Дон Педру подошел к столу, взял перо и написал на листе бумаги значительную сумму.

— Передайте эту записку казначею, а теперь желаю вам всего хорошего!

— Мой государь! — подавленно проговорила Эсфирь.— Воспоминание о ваших милостях будет вечно сопровождать меня и придавать мне сил! — Она взяла бумагу и быстро вышла из кабинета.

Дон Педру смотрел ей вслед с тяжелым чувством — хитрая интриганка ловко сумела обойти доверчивого императора.

Закутавшись в темную тальму, Эсфирь быстрым шагом направилась в казначейство. «Следует поскорее уехать отсюда,— думала Эсфирь.— Было бы безрассудством поджидать Фукса и Рыжего Эде. Розыск и наказание разбойников поручено Монте-Веро, от которого они могли бы спастись, только убив его».

Но сила и могущество графа отнимали у нее всякую надежду на их спасение. Эсфирь решила довольствоваться деньгами — Дон Педру подарил ей около пяти тысяч талеров — и в тот же вечер уехала с первым отходящим кораблем.

Возвратимся теперь к Эбергарду, который, оставив императорский замок, торопился в свой дворец у французских ворот. Это была прелестная вилла. Простая и уютная, она напоминала швейцарские шале и стояла посреди великолепного парка в окружении тенистых пальм. Изящные беседки виднелись среди зелени, яркие птицы покачивались на ветках, обезьяны прыгали и играли в проволочных домиках.

Эбергард с особым почтением был встречен своими преданными слугами. Известие о получении им княжеского титула быстро разлетелось по городу и дошло и сюда, так что ему пришлось принимать поздравления со всех сторон.

Князь Монте-Веро тотчас поручил управляющему Шенфельду, сопровождавшему его в плавании, преследовать разбойников. Сам же он хотел на следующий день поехать в свое поместье, чтобы до отъезда на родину успокоить поселенцев своим появлением. Хотя разбойники разыскивались государственными сыщиками, он со своей стороны хотел отрядить людей в помощь им.

Когда многочисленные визиты грандов и прочих вельмож страны окончились и совсем уже стемнело, к его комнате подошел штурман Мартин и попросил Сандока доложить о нем. Но Эбергард сам вышел ему навстречу, радушно протягивая руку.

— Входи, Мартин! Судя по выражению твоего лица, у тебя важная новость!

— Очень важная, князь,— кормчий притворил за собой дверь.

— Называй меня по-прежнему, Мартин. Ты же знаешь, я не люблю титулов. Для тебя я был и останусь господином Эбергардом! Давай присядем, а Сандок зажжет нам свечи.

— Как пожелаете, господин Эбергард.— Мартин присел на стоявший поблизости стул.— На самом деле это были Фукс с сообщником.

— Я так и думал, судя по рассказу Шенфельда. Откуда ты это узнал?

— Я его только что видел на берегу. Он меня не заметил, я же его отлично разглядел.

— Значит, он в Рио?

— Только что приехал, господин Эбергард. Он говорил с негром, который, без сомнения, и есть тот мошенник.

— Марцеллино! Значит, этот черный тоже принадлежит к шайке? Отчего ты не схватил их?

— Тогда бы господин Эбергард не увидел ни меня, ни Фукса.

— Ну, рассказывай!

— Час назад я оставил «Германию», украшенную тридцатью флагами в честь сегодняшнего торжества, чтобы явиться сюда. Я подходил уже к улице Иеро-нима, как вдруг заметил трех мужчин, которые свернули к трактиру на берегу. Негр показался мне знакомым. С ним были двое белых. Я осторожно пошел за ним, стараясь остаться незамеченным. На террасе у трактира было темно, так что я мог усесться там со своею кружкой пива. И тут я узнал негра, а в одном из белых — Фукса, второй был мне незнаком. Видно, именно он выдал себя за сына господина Эбергарда, и тут я понял, что это один из тех мазуриков, которых мы видели в трактире «Белый Медведь». Я не упустил бы их, если бы был не один. С тремя мошенниками я бы еще справился, напади на них врасплох, но к ним подошли еще двое. Как я после понял, один из них был капитаном невольничьей шхуны, а другой кем-то вроде штурмана. Фукс о чем-то с ними условился, и мне казалось, что речь шла о бегстве.

— Ты давно вышел из трактира? — нетерпеливо спросил Эбергард.

— Еще часу не прошло. Молодцы эти говорили очень тихо, к тому же Фукс говорил на ломаном португальском. Наконец они, по-видимому, сговорились и, заплатив хозяину за водку и вино, вышли из трактира.

— Ты не пошел за ними?

— Разумеется, пошел! Как я мог оставить без присмотра этих проклятых мошенников! Я следил за ними на расстоянии двадцати или тридцати шагов. Они подошли к берегу, и, насколько я смог разглядеть впотьмах, там к их обществу присоединилась еще и женщина.

— Это, должно быть, была невеста ложного графа, о которой рассказывал Шенфельд.

— Я не мог ее узнать, она была закутана в темную тальму, но она явно принадлежит к их шайке. Недалеко от берега стоял неказистый невольничий корабль, легкая шхуна, какими пользуются торговцы, чтобы уходить от преследования. Такая шхуна идет при попутном ветре быстрее парохода. Ее-то и нанял Фукс. Мне показалось, что они произнесли слово «Нью-Йорк».

— Значит, они уже отправились?

— В это время подъехали шесть крытых карет, и шхуна на свист капитана приблизилась к берегу.