– Зачем больной старушке поздно вечером понадобилось спускаться по лестнице?

– Она всегда выходит… выходила… кормить бездомных котов…

– В одно и то же время?

– Примерно…

– Кто об этом знал?

– Все…

– Ты тоже знала?

– Я? – Ульяна отвела глаза и повесила сумочку на локоть. – Нет, я редко выхожу из дому в такое время… Я по вечерам работаю. Я сова!

«Сходится. Та Уля тоже допоздна сидела за уроками, – механически отметил Тарханин. – Чтобы вечером вытащить ее во двор, приходилось решать за нее задачки…»

– Откуда же тебе известны подробности?

– Тетю Тоню нашла Трошкина, когда спускалась выгуливать собаку… Поднялся жуткий переполох, крики, собачий лай! Я выглянула в окно – около подъезда стояли люди, охали, ахали, причитали…

– Ты вышла?

– Нет, зачем? Там и без меня народу хватало. Терпеть не могу зевак! Я крикнула из окна: «Что случилось?» Мне сказали: тетя Тоня расшиблась… Тут «Скорая» приехала, а я села за компьютер. Не думала, что она насмерть…

– Тебе было все равно?

– Я не врач! Помощи от меня никакой… Утром пришла Трошкина, все рассказала и попросила денег с жильцов собрать на похороны, кто сколько даст. Я отказалась… Не могу ходить по квартирам и… в общем, вспомнила маму, расстроилась…

Ульяна махнула рукой, полезла в сумочку за платком. Из ее глаз не выкатилось ни слезинки, но она усиленно шмыгала носом.

– Тогда Трошкина взяла с меня сто рублей и сказала, что после обеда зайдет: отпросится с работы и приедет помогать родственникам тети Тони. У той в Москве живет сын с семьей. Кажется, они уже явились, хозяйничают в ее квартире.

В том, как она произнесла слово «явились», слышалось пренебрежение.

– Что, плохого сына воспитала старушка?

– Не судите и не судимы будете… – назидательно вымолвила Ульяна.

– Да ладно! Я же не из праздного любопытства спрашиваю. Может, денег дать? Жалко старушку. Твоя мать дружила с ней…

– У мамы не было подруг. Она относилась к тете Тоне тепло, по-соседски, но не больше. А что касается сына покойной… он не часто наведывался сюда. Трошкина говорит: раньше не вспоминали о матери, зато теперь налетели, коршуны! Добыча-то немалая…

Она осеклась и оглянулась на окна первого этажа, словно ее могли услышать.

«Той Уле не пришло бы в голову ничего подобного, – подумал Тарханин. – Ей была чужда меркантильность. Хотя жизнь порой ломает людей…»

– Где тело? Увезли в морг?

Ульяна кивнула:

– На вскрытие. Милиция настояла…

В воздухе запахло смертью. Тарханин настолько явственно ощутил ее запах, что у него мороз пошел по коже, несмотря на духоту.

– Старушке могли помочь скатиться с лестницы, – вырвалось у него. – Родственники, например…

Ульяна раскрыла сумочку, на этот раз в поисках мятной конфеты. Она вытащила несколько штук и предложила Тарханину.

– Хочешь?

– Давай…

Ульяна положила конфету за щеку и уставилась на него, сверкая глазами.

– Тебе не кажется, что за нами постоянно кто-то наблюдает? – спросил он.

– Нет…

– Какой заказ для похорон тебя попросили сделать?

– После обеда зашла Трошкина, принесла список… какие-то платочки, полотенца, свечки… и венок от соседей. Слушай, у тебя же машина! Ты не мог бы завтра забрать все это и привезти сюда? Вот квитанция…

– Сдается мне, старушка умерла не своей смертью… – заявил он.

– Разве бывает чужая смерть? Точку ставит рука судьбы, не важно, каким образом…

Люси успокоилась по поводу носа и отстала от бывшего мужа. Марк начал ухаживать за ней по-настоящему, с цветами и подарками, с прогулками по реке. Его умиляло то, что она натуральная блондинка – везде.

– Ты пришла из сказки, – говорил он. – Маленькая, беленькая, как Белоснежка!

«То Снегурочка, то Белоснежка, – думала Люси, смущаясь. – Везет мне на сказочных персонажей! Главное, чтобы Белоснежку не постигла та же участь, что и Снегурочку».

Она внимательно присматривалась к Марку и, улучив момент, залезла в его бумажник. Там не было фотографии жены и детишек. Кольца на безымянном пальце он не носил. Люси не решалась приставать к нему с вопросами, боясь спугнуть.

– Ты свободен? – как-то обронила она.

– В каком смысле? А… ну, разумеется! – сообразил он. – Я холост, если ты об этом.