В Бацкове вам теперь укажут пустое место в монастырской церкви, где висит табличка:

«Св. Эвергард. Вознесся на небо».

Вы услышите историю о диву достойном чуде св. Эвергарда, который таинственной метаморфозой заявил о своем нерасположении к дальнейшим переездам.

И в Бацков по-прежнему валом валят верующие, бойкотируя Фришту, ибо бог лишил ее чудотворной иконы.

Тирольское селение Обервашберенталь раскинулось у перекрестка двух дорог. Само по себе это обстоятельство не представляет ничего достопримечательного, но на том перекрестке стоит столб, а на столбе – изображение человека с бичом в руке. Под этой фигурой надпись: «Святой Гильдульф, молись за нас, грешных!»

Образ этот не лишен занимательности, поскольку святой Гильдульф указывает своим бичом на селение Унтервашберенталь, как будто грозит ему. Примечателен он и тем, что нарисовал его бродячий подмастерье-полировщик, когда оказался в неоплатном долгу у старосты Обервашберенталя – содержателя местного трактира. Не будучи в состоянии расплатиться, он очутился перед выбором: либо послушаться старосты и нарисовать какого-нибудь святого, который грозил бы бичом Унтервашберенталю, где все село – «сплошь бандиты и враги обервашберентальцев», либо отправиться в тюрьму.

Бедняга предпочел первый вариант и нарисовал святого. Когда же работа была закончена и его спросили, как звать этого святого, он оказался в большом затруднении. Но тут, на счастье, парень вспомнил, что в Линце у него есть дядюшка по имени Франц Гильдульф; трясущейся рукой вывел он тогда под своим творением: «Святой Гильдульф», а приходский священник приписал к этому по-латыни: «Молись за нас, грешных!»

Но главное заключалось в том, что дядюшка бродячего подмастерья сразу стал святым, а жители Обервашберенталя были введены в заблуждение, так как обращались со своими молитвами к святому Гильдульфу в непоколебимой вере, что такой святой действительно существует.

Однако священник вражеского селения Унтервашберенталь, изучив святцы, установил, что Гильдульфа там нет.

Обервашберентальцы восприняли это как оскорбление. И их священник (который и раньше был личным врагом своего коллеги из Унтервашберенталя, потому что, когда играл с ним в пикет, всегда проигрывал) в ответ на оскорбительное утверждение соседа торжественно провозгласил, что святому Гильдульфу вовсе и не обязательно быть в святцах: совершенно достаточно того, что он вместе с другими избранными радуется на небесах, а на перекрестке грозит бичом Унтервашберенталю. А, в конце концов, пусть в этом безбожном гнезде говорят, что хотят, хотя бы и вместе со своим духовным пастырем, который жульничает при игре в пикет, – святой Гильдульф будет и дальше ходатайствовать за всех, кто горячо помолится перед его образом и опустит свою лепту в церковную кружку, прикрепленную к столбу.

Каждую субботу причетник вынимал из кружки деньги, и унтервашберентальцы говорили, что священнику понадобились денежки для карт. Все это было им совсем не по нутру. Святой Гильдульф начал успешно конкурировать с их святым, установленным на их перекрестке, – со святым Вольмаром, которого обервашберентальцы сразу перестали почитать, как только обзавелись собственным святым.

Они теперь с презрением смотрели на святого Вольмара и, проходя мимо, не останавливались, как раньше, чтобы попросить блаженного настоятеля из города Болоньи хранить их скот от порчи, падежа и мора.

Зато к вечеру, когда солнце в последний раз окрашивало снежные вершины Альп, когда коровы на горных пастбищах, звеня бубенчиками, укладывались на ночь в загонах, тогда они останавливались перед святым Гильдульфом и горячо молились, чтобы провел он их счастливо этой грешной жизнью к вечному блаженству, чтобы могли они после смерти вечно радоваться...

– Храни, святой Гильдульф, нас и наш скот от порчи и мора! Молись за нас, грешных! – просили они и назло своим соседям весело горланили свою тирольскую: «Голарио, голарио! Голари, голари, голарио!»

Что тем оставалось делать? Пить со злости по своим трактирам и ругать святого Гильдульфа. Нет, дальше так продолжаться не могло. Святого Гильдульфа нужно было чем-то унизить. Некоторые пугались: зачем его оскорблять публично? Заднюю калитку всегда нужно оставлять открытой на случай отступления. А вдруг – не дай бог! – Гильдульф и на самом деле существовал?!

Само собой разумеется, что этим половинчатым врагам чужого святого, этим трусам поразбивали головы.

Унтервашберентальский кузнец Антонин Кюммели заявил после этой славной битвы: «Я собью спесь со святого Гильдульфа!»

И так случилось, что на следующий день обервашберентальцы нашли своего святого изуродованным: та рука, которая грозила бичом Унтервашберенталю, была замазана черным скипидаровым лаком. Он стал одноруким.

Жители Обервашберенталя, которые видели это, плакали. Плакали старушки и старички, взрослые и дети, плакал и сам священник – плакало все селение.

И в тот же самый день около трех часов пополудни по селению разнеслась страшная весть: кузнецу Унтервашберенталя Антонину Кюммели полчаса тому назад отрезало соломорезкой руку.