(СОПРОВОЖДЕНИЕ: Звук шагов на оживленной улице Манхэттена.)

МУЖЧИНА № 1 (Грубоватым, насмешливым голосом): Привет, Билл! Ты в курсе, что сюда идет наш голубенький дружок?

МУЖЧИНА № 2 (С теми же интонациями): Да… Пра-ативный.

(СОПРОВОЖДЕНИЕ: Двое громко, искренне хохочут. МУЗЫКА.)

ДИКТОР: Давайте посмотрим правде в глаза: гомосексуальность — не только пережиток прошлого. В наше время она просто смешна! Но вам больше не придется страдать из-за своих нетрадиционных сексуальных пристрастий. Транс-Майнд Центр Сексуальной Переориентации решит ваши проблемы! К вашим услугам новейшее оборудование, квалифицированные специалисты, непринужденная атмосфера, любезный персонал и — разумеется — полная анонимность! «Транс-Майнд технолоджис» стояла у истоков переориентации, и сегодня они — лучшие в мире. Но это еще не все. «Транс-Майнд технолоджис» — единственная компания, предоставляющая гарантию на сто восемьдесят дней! Если в течение шести месяцев после завершения курса лечения вы вернетесь к своим прежним сексуальным привычкам, «Транс-Майнд» вернет ваши деньги или же продолжит лечение до достижения желаемого результат! Клиники «Транс-Майнд» — во всех основных районах города. «Транс-Майнд» принимает оплату по всем кредитным сетям! Сделайте свою жизнь полноценной!

МУЖЧИНА № 3 (С теми же интонациями, что и двое первых): Пошли, выпьем пивка, ребята!

ДИКТОР: «Транс-Майнд»! Позвоните сегодня!

(СОПРОВОЖДЕНИЕ: Звуковой логотип «Транс-Майнд».)

ГОЛОС: «Транс-Майндтехнолоджис»… Мы знаем, как устроен ваш мозг!

В понедельник утром, пока я ехал в метро, слова Джен относительно моей финансовой ситуации вертелись у меня в голове — на пару с остатками похмелья. Я сидел, держа на коленях ноутбук и не испытывая ни малейшего желания читать диск, купленный в конце прошлой недели. «Переоборудование вашей квартиры». Это слишком удручало.

Я пялился в окно, созерцая черное ничто. Каждый раз, когда поезд тормозил, подъезжая к остановке, голова начинала кружиться. К горлу подкатывала тошнота, и я не мог сказать с точностью, откуда это берется. Может, своеобразная форма депрессии. А может, всему виной вчерашняя невоздержанность. Или меня просто укачивает в вагоне.

Я бросил взгляд на часы. Еще пятнадцать минут, и этот кошмар закончится. Если мне повезет.

Поезд, покачиваясь, шел по туннелю. Я меланхолично играл с кнопками своих часов, и вдруг на экранчике выскочил номер агентства недвижимости. Агентства Джен. Я занес палец над кнопками, размышляя — не удалить ли номер? В конце концов вряд ли я буду иметь с ними дело дальше. По крайней мере Джен недвусмысленно намекнула, что мне ничего не светит. С другой стороны, это был вызов. Сродни азартной игре. Если у меня есть хоть малейший шанс заполучить этот дом, я отыщу его и использую. Я напишу ролик, которому не будет равных. Я стану полноправным партнером в компании. Я женюсь на Хонникер из Расчетного отдела.

Последняя мысль вернула меня с небес на землю. На самом деле у меня нет ни шанса получить этот дом. Я с таким же успехом мог выкинуть тысячу баксов на билеты Китайской Лотереи и пожинать плоды своего безумия. Не стоит радикально менять жизнь из-за глупого порыва, возникшего в вагоне метро.

Я не позволю этому сумасшествию победить меня. Я не стану брать у Пембрук-Холла контрактную ссуду и не собираюсь оставаться в своей гадкой квартирке на ближайшие девяносто лет. Я слишком хорошо помнил, как прошли предыдущие десять. Я сидел сиднем, я плыл по течению, позволяя событиям развиваться так, как им заблагорассудится. Слишком много времени я потратил зря. Больше этого не будет.

Собственно, альтернативы всего две: либо я заполучу дом в Принстоне, либо стану принимать психотропы и погрязну в них до той степени, что мне станет все равно — где и как я живу. До сих пор я испытывал отвращение к подобным средствам, хотя многие в Пембрук-Холле регулярно их принимали. По словам ребят, современные технологии сделали психотропы совершенно безопасными. Впрочем, при моей наследственности… В детстве и ранней юности мои деды и бабки принимали наркотики, которые в те времена еще запрещал закон. Видимо, под кайфом бабушка по материнской линии и дала своей дочери имя Солнышко. Да и на матери психотропы отразились не лучшим образом. В те моменты, когда у меня начинает дергаться веко или мои мысли помимо воли отрываются от реальности и уплывают вдаль, я спрашиваю себя: не генетическая ли память тому виной? Не события ли, произошедшие десятки лет назад и превратившие потенциальных революционеров и бунтарей в биржевых маклеров, мучимых громадным комплексом вины…

Мой палец замер над циферблатом, а затем я перевел часы обратно, к их основной функции — «определение времени». Агентство Джен осталось в безопасности — до тех пор, пока я не найду способ купить этот дом…

Поезд подкатил к моей станции. Я закрыл ноутбук и вышел из вагона.

Через пятнадцать минут я уже входил в здание на Мэдисон-авеню, где расположился Пембрук-Холл. Это была здоровенная стеклянная башня, выглядевшая точь-в-точь, как и другие строения, возведенные за последнее столетие. Массивный вестибюль изобиловал мрамором и кафелем. Упавшая на пол иголка грохотала здесь как гром небесный. И по понедельникам толпа, вливающаяся в здание, производила неимоверный шум.

Задержавшись, чтобы взглянуть на трафик-монитор, я решил воспользоваться одним из служебных экспресс-лифтов до тридцатого этажа, чтобы потом пройти оставшиеся семь пролетов до офиса. Я повернулся, направляясь к ближайшей линии, когда за спиной послышался знакомый голос:

— Эй, мистер Боддеккер! Мистер Боддеккер!

Даже не обернувшись, я уже знал, что это Весельчак. Посмотрев на него, я не разочаровался. Весельчак щеголял по меньшей мере трехдневной щетиной (забыл побриться нынче утром?), был одет в джинсы и весенний пиджак поверх фланелевой рубашки (еще немного холодновато, чтобы одеваться таким образом, верно?) и держал в руке нечто походившее на букет цветов (что там у тебя на этот раз?). И, разумеется, присутствовал его «товарный знак» — дежурная улыбка, словно примерзшая к лицу. День ото дня, зимой и летом, в солнце и в непогоду — каждый раз, когда я видел Весельчака, он неизменно улыбался. Не исключено, что во время утраченной революции предки некоторых людей сохранили больше отваги…

— Привет, Весельчак, — сказал я. Разумеется, это не его реальное имя. Но не думаю, чтобы кто-нибудь в здании знал настоящее. Весь Пембрук-Холл называл его Весельчаком — и никак иначе. Я ткнул пальцем в его сторону. — Забыл побриться нынче утром?

Весельчак тронул лицо рукой с зажатым в ней букетом. Потер щеку, потом другой рукой ощупал подбородок.

— О, — сказал он. Кажется, открытие его ничуть не обескуражило. — Да-да. Полагаю, так и есть. — Весельчак пожал плечами и рассмеялся.