– Я останусь здесь жить, навсегда!

Он не спросил, можно ли. Таков был Джосс Мэдден в семь лет и таким остается сейчас. Если он что-нибудь задумал, никто не способен отговорить.

– Похоже, вы любите его, Бен.

– Он мой сын… И во многом похож на меня. Я всегда восхищаюсь людьми, которые меня чем-то напоминают.

– Значит, он остался в имении, стал заносчивым, беспощадным, и люди прозвали его Павлином.

– Вот именно.

– Он один из тех, кто назвал вас отцом, когда вы разбогатели?

– В семь лет дети не знают, что такое богатство. Джосс просто возненавидел мачеху и полюбил павлинов. Мальчик обращал на них больше внимания, чем на меня, и все время бегал за птицами по газону. Потом он увлекся опалами, особенно теми, что повторяли цвета оперения птиц. Сын сразу же пристрастился к моей работе. Под его руководством компания будет в порядке. Он может справиться и без посторонней помощи, но мне самому хочется в Австралию. Иногда мне снится, что я там… Что ползаю по пещерам и нахожу новый Зеленый Огонь.

– Это несчастливый камень, Бен. Мне не хотелось бы, чтоб с вами произошло несчастье. Вы богаты, владеете Оуклэндом. Разве Зеленый Огонь имеет какое-нибудь значение?

– После потери этого камня я нашел новую драгоценность – вас, – ответил он.

Потом мы молча шли по галерее, и я с горечью понимала, что наступит день, когда друг покинет меня.

Иногда мне казалось, что времени осталось совсем мало. В отсутствие Хенникера я не смогу приходить в Холл и не узнаю той тайны, которая окружает меня.

Миссис Бакет обожала зазывать меня в кухню, и здесь я обнаружила, что совсем плохо знаю свою семью. Мириам, Ксавьер, родители – все казались мне тенями в плохо освещенной комнате. Экономка лично готовила для меня деликатесы, чтобы посоревноваться с миссис Кобб, и явно чувствовала вину за то, что не последовала за хозяевами в Дауэр. Она обожала вспоминать прошлое и называла мистера Ксавьера умницей.

– Когда начались все беды, он учился и всегда относился ко мне хорошо, даже придумывал ласковые имена. А вот мисс Мириам иногда озорничала. Несколько раз я поймала ее на месте преступления. Девочка воровала сахар. Она уехала из Оуклэнд Холла в пятнадцать. Мы все тогда плакали. А мисс Джессика…

Наступила тишина, которую прервала Ханна:

– Вы сами испекли эти булочки, миссис Бакет?

– Кто такая Джессика? – спросила я.

Экономка бросила недовольный взгляд на Ханну и выпалила:

– Какой смысл притворяться? Такое надолго не скроешь.

– Немедленно расскажите мне, кто такая Джессика! – заявила я тоном хорошо воспитанного Клейверинга.

– В семье была еще одна дочь. Она родилась между Мириам и Ксавьером.

– Ее звали Джессика? – продолжила я.

Ханна кивнула головой, но слишком грозно.

– Почему все держится в такой тайне?

Служанки опять замолчали.

– Это глупость, – не сдержалась я.

– Вы узнаете, когда придет нужное время. Мы не уполномочены… – заявила Ханна.

Я умоляюще смотрела на миссис Бакет.

– Вы все знаете. Почему же я не могу? Что случилось с этой Джессикой?

– Она умерла, – сказала экономка.

– Молодой?

– После того, как семья уехала из Оуклэнда, – дополнила Ханна. – Так что мы не знаем подробностей.

– Она была старше Мириам, а той исполнилось пятнадцать, когда продали имение, – подсказала я.

– Мисс исполнилось семнадцать, – сказала Ханна. – Но мы не должны… Миссис Бакет не стоило…

– Я могу делать то, что считаю нужным, – заявила экономка.

– Это не касается прислуги, – запротестовала Ханна.

– Не смей грубить мне, Ханна Гудинг!

Они ссорились, чтобы скрыть правду. Но я все равно намеревалась узнать ее.

После очередного посещения Оуклэнд Холла я отправилась на церковное кладбище. Могила Джессики Клейверинг там была. Но эта Джессика почила в бозе в возрасте семидесяти лет столетие назад.

Потом я побрела на заброшенный клочок пастбища. Табличка стояла на месте у забытой могилы.

– Так вот где они похоронили тебя, Джессика, – пробормотала я.

Сидя на следующий день у ручья, я не заметила, как появилась Ханна с пакетом в руках.

– Мне нужно поговорить с вами, мисс Клейверинг.

– Хорошо, Ханна, я сейчас перейду на вашу сторону.

Когда мы оказались рядом, я поразилась торжественности ее вида.