Волосы у Найла встали дыбом, от волнения захватило дух, словно кто ведро ледяной воды опрокинул на голову. Пронизавшее ум озарение было смутным и не совсем внятным, но вместе с тем чувствовалось, вывод напрашивается существенный. Не гриб, а растение… Это создание — своего рода подвижное растение. И труп оно поглощает таким же образом, как корни растения всасывают то, что осталось от разложившихся в почве существ.

А энергетический импульс стремится вывести эту слизневидную массу на более высокий уровень, вроде как превратить ее в животный организм. Вот от этой мгновенной догадки Найл, можно сказать, разволновался. Он вдруг осознал: хотя сознание существа не наделено разумом, его тем не менее ведет и контролирует некая разумная сила. Мгновенное это озарение наполнило душу треножным восторгом и вместе с тем неудержимым стремлением глубже вникнуть в суть этой загадочной пульсирующей силы. Не может ли оно, скажем, сознавать присутствие и его самого, Найла?

Он вернулся в комнату, осторожно переступая через лежачих.

— Слушай, ты не можешь дать мне ненадолго бластер?

— Зачем тебе? — спросил Доггинз (он все еще не мог заснуть).

— Надо кое-что попробовать.

Доггинз полез в карман.

— Только учти: зарядов уже не много, но хватит, чтобы спалить здесь все подчистую.

Найл возвратился на кухню. Опустившись на колени, подставил бластер чуть ли не вплотную к студенистой массе и нажал на спуск. Голубой огнистый просверк наполнил воздух запахом озона. Посреди студня образовался черный пятачок шириной сантиметров десять. Основная масса гриба тревожно вздрогнула и стянулась, одновременно с тем прервалась и пульсация силы. Затем серая протоплазма подалась чуть в сторону, высвободив приставший к полу обугленный пятачок. Тварь продолжала насыщаться как ни в чем не бывало. У нее не хватало ума, чтобы бежать.

Тем не менее Найл уяснил, что хотел. Когда ударил бластер, он ощутил мгновенный обрыв пульса — получается, сигнал о нападении был воспринят. Между растением и источником энергии существовала двусторонняя связь.

Через пять минут все было кончено. Осторожно сокращаясь, словно улитка, создание выдавилось из-под стола и стало продвигаться обратно к стене. От тела Киприана не осталось ровным счетом ничего, на покрытой слизью плитке валялась лишь пригоршня пуговиц да еще кое-какая мелочь, не подлежащая усвоению. Найл навел на тварь бластер, думая уничтожить, но, представив, какая сейчас поднимется вонь, моментально отказался от своей затеи. Создание, похоже, учуяло его намерения и поползло вверх по стене с удивительным проворством, исчезнув через несколько секунд в дыре на потолке.

Лениво, затем лишь, чтобы понаблюдать эффект, Найл сосредоточил волю и приказал созданию застыть на месте. Оно уже скрылось из виду, но можно было чувствовать его присутствие. Чувствовалось также и нежелание подчиняться. Единственным желанием студня было забиться сейчас куда-нибудь в темный сырой угол и переваривать там поглощенную пищу. Используя себе в помощь медальон, Найл повторил приказ возвратиться. Студень нехотя повиновался, на краю дыры появился серый отросток. В этот момент вмешался энергетический пульс и отдал команду, отменяющую приказание Найла: отросток скрылся из виду. Окончательно заинтригованный, Найл сосредоточил внутреннюю силу и опять приказал возвратиться. Получался как бы поединок, кто кого перетянет. И вот источник неизвестной энергии вроде бы сдал. Причина, Найл был убежден, состояла в том, что сила эта чуяла: ничего особо важного не происходит. Гриб, сокращаясь, пролез обратно через дыру и стал пересекать потолок.

Найл утратил интерес и ослабил внимание. Он ожидал, что создание сейчас остановится и поползет обратно. Оно же вместо этого упорно продолжало ползти через потолок, а затем уже и вниз по стене. Найл растерянно наблюдал, как скрадывается между ними расстояние. Вот студень уже и на полу, ползет по плитке, оттирая в стороны комья опавшей штукатурки; вот уже вплотную подобрался к ногам. Найл направил бластер, собираясь пальнуть, лишь только тот попытается напасть. Но студень смиренно застыл — аморфная пульсирующая масса, полуовощ-полужеле ожидало дальнейших распоряжений. Найл изумленно осознал, что студень воспринимает его как источник приказаний. Суетливая поспешность выстрелить как-то сразу улеглась. Вместо этого Найл велел грибу убираться восвояси и, отдав распоряжение, тотчас ослабил волю. А студень послушно пополз назад к стене и, взобравшись, утек в дыру.

Теперь, когда кухня опустела, было бессмысленно оставлять в ней зажженный светильник. Найл наклонился над ним, прикрыл одной рукой шишечку с отверстием и аккуратно задул огонек. Сквозь тыльный проем окна сочился тусклый свет. Посмотрев вверх через заграждение, Найл различил первые лучи солнца, падающие на восточные крыши. В груди тревожно екнуло: светильник-то, оказывается, всю ночь было видно с улицы. Минут пять Найл стоял, пристально вглядываясь в блеклое рассветное небо. Не заметив ничего подозрительного, возвратился назад в комнату. Не спал один только Доггинз. Он без вопросов принял бластер и сунул обратно себе в карман.

— Скоро уже совсем рассветет, — заметил Найл.

— И слава богу. — Доггинз, потянувшись, зевнул и хлопнул в ладоши: — Хорош спать, ребята, подъем! Повезет — к завтраку будем уже дома. — Подошел к ближайшему окну, глянул за штору. — Выходим через десять минут.

Люди, помаргивая со сна, позевывая, стали приходить в себя, но, едва вспомнив, где находятся, мгновенно вздрагивали и настораживались.

Милон вышел на кухню, и секунду спустя послышался его встревоженный голос:

— Киприан исчез!

— Уже знаем, — раздраженно откликнулся Доггинз. — Насчет этого разберемся потом. Готовимся выходить.

Тревожный крик Милона сделал свое дело, в комнате нависла угрюмая, гнетущая тишина. Люди, вставая, протирали глаза. Желания вылезать в тревожный предрассветный сумрак не было ни у кого.

— Сейчас тронемся, — заговорил Доггинз. — Но прежде чем это сделаем, хочу кое-что сказать, причем чтобы вы отнеслись к этому так, словно речь идет о вашей жизни и смерти. Так вот. — Он поднял «жнец». — Это оружие шутя сладит с любым пауком. Держа его в руках, можно смело выходить навстречу каким угодно полчищам. Но помните, для людей оно опасно не менее, чем для пауков.