— Ну, нет. Но, возможно, есть кто-то, кто не нравится тебе.

Я не упустила муки в его глазах, прежде, чем он отвел свой взгляд. Интересно, кто возглавил его список? Наш отец или наш дядя?

— Нам нужно больше молока.

Ашерон подал его ей.

Петра взглянула на них, улыбнулась и покачала головой, когда Майя добавила соли больше, чем было нужно. Майя вытерла свой сопливый нос и засунула свои руки обратно в тесто. Я съежилась, делая себе пометочку, больше не есть хлеба, который они готовят, но Ашерон не был таким брезгливым. Он даже съел кусочек грязевого пирога несколько дней назад, чтобы угодить Майе.

— Теперь нужно сделать из теста буханки. Давай сделаем маленькие, потому что они мои самые любимые.

Ашерон все беспрекословно выполнял. Собака начала гавкать.

— Ш-ш-ш! — сказала Майя. Она оторвала кусок теста и отдала Ашерону, чтобы он смог сделать буханку, — мы работаем.

Собака прыгнула, толкнув Майю, и она потеряла равновесие. Ашерон поймал ее, в тот же момент собака прыгнула на его ногу, и он тоже потерял равновесие. В одно мгновение они уже лежали на полу: Ашерон на спине и Майя у него на груди. Собака гавкала, прыгала вокруг них, ударяясь о стол. Чаша с мукой, которую они использовали, перевернулась вверх дном и упала на них. Я прикрыла свой рот, когда взглянула на них, покрытых тестом, мукой и молоком. Все, что было видно это большие удивленные глаза. Майя залилась смехом и к моему глубокому удивлению, Ашерон тоже смеялся. Звук его смеха вкупе с его искренней улыбкой, ошеломили меня. Он был просто прекрасен, когда улыбался, даже, несмотря на то, что был весь в муке и тесте. Его глаза светились, когда он вытер немного муки со своего лица и помог Майе очистить ее щечки. Петра издала звук отвращения, когда выгоняла собаку с кухни.

— Вы двое выглядите, как привидения, которые пугают меня до смерти. Что за беспорядок!

— Мы все уберем, Петра, я обещаю, — сказал Ашерон и поставил Майю на ноги, — ты в порядке?

Она кивнула.

— Но боюсь, что все наши буханочки, полностью разрушены.

Она действительно была в ужасе.

— Ты права, но мы ведь можем сделать еще.

— Но они не будут такими же хорошими.

Я проглотила смех. Да, это правда. Сопли Майи это та необходимая приправа, без которой не получилось бы хорошего хлеба. Без нее, я уверена, следующая партия была бы даже близко не так хороша. Как бы там ни было, я попридержала свои комментарии, пока Ашерон успокаивал бедного ребенка. Ашерон вывел Майю на улицу, чтобы они могли стрясти муку со своей одежды и голов, пока Петра начала убираться на кухне. Через несколько минут они вернулись, чтобы помочь.

Я смотрела с благоговением на то, как принц может быть внимательным к другим. Ашерон никогда не уклонялся от помощи Петре, когда они были с Майей на кухне. Это было в его натуре.

Он любил Майю, как терпеливый старший брат.

— Ашерон? — спросила Майя, когда он принес ей новую чашу, — зачем тебе эти серебряные штуки в языке?

Он отвел взгляд.

— Они появились там, когда я был не намного старше тебя.

— Зачем?

Он состроил страшную гримасу.

— Для того, чтобы я мог пугать маленьких девочек, которые мне докучают.

Она захихикала, когда он ее пощекотал.

— Не думаю, что ты можешь напугать кого-нибудь. Ты слишком хорош для этого.

Он ничего не сказал и помог ей отмерить нужное количество муки. Майя почесала голову и посмотрела на него с невинным любопытством.

— Шарики когда-нибудь болят?

— Нет.

— А-а, — она подняла голову, чтобы изучить его губы, — ты когда-нибудь их снимал?

— Майя, — нежно сказала Петра и продолжила приправлять ягненка, — не думаю, что Ашерон хочет говорить о них.

— Почему нет? Мне они нравятся. Можно и мне такие?

— Нет! — в один голос сказали они.

Майя вздохнула.

— Ну, я не пойму почему. У принцессы Риссы есть маленькие серебряные шарики в ушах у Ашерона тоже. Они очень миленькие.

Ашерон щелкнул ее по носу.

— Очень больно, когда их вставляют, Акрибос. Эту боль ты не захочешь никогда узнать, и поэтому я их не снимаю. Я не хочу, чтобы кто-нибудь причинил мне эту боль снова.

— О-о. Это что-то вроде того клейма на твоей руке, о котором ты мне рассказывал?

Петра повернулась к ним.

— О каком клейме она говорит?

— О том, которое Ашерон получил, когда был молодым. Оно тоже очень милое, как пирамида. Он сказал, что получил его, потому что не слушал свою маму. Еще он сказал, что я всегда должна слушать тебя, когда ты мне говоришь, что делать.

Тень понимания промелькнула в глазах Петры. Ашерон заметил это. Опустив голову, он пробормотал извинения Майе и ушел.

Я пошла за ним

— Ашерон?

Он помедлил, прежде чем повернуться ко мне.

— Да?

— Она не имела ничего такого ввиду, спрашивая тебя.

— Я знаю, — выдохнул он, — но это не значит, что от этого менее болезненно.

Я так отчаянно хотела обнять его. Если б только он позволил мне, но только Майя с ее невинностью могла достучаться до него.

— Ты можешь вытащить свои шарики, и мы можем замаскировать твою руку. Никто никогда не узнает об этом.

— Я буду знать, — горько засмеялся он, — прошлое не переделаешь, Рисса. Есть метки на моем теле или их нет, они всегда будут там и будут причинять боль.