Шрифт:
— В больших количествах. И по воздуху летают.
— Уже… Скажи, пожалуйста, вот ты упоминал их способ питания…
— Жрут друг друга, то есть, миль пардон, употребляют в пищу других…
— Ты не обратил внимания, пользуются ли они при добывании пищи какими-нибудь орудиями?
— А как же! В левой передней лапе — вилка, в правой — нож. Всё по этикету…
— Ты несносен! Мне нужен серьёзный ответ.
— А что ты называешь орудиями?
— Камень, палка в руке…
— Ни разу не видел… Хочешь, расскажу, как всё это происходит?
— Только без лишних деталей.
— Ничего лишнего в их действиях нет. Догнал, зубами — в глотку, когтями вспарывается брюхо… Или вот ещё: затаился, потом бросок — и жертва оказывается в раскрытой пасти.
— Так. Хорошо. То есть отвратительно! Я надеялся, что здесь возможен какой-то другой вариант…
— Любителей пощипать травку там тоже немало.
— Они все могли бы пользоваться растительной пищей.
— Не сложилось. Саморазвитие, не так ли?
— Смеёшься? Я смотрю, не зря я приладил тебе рожки и прочие атрибуты чёрта… Ты становишься самим собой. То есть чёртом.
— Вхожу в образ?
— Что-то в этом роде…
— А почему тебя интересовали всякие палки и камни?
— Потому что это первые орудия труда, а значит, первые признаки мыслительной деятельности.
— А сейчас что? Когда какой-нибудь гад ползучий лежит в воде, как бревно, а потом — хоп! — и бедная тварь оказывается у него в пасти. Он что, не притворяется бревном?
— Притворяется. Но это не мыслительная деятельность. Это инстинкт.
— Какой ещё инстинкт?
— В данном случае — пищевой, ощущение голода. Вообще-то их много, всяких инстинктов.
— Назови хотя бы парочку.
— Инстинкт страха… Инстинкт продолжения рода…
— А разум?
— Разум — это не инстинкт. Инстинктом можно назвать любопытство, любознательность, но не разум… О, если бы разум правил миром!
— Что-то подсказывает мне, что ты уже знаешь результат своего эксперимента…
— Нет, не знаю. Но некоторые предчувствия… Да-с… Предчувствия. Странная это штука, не могу её объяснить, но… Вот что, господин Чёрт, нам важно не пропустить этот момент эволюции…
— Ich bin ganz Ohr — я весь обратился в слух.
— Господи, где ты успел набраться? Впрочем, миль пардон, как ты уже сказал однажды, — говори на каком хочешь. Да, так на чём мы остановились?…
— Мы остановились на палках и камнях.
— Точнее — на орудиях труда, Этот момент пропустить было бы непростительной расхлябанностью.
— Да я готов хоть сейчас. Лечу!
— С богом!
Мешок
— Ба, кого я вижу! Рад, очень рад!
— Взаимно! Ты будешь смеяться — я даже соскучился.
— Почему я должен смеяться?
— Ну, чёрт и сантименты — две вещи несовместные. Так, кажется, у Пушкина?
— Гений и злодейство, образованный ты мой… Постой, что ты держишь за спиной… Покажи! Мешок… Что за сокровища ты в нём прячешь, никак не развяжу… Уж не золото ли?
— Дороже! Смотри!
— Палка! Палка!.. А это что?.. Это не камень…
— Это костяной скребок!
— Ты шутишь! Уже?!
— А вот это ты видал?! Деревянный кругляш…
— Колесо!!! Боже мой, колесо!.. Постой… Ты никуда больше не залетал?
— Куда я мог залететь?
— Ну, на какую-нибудь другую планету…
— Ты шутишь?.. Погоди, я, кажется догадываюсь… Ты где-нибудь ещё свои эксперименты ставил? Кроме этой Локанты? Ставил?
— Было дело… И везде безуспешно… Прямо какое-то проклятие! Неужели и здесь?..
— Погоди, ну что ты так расстраиваешься?.. Может, на этот раз повезёт…
— Вот именно. Принцип должен быть сохранён: мы ни во что не вмешиваемся! Категорически. Люди сами должны… своим умом…
— «Весь мир забыл, не правил он ничем, и без него всё шло своим порядком». Это, видимо, про тебя…
— Да, я вижу, Пушкина ты знаешь…
— Я тебе колесо привёз!
— Колесо от кого?
— От приматов. Как и всё остальное. Только из разных частей планеты.
— Приматы. Так и должно быть. Чем они питаются?
— Кто чем. Охота, рыболовство… Некоторые… Только ты на меня не кидайся…
— Что?!
— Едят друг друга…
— Вот это — настоящая катастрофа! Каннибалы. Не понимаю, как это… Тут какая-то ошибка… Какая-нибудь нелепая мутация…