В исчезновении веревки не было ничего таинственного. Змея больше не было видно на вершине утеса. Ветер унес его, а вместе с ним, конечно, и веревку.

Когда первый момент изумления миновал, охотники обменялись взглядами, в которых сквозило нечто большее, чем разочарование. Сколько бы раз змей ни отказывался зацепиться, один раз он уже держался крепко, и было естественно предположить, что это снова ему удастся. К тому же в некоторых местах каменная стена была даже ниже, чем там, где они делали попытки, и это давало им шансы на успех. Словом, все говорило за то, что, не упусти они змея, рано или поздно им удалось бы выбраться из этой скалистой "тюрьмы" по веревочной лестнице; но теперь всякая возможность была потеряна, унесена дуновением ветра.

Вы можете подумать, что это несчастье не было непоправимым. Можно соорудить еще одного змея, скажете вы, и из такого же материала, из какого был сделан улетевший. Но утверждать это - значит говорить, не зная всех обстоятельств.

Эта мысль уже возникала у охотников, когда они заметили, что змей с каждым разом все больше рвется и приходит в негодность.

– Нам нетрудно будет сделать второго,- сказал Каспар.

– Нет, брат,- ответил Карл,- боюсь, что нам это не удастся. У нас осталось достаточно бумаги, чтобы починить змея, но не хватит на второго.

– Но ведь мы можем сделать новый запас бумаги, не правда ли?
– настаивал Каспар.

– Нет,- ответил Карл, покачав головой,- нам это не удастся - ни одного листа!

– Но почему же? Ты думаешь, что больше нет кустов дафнады?

– Думаю, что нет. Ты ведь помнишь, мы ободрали все, какие были в той заросли, а потом, предполагая, что нам понадобится еще бумага, я обошел всю долину и обследовал ее вдоль и поперек, но не нашел ни кустика дафнады. Я почти уверен, что их больше нет.

Разговор о бумаге происходил задолго до потери змея. Когда это случилось, они уже знали, что нельзя будет сделать змея: потеря была невозместима.

В какую сторону улетел змей? Разве ветер не мог протащить его вдоль утесов и снова сбросить в долину?

На это можно было надеяться, и все трое отбежали от утеса, чтобы получше разглядеть вершину обрыва.

Долго стояли они, надеясь увидеть, как большая бумажная птица возвращается к месту своего рождения. Но она не вернулась, и наконец они убедились, что никогда не вернется. В самом деле, приостановившись, чтобы определить направление ветра, они увидели, что змей никак не может вернуться. Ветер дул от утесов, по направлению к снежным склонам. Несомненно, змей был унесен вверх по склону и либо перелетел через гору, либо застрял где-нибудь в глубокой расселине, откуда ветер уже не сможет его поднять. Во всяком случае, было ясно, что и змей и веревка навсегда для них потеряны.

– Ах, какое несчастье!
– с досадой воскликнул Каспар убедившись, что змей потерян безвозвратно.- Горькая наша судьба!

– Нет, Каспар,- с упреком сказал ему Карл,- не вини судьбу в том, что сейчас случилось. Я согласен, что это большое несчастье, но ведь мы сами во всем виноваты. Только по своей небрежности мы лишились змея, а вместе с ним, быть может, и последней возможности вырваться на свободу.

– Ты прав,- ответил Каспар, и в голосе его прозвучало раскаяние,- это наша вина, и мы наказаны по заслугам... Но уверен ли ты, Карл,- продолжал он, возвращаясь к прежнему разговору,- вполне ли ты уверен, что в долине больше не осталось бумажных деревьев?

– Я не стану утверждать, что их больше нет,- ответил охотник за растениями, - но боюсь, что это так. Мы сможем ответить на этот вопрос, когда тщательно обследуем долину. Быть может, найдется какое-нибудь другое растение, которое тоже пригодится для этой цели. В Гималайских горах растет береза, встречающаяся и в Непале, и в Тибете. Береста с нее снимается широкими полосками и пластами, которых бывает не меньше восьми, каждый толщиной с лист писчей бумаги, и эти пласты вполне могут заменить ее...

– Как ты думаешь, она годится для змея?
– прервал его Каспар.

– Я в этом уверен,- ответил ботаник.- Эти пласты даже прочнее, чем бумага из дафнады, и если бы я надеялся найти здесь эту березу, то предпочел бы сделать змея именно из ее коры. Но мы едва ли ее найдем. Я не встречал здесь ни одной березы, и мне известно, что большинство разновидностей берез предпочитает более холодный климат, чем в этой долине. Весьма возможно, что она растет где-нибудь высоко в горах, но нам до нее все равно не добраться... Но не будем отчаиваться,-добавил он, стараясь казаться веселым,- может быть, она попадется нам здесь, а если не она, то еще одна заросль дафнады... Пойдемте на поиски!

По правде сказать, у Карла было мало надежды на успех. И в самом деле, потратив на поиски целых три дня, обшарив вдоль и поперек всю долину, им не удалось разыскать ни столь желанной им березы, ни милой их сердцу дафнады, ни какого-нибудь другого вида дерева, из которого можно было бы приготовить бумагу.

Итак, больше нечего было думать о змее, и мало-помалу их мысли приняли другой оборот.