– Такое впечатление, будто ты оцениваешь их, – проговорил Эдред.

Гандер поднял голову и несколько мгновений рассматривал его.

– Возможно, ты прав, – сказал наконец капитан.

– Ты уже принял решение, кого возьмешь с собой, а кому откажешь? – продолжал спрашивать Эдред.

– Ты дерзок, – нахмурился Гандер.

Эдред пожал плечами.

– В этом кабаке меня не обучали хорошим манерам, – ответил он, действительно довольно резко для трактирного слуги. – Если я делаю что-нибудь неподобающее, меня бьют чем попало и куда попало, а я стараюсь увернуться. А в другой раз, вроде бы, сходит с рук. Вот и все обучение.

– Такое воспитание нельзя назвать последовательным, – согласился Гандер. – И плодов оно дает немного… Надеюсь, ты не сын здешних хозяев?

– Боги избавили меня от подобного позора, – сказал Эдред. – Я не знаю моих родителей.

– Это удобно. – Гандер на миг задумался, а затем посмотрел в желтые звериные глаза подростка. – Чего ты хочешь от меня?

– Я хочу наняться на твой корабль, – прямо ответил Эдред. – Сдается мне, это единственный способ изменить мою жизнь, если не считать самоубийства.

– Самоубийство – не способ изменить жизнь, а средство избежать всякой жизни вообще, – мудрено отозвался Гандер.

Эдред криво передернул плечами.

– Ты случайно не жрец? Я побаиваюсь ихнего брата.

– На мой счет можешь не беспокоиться – я капитан и владелец корабля, – отозвался Гандер.

– А изъясняешься как жрец, – упрямо повторил Эдред.

Просто я обучен грамоте и читал несколько священных текстов, однако я вовсе не жрец… – Гандер задумался и некоторое время молчал, постукивая пальцами по столу. Потом поднял голову и огляделся по сторонам.

Кутеж был в разгаре. Пьяные моряки хвастали напропалую, рассказывали истории одна другой краше и правдивей, некоторые пытались плясать – что при отсутствии музыки сделать было затруднительно.

– Если я возьму тебя на корабль, – сказал наконец Гандер, – то не воображай, будто тебе будет легче, чем здесь. И работа твоя немногим будет отличаться от той, которую ты выполняешь в трактире.

Эдред молчал.

– Мытье палубы, работа в трюме, иногда – на веслах, – перечислял Гандер. – И, кроме того, тебе придется готовить еду на всю команду.

– Но ведь это когда-нибудь закончится? – сказал Эдред преспокойно.

Гандер удивился:

– В каком смысле – «закончится»? Когда мы приплывем в Стигию? Но ведь мы не навсегда туда едем… когда я закончу свои дела, то направлюсь еще куда-нибудь. И опять начнется все то же самое: палуба, весла, котлы с варевом и недовольные твоей стряпней матросы.

– Я могу остаться в Стигии.

– Пока тебя не продали в рабство или не засадили в тюрьму за наглость и гнусные замашки, – сказал Гандер, – ты можешь распоряжаться собой, как тебе вздумается. И на мой корабль я тебя не приглашаю.

– Напрасно, – сказал Эдред. – Лично я бы согласился.

Он отошел, потому что его позвали из противоположного угла трактира: там закончилась выпивка.

А наутро Эдред явился на галеру Гандера, полный решимости отправиться в далекое плавание. Над «трактирным парнем» потешались все моряки, но Эдред хмуро молчал и не отвечал на насмешки.

Способ вербовки Гандера оказался исключительно простым. Он не стал отбирать моряков. Расспрашивая людей или наблюдая за ними, невозможно сделать однозначный вывод. Человек слишком сложное существо и далеко не всегда он – именно то, чем кажется.

Поэтому Гандер предоставил сделать за него выбор самой природе. Он поил моряков дешевым вином, и каждый пил, сколько хотел. Те, кто сумел наутро встать и добраться до корабля, получили работу. Прочим Гандер предоставил спать до полудня и проклинать собственную невоздержанность.

Корабль вышел из порта и взял курс на юг.

Следующие несколько лун показались Эдреду настоящим кошмаром. Как и предупреждал Гандер, работы было много, еды – мало, а тумаки и брань выпадали на долю новичка куда чаще, чем это происходило в трактире. Но, как не уставал твердить себе Эдред, все это непременно должно закончиться.

До Стигии они добрались в разгар нестерпимо жаркого лета. Несколько дней корабль стоял в порту Кеми, в устье полноводной реки Стикс. Большинство моряков околачивалось в кабаке, из окон которого были видны мачты их корабля. Один ушел в город и не вернулся: не то попал в беду, из которой не сумел выпутаться, не то решил остаться в городе и попытать счастья на каком-нибудь другом поприще.

Эдред же не сходил на берег. Стигия не нравилась ему, и он предпочитал проводить время на палубе. Работы не было никакой, поэтому Эдред просто лежал на горячих досках, смотрел в небо и грезил наяву.