Шрифт:
– Я вам администратора пришлю, – заявил он.
– Нет уж, извините! – решительно возразила Астра. – Мы признаем информацию только из первых уст. Если бы не Ульяна, мы бы к вам не обратились. Кстати, она вас в Москву приглашала…
– Меня? – вскинул голову Бояринов. И моментально осадил свой порыв. Только на скулах заиграли желваки.
– После смерти матери у нее никого, кроме вас, не осталось.
– Да… бедная моя сестра… царствие ей небесное…
– Надежда Порфирьевна большой души была человек, – скорбно произнес Матвей. – Чудесную дочь воспитала, умную, интеллигентную, порядочную. Сейчас такие женщины – редкость!
– Да… да… – нервно кивал Бояринов. – Жалко Ульяну! Уж как она на похоронах убивалась, как плакала!
Астра слушала, смотрела и не могла отделаться от мысли, что перед ней разыгрывают спектакль. Казалось бы, Николай Порфирьевич им поверил, пошел на поводу… ан нет! Он с самого начала вел свою партию. Теперь им ничего не оставалось, как пустить в ход «домашние заготовки». Может, хоть это собьет его с толку.
– Ульяна говорила, что вы много лет не поддерживали отношений. Она даже не знала, что у нее есть дядя в Суздале.
– Чушь! – не моргнув глазом, парировал Бояринов. – У нее, вероятно, от горя рассудок помутился. Между мной и Надеждой с детства кошка пробежала, отрицать не стану. Она как уехала отсюда, так и забыла о моем существовании. Ни письмеца, ни весточки. Мыкалась одна в чужом городе, но ни разу помощи не попросила. Гордая! Так ведь и я – гордый! Семейная черта…
Он замолчал с видом человека, которому больше нечего сказать. Астра понимала: это провокация. Бояринов ждет новых вопросов, хочет выведать, с какой целью они приехали.
Матвей без всяких объяснений протянул ему фото Ульяны, сделанное во дворе ее дома:
– Узнаете?
Хозяин гостиницы должен был выразить удивление, и выразил. С недюжинным актерским мастерством.
– Что вам от меня нужно? – побагровел он. – Вы все придумали про конференцию, а на самом деле вас интересует моя племянница Ульяна, наши личные отношения. Так вот, господа хорошие, со своими проблемами мы сами разберемся. А вам лучше уйти!
– Простите, но…
– Журналисты! Паскудная профессия! – негодовал Бояринов. – Будь Улька моей дочерью, выпорол бы ее как следует…
– И запер в чулане! – закончила за него Астра. – Не те нынче времена!
Они уставились друг на друга, как разъяренный лев и цирковой укротитель. Дядюшка предпочел не раздувать конфликт.
– Идите с богом… – махнул он рукой. – Не то велю вас выдворить.
«Не посмеет, – подумал Матвей. – Просто пугает. Защитная реакция. Он сам чего-то боится».
– Вас, случаем, не конкуренты подослали? – злобно прищурился хозяин гостиницы. – Кое-кто давно мечтает прибрать к рукам мой «Терем» с прилегающей территорией. Только вот им! – он скрутил дулю. – Кукиш! Не позволю опорочить свою фамилию! Чем бы там Улька ни занималась, – она сама по себе, а я – сам по себе. Я за нее не в ответе!
Он распалился: глаза выкатились из орбит, налились кровью, ноздри раздувались, подбородок подрагивал.
– Хорошо, хорошо, мы уйдем… Ваша племянница не сделала ничего плохого.
Бояринов все еще не мог остановиться.
– Сестру я помог похоронить, достойные поминки справил, хотя она меня знать не желала! Денег на памятник дал… А в остальном увольте. Мы с Улькой как были чужими, так и останемся! С сестрой, Надеждой, не сошлись характерами, а с племянницей и подавно!
– Вам известно, кто отец Ульяны? – рискнула спросить Астра.
Николай Порфирьевич стукнул по столу кулаком, да так, что поднос с блинами подпрыгнул, зазвенели тарелки и стаканы.
– Нагуляла сестрица дочку, зачала в блуде! А где, с кем, то не моя забота! Надька теперь перед Господом отчет держит, не перед людьми… С меня за нее спросу быть не может.
Он пыхтел, как паровоз, и это «благородное» возмущение опять казалось наигранным. Бояринов слишком бурно выражал свои эмоции.
Фотографии, запечатлевшие Ульяну во время прощания с покойной старушкой Горелкиной, все это время лежали перед ним. Он старательно отводил от них глаза.
Астра под столом наступила Матвею на ногу.
– Последняя просьба, и мы удаляемся! – примирительно улыбнулся тот.
– Что-о? – взбеленился хозяин. – Еще какие-то просьбы? Если касательно Ульки, то… Денег не дам! Ни под каким видом! Это наглость…
Он не успел договорить, как Матвей чуть придвинул к нему снимки:
– Взгляните, будьте любезны…
В его голосе прозвучала вежливая настойчивость, и Бояринов не сумел противостоять ей. Должно быть, ему не терпелось избавиться от назойливых «журналистов». Он опустил глаза и уставился на фото, пробурчал: