стук колёс, а Алексей подначивает молодого ухаря из поездных бандитов, что водятся в каждом поезде дальнего следования. Заветный паспорт так и лежит в нагрудном кармане, грея душу надеждой. Алексей возбуждён и весел и сыплет на пацана тюремные шутки. Тот недоумевает, позвать ли братву и скинуть чудака с поезда или поступить иначе, и уходит. А дальше происходит такое, о чём Павлов только слышал или видел в кино. А именно. Они с Вовкой идут в вагон-ресторан, хотя и не собирались. По вагону туда-сюда ходит известный хлопец и какая-то братва, уже ясно, что дошутились, но ребята все не крепкие, а Вовка – здоровенный мужик. Алексей садится у окна, к нему не подойти сразу. Идя в очередной раз по проходу между столами, паренёк, над которым шутил Алексей, внимательно посмотрел Павлову в глаза и пошёл дальше. Только потом, через несколько дней, Алексей вспомнил, как рука его сама полезла за паспортом и сунула его в батарею отопления, и мелькнула мысль: а после заберу.

Выпито было, между прочим, совсем мало, а сон в купе одолел сразу. Среди ночи Алексей проснулся от ясной тревоги за паспорт: его нигде не было. Были деньги, но паспорта не было, хотя купе было закрыто изнутри. И память как отшибло. «Так работают гипнотизёры, - объяснил позже Володя. – И наказали они тебя гуманно: видать, ты их не сильно оскорбил».

Такой шок, как отсутствие паспорта можно было сравнить с днём, когда в Матросской Тишине в день выезда на суд, которыймог изменить меру пресечения, - объявили строгий карантин.

Обыск соседей по купе ничего не дал, обращение к проводнику кончилось вызовом милиции, и два ошалевших бедолаги соскочили с подножки уже тронувшегося поезда, теряя на ходу вещи, на знаменитой станции Жмеринка.

Позже Алексей благодарил судьбу за это происшествие, а сейчас ненавидел Жмеринку всеми фибрами души. Город на редкость не подходил для маскировки. Ментов пруд пруди, ни лесочка, ни парка, ни хрена; подвыпивший – норма, пьяный – нонсенс. Вовка с Алексеем взяли по бутылке шампанского и пошли слоняться по узким улочкам дачного типа, пока не нашли поляну с высокой травой, в которой и залегли в запахе полыни на тёплой земле, а чтобы успокоиться, допили шампанское и заснули. Утром подсчитали потери: паспорт, пуховая подушка, взятая на вечную память в эмиграцию, книги. Деньги на месте – это главное. И снова перестук колес, теперь назад, в Киев. На счастье, объявился Семён и открыл секрет: паспортным вопросом Павлова, по поручению Володи, занимается он. «Слушай, Семён, а русский паспорт ты можешь сделать?»

– Могу, но это дорого. Восемь тысяч долларов, потому что всё делается через Москву.

– По рукам!

– Как по рукам? Володя сказал - не дороже тысячи.

– Но это он сказал, а у меня деньги в кармане. И две тысячи тебе лично.

Богу известно, как и что делается на свете. После бесконечных топтаний около каких-то домов, пока Семён кого-то выслеживал и, наконец, выследил, после его бесед с какими-то обшарпанного вида женщинами пожилого возраста, после ночёвок чёрт знает где и заполнения российских бланков на выдачу паспорта вышел однажды Семён из подъезда какого-то панельного дома и повёл Павлова на пустырь у реки, где и вручил ему настоящий русский загранпаспорт. Ставя в него свою подпись, Алексей уже не верил, что успеет это сделать, прежде чем его арестуют. Но подпись была поставлена, и паспорт был настоящим. Фото на сей раз было безукоризненным. И тут, среди бурьяна, мусора и милого душе Семёна металлолома АлексейПавлов снова стал человеком. Оставался ключевой вопрос, находится ли Алексей в международном розыске и можно ли идти на пограничный переход. Вот всё и прояснилось. Многоуважаемый человек с Бермуд тянул время, решая вопрос подешевле, а теперь, когда узнает про паспорт, наверняка определит местом назначения Испанию, где дома Алексея и Вадима соседствуют на побережье Коста-Бланка. Там же и могила приготовлена Алексею где-нибудь в горах или в море, тоже не дорогая. Недаром Володя говорит, что Вадим настаивает на том, чтобы Алексей не делал ни одного неконтролируемого шага. Благо, Володя ведёт двойную игру, а Семён вообще сам по себе. Без денег, конечно, ничего бы не вышло. Как говорил Бальзаковский отец Горио, за деньги можно купить даже собственных дочерей.

Кто его знает этого Володю, где он искренен, где он играет. Зачем, спрашивается, перед побегом из Москвы он затащил Алексея в Управление по делам президента для консультации какого-то бухгалтера; сдается, с несильно благими намереньями. Но границу без него не перейти, Семён здесь не помощник, к сожалению, нужны ужгородские ребята, они могут оперативно выяснить, в интерполе Павлов или нет. Тут момент тонкий – сейчас ты не в розыске, а через пять минут появился в компьютере. Ареста за границей Алексей не боялся – там разберутся, проблемы лишь две – чтобы арестовали в правовой стране и чтобы не убили по пути к этой стране. И что это должна быть за страна? А пока приходилось перезваниваться и с Вадимом и с Володей и изображать послушность.

Известия о приобретении Алексеем паспорта человека с Бермуд ошеломило, и Володя прилетел в Киев как ошпаренный и уже ни на шаг от Алексея не отходил. Разговор по душам тоже состоялся, и Алексей выбрал из колоды ещё несколько козырей, одним из существеннейших неожиданно оказался тот, что Вадим – еврей. Володе это сильно не понравилось, ему это было не известно, а Алексей возражать не стал, хотя от национального вопроса избавился ещё в тюрьме. Не любят русские евреев, и неистребимо силён в них великодержавный шовинизм, поди и не зарастёт травой никогда.