«— Бабка, бабка, что делаешь?

— Перепекаю младенца Алексея.

— На что?

— Выгоняю из него собачью старость.

— Перепекай же и выгоняй собачью старость, чтобы не было отрыжки».

Знахарка, еще не сняв ребенка с лопаты, приказывала поймать щенка и посадить его под корзинку позади себя. Когда это исполняли, тогда лекарка говорила: «Перепекла младенца Алексея, выпекла из него собачью старость. На собачью старость дую и плюю, а младенца Алексея целую».

Потом, обратясь задом к младенцу, бабка начинала плевать и дуть на щенка, а затем три раза целовала ребенка. После этого в корзинке, под которой лежал щенок, ребенка купали в теплой воде, настоянной на соломе, поднятой с перекрестка дорог.

Выкупав ребенка, щенка выгоняли из избы, приговаривая: «Иди ты, собака, и разноси свою собачью старость от младенца Алексея по буграм, по лугам, по буеракам, по пашням, по лесам, по садам, по кустам и прочим местам, чтобы твоя старость не сушила младенца Алексея и не крушила его отца с матерью».

На ребенка надевали свежее платье, а старое сжигали в печке и золу развевали по воздуху, воду же, которая осталась от купания, выливали под печку.

Потом бабка брала ребенка на руки, подносила его к печке, поднимала три раза вверх, приговаривая: «Будь теперь, мой внучек, со столб вышины, с печь толщины», — а затем передавала дитя матери, и лечение заканчивалось.

Обряд «допекания» недоношенных, ослабленных, страдающих лихорадкой или золотухой младенцев, когда их клали на печную заслонку или хлебную лопату и три раза засовывали в хлебную печь, произнося заговоры, имеет отношение не только к культу целительного огня, но и, как полагают ученые, к культу мертвых. Недоношенные или рахитичные дети, похожие на крохотных старичков, дети-уроды считались как бы «перепутанными», происходящими из мира мертвых, а печь (очаг) была тем священным местом, которое служило своеобразным мостиком между этими мирами, ведь под очагом в глубокой древности хоронили умерших. Кроме того, печь могла ассоциироваться с беременной женщиной, а извлечение хлеба — с родами, и тогда более уместно говорить о магическом законе подобия, на котором строится этот обряд.

Своеобразным видоизменением этого способа являлось так называемое перерождение ребенка, предпринимаемое в тех случаях, когда он рождался недоношенным и слабым. Для этой операции мать с ребенком шла к знахарке. Та брала ребенка, клала его на пол и накрывала корытом, в котором стирают белье. Затем она выбирала какой-нибудь хрупкий камень и изо всей силы ударяла им по дну корыта, так что камень весь рассыпался вдребезги. Сделав это, лекарка вынимала ребенка из-под корыта и приказывала матери снять с себя верхнее платье и остаться в одной рубашке, а затем раздевала донага ребенка и пропускала его сверху вниз через ворот рубашки матери.

Иногда приемы знахарей и содержание заговоров также необычайны, бессмысленны и фантастичны, как необычайны и не оправдываются никаким здравым смыслом воззрения народа на причины болезней.

В Череповецком уезде для снимания кил знахарь клал в какой-нибудь маленький сосуд дрожжи и, заставив больного наклониться над печным шестком, приказывал три раза проговорить: «От кил каменных, чугунных, железных, стеклянных и деревянных, от мертвых, сонных и живых», — и всякий раз плюнуть в сосуд.

В Саратовской губернии от кил одна знахарка наговаривала на вино. Взяв полбутылки вина и прочтя заговор, она обводила вокруг бутылки лошадиной костью и дула в сосуд. Вино это больному она приказывала пить по зорям.

Заговор звучал следующим образом:

По словам крестьян, очень удачно лечил килы знахарь из деревни Заречье Череповецкого уезда. Система его лечения заключалась в том, что он брал кусочек глины из устья печки, обращенной на восток, опускал в деревянное масло или водку и произносил: «Во имя Отца… не от килы мозга, не от камени плода, не от петуха яйца, во веки веков, аминь», а затем читал молитву «Отче наш». Слова заговора и молитву лекарь произносил трижды и наговоренным маслом или вином смазывал килу, которая сейчас же будто бы прорывалась и проходила.

При хрипоте у ребенка, вследствие сильного бронхита или коклюша, а по соображениям некоторых крестьян, оттого, что в нем «младенчик стоит», знахарки ставили мать этого ребенка против солнца, вертели на левой пятке, брали из-под нее землю и растирали ею ребенка.

Совершенно непонятные на первый взгляд процедуры проделывали знахарки при лечении от «стыя» [48] Когда взрослый человек или дитя «сохнет», знахарки выбирали из него «степь».

Больного ставили к стене, измеряли его рост ниткой и завязывали узелок, мерили суставы ног и рук больного и опять делали на нитке узелки. Сделав такие измерения, ставили посреди избы скамейку, с дырой посредине, подкладывали под нее черепок с горящими углями и сажали на скамейку больного. После этого из каждого угла избы брали по щепотке мху, мели пол против «матицы» и собранный сор, вместе с вынутым мхом и ниткой, клали в черепок и сжигали. Если больной кашлянет в это время — будет здоров, а если нет — останется больным или умрет.