Я оторвался от отчета и устремил взгляд на гостя. Все-таки генетика — великая вещь. Казалось бы, уж сколько я давил бояр-княжат, вотчины отнимал, ссылал, а эвон оно как получается. Едва только эти самые княжата перестали остервенело цепляться за свои старые местнические привилегии и начали отправлять своих отпрысков в царевы школы, очень многие из них вновь так поднялись, что у меня в самом ближнем круге таковых снова едва ли не половина. Причем свои таланты они проявляли в очень разных областях. Ну кто бы мог подумать, что наследник долгих поколений служилой княжеской фамилии окажется блестящим специалистом по финансам? Все-таки порода есть порода…

Глава приказа Большой казны вошел в мой кабинет с довольно сумрачным лицом. Я аж застонал:

— Только не говори ничего!.. И без того не знаю, какую дыру раньше заткнуть.

— Как скажешь, государь, — послушно ответствовал Трубецкой.

Я вздохнул. Ну почему я не страус? Спрятал бы голову в песок — и вся недолга. Так нет ведь…

— Ну ладно, что у тебя там?

— «Гость государев» Терентий Поклашкин отказывается брать в оплату вексель банка. Бает, что итальянцы серебро требуют, а у него свово мало.

Я посмурнел. Денежное обращение в стране еще держалось только потому, что оплата девяноста процентов всех сумм выше пяти рублей осуществлялась только с помощью векселей/ассигнаций (их реальный статус до сих пор не устоялся), выпускаемых Большой казной в Белозерском казенном остроге Монетного двора и запускаемых в оборот через Государев ссудный банк. Сам Монетный двор в Белоозере сейчас был переведен на казарменный режим и взят под охрану кирасирским полком. По стране ходили слухи, что все это из-за того, что там скопились невиданные запасы золота и серебра. Но на самом деле золота в остроге не было совсем, а серебра, по последним докладам, там находилось всего пять пудов. И полк сторожил вовсе не несметные богатства, а скорее информацию об их полном отсутствии. Зато станки, печатавшие векселя, работали беспрерывно…

— Сколько у нас серебра?

Трубецкой вздохнул:

— Полтора пуда, государь…

— Как полтора?! Было ж пять!

— Так вышел срок серебро зарубежным посольствам отправлять. Опять же войску платить. Это еще хорошо, что добыча с уральских рудников пришла да с Медвежьего острова. А то бы никак не выкрутились.

Я выпустил воздух сквозь стиснутые зубы. Да… государь ты мой расейский, Федор свет Борисович. И как это тебя угораздило-то? Уму непостижимо! Во всей российской казне полтора пуда серебра. А ведь считал же, насколько снизятся поступления от торговли вследствие того, что Балтика окажется почти полностью перекрыта шведским флотом… Ну как можно было настолько ошибиться?!

— А сколько он просит-то?

— Да двести рублев.

— Двести? — Это было еще терпимо. — А чего привез-то?

— Да мрамор италийский для дворца да собора.

— Мрамор!!! — Я грубо выругался сквозь зубы.

Вот без чего бы я ныне точно обошелся, так это без мрамора. А все дурацкая привычка из покинутого будущего всегда держать хорошую мину, даже при плохой игре. Уж сколько раз я в том покинутом времени выгребался из жутких неприятностей на одной силе воли, убеждая и компаньонов, и конкурентов, что мои дела обстоят ну просто отлично. Вот и здесь так же решил… Мол, все под контролем. Денег — море. Никаких строек и иных проектов и не думаем останавливать. И ведь верят пока все, сука! Может, поэтому все еще пока и держится. А стоит только раз слабину показать…

— Ладно. Заплатим. Но после этого негласно распространи информацию, что более ничего казна у Поклашкина ныне покупать не будет. А то вслед за ним целая очередь за серебром выстроится. — Я вздохнул. Все равно ведь выстроится, ну да, может, чуток поменее… — И это, давай-ка половину бригад каменных дел мастеров покамест с кремлевских строек эвон на мосты для царевых дорог командируем. Мол, там мосты по срокам шибко отстают. А без них дорога не дорога. Ну а под этой маркой намекни, что закупки мрамора и всего такого остального иноземного покуда резко сокращаем. Строить будем только то, на что наш местный камень идет. А то ишь моду взяли…

После того как в прошлом тысяча шестьсот пятьдесят шестом году венецианцы разгромили османский флот под Дарданеллами и едва не захватили Истамбул, итальянские корабли в пределы османских территориальных вод не допускались. Так что все поставки из Италии взяли на себя исключительно русские купцы, образовавшие товариства с крымскими греками. И радостно сим пользовались. Так вот пусть пока поумерят аппетиты-то. Эх, нам бы еще год продержаться… Хотя это, скорее, просто заклинание. И через год весь наличный драгоценный металл будет просто со свистом уходить в многочисленные бюджетные дыры. Хотя все одно должно стать немного полегче.

В январе армия под командованием сына по льду перебралась через Ботнический залив и вышла на исконную шведскую территорию. Стокгольм, устрашенный судьбой Нарвы, Риги, Дерпта, Ревеля, Гельсингфорса и большинства остальных городов, сожженных ракетами, сдался немедленно. Шведский король Карл X Густав со скудной армией, представлявшей скорее набранное с бору по сосенке ополчение, сейчас держал оборону в Евле, с которого ныне и начиналась территория, пока еще подчиняющаяся шведскому королю, поскольку весь центр страны перешел под наш контроль, а южные районы Швеции вплоть до Линчепинга, Йенчепинга и Гетеборга были оккупированы датчанами, разгромившими и те небольшие силы, кои он успел вывезти из Гельсингфорса. Поляки же, расправившись с остатками шведских войск в Поморье, лихорадочно строили флот и радостно точили зубы на Готланд, коим собирались заняться по весне. Благо, что большинство кораблей шведского военного флота армия моего сына захватила в Стокгольмской гавани вмороженными в лед или вытащенными на зиму на берег… И сейчас мой Иван вместе с Беклемишевым и дьяком приказа Большой казны Пудлиным, выходцем из псковских купцов и правой рукой Трубецкого, организованно грабил Швецию. Но результаты сего грабежа финансово не слишком впечатляли. До Польши Швеции было далеко. Я мог с налету назвать с десяток фамилий вельмож Речи Посполитой, из чьих замков и дворцов, которых к тому же зачастую у них было не по одному, вывезли добра куда более, чем из дворца шведского короля. Так что, похоже, я вычислил истоки строгого скандинавского дизайна. Он — всего лишь наследие долгих и долгих веков скромной и достойной бедности…