— Так скажите мне, где я могу найти ее? — быстро проговорил Эбергард.

— О, я уже вижу вашу радость, еще несколько часов, и вы найдете свою дочь. Не сомневайтесь в моих словах, господин граф, и поспешите туда. Будь я проклята, если вы не найдете свою дочь!

— Возьмите мой кошелек и приходите завтра снова, вы получите богатое вознаграждение.

— Тысячу раз благодарю вас, господин граф, но завтра я не приду. Я не нищая! Я это делаю из человеколюбия! — сказала госпожа Робер, взвешивая туго набитый кошелек.— Поспешите в Лихтенфельдскую аллею, в конце ее стоит вилла, там вы найдете свою дочь.

— Кому же принадлежит эта вилла?

— Как мне, бедной старухе, знать это, господин граф! Я даже и не знаю, каким образом попала туда ваша прекрасная дочь. Поспешите, посмотрите сами, правду ли я сказала вам.

— Поведайте мне, как вас зовут и где вы живете, добрая старушка, чтобы я мог доказать вам свою благодарность и вместе с дочерью отыскать вас.

— Отпустите меня, господин граф, я уже вознаграждена, вы сделали больше, чем надо.

Паучиха одним взглядом убедилась, что получила значительное число золотых монет, и сердце ее запрыгало от радости. Она простилась с добрым графом, пожелав ему всего хорошего, и на всякий случай внимательно присмотрелась к зале и ее выходам, сознавая, что никогда еще не видала такого роскошного, богатого убранства.

Когда госпожа Робер, кашляя и стеная, стала спускаться по мраморным ступеням, чтобы скорее убраться из поля зрения негра, Эбергард рассказал своим друзьям, почему его так сильно взволновало сообщение старухи, и оба решили, так как было уже поздно, сопровождать графа.

— Я принимаю вашу дружескую услугу,— проговорил Эбергард, приказав оседлать трех из своих лучших верховых лошадей,— не потому, что боюсь пуститься в путь один, а потому, что ваше общество доставляет мне удовольствие. Мартин, ты последуешь за нами в карете, на дворе очень холодно, и если, Бог даст, я найду свою дочь, мне бы хотелось со всеми удобствами доставить ее сюда в этот поздний час.

Около десяти часов они спустились вниз, чтобы сесть на ожидавших их у подъезда лошадей. Ветер хлестал им в лицо, и они поскакали, плотнее закутавшись в свои плащи, между тем как Мартин последовал за ними в крытом экипаже.

Когда они проезжали мимо королевского замка, Эбергард заметил офицера, который, остановив свою лошадь, бросил какому-то старику, сидевшему на углу возле стены, несколько золотых монет.

— Посмотрите, Юстус,— крикнул Вильденбрук,— не наш ли это синий гусар?

— Без сомнения, это он!

Молодой красивый русский офицер тоже заметил трех приближавшихся к нему всадников. На нем была накинута тонкого сукна шинель, которая ниспадала по обеим сторонам лошади на его ноги, вдетые в серебряные стремена.

— О, добрый вечер, господа! — сказал он по-французски, направляя свою небольшую, но красивую лошадь к всадникам.— Куда вы направляетесь в столь поздний час?

— Господин лейтенант Ольганов, господин граф Монте-Веро! — отрекомендовал Юстус.

— Наконец-то я удостоился чести быть вам представленным, господин граф. Я уже давно желал этого.

— Мне кажется, что я вас уже где-то видел и слышал ваш голос, господин лейтенант, или, может быть, меня обманывает странное сходство?

— Я уже два раза имел удовольствие быть подле вас, не будучи, однако, замечен вами: год тому назад в цирке и недавно на балу у князя Долгорукого.

— То-то ваше лицо мне все-таки кажется знакомым.

— Как здоровье бедного казака, господин граф?

— А, вы хотите представить мне доказательство! — улыбнулся Эбергард, между тем как Вильденбрук видел по лицу графа, что ему тяжело долее оставаться здесь.

— Не угодно ли вам поехать с нами, господин Ольганов, мы отправляемся в недалекую экспедицию,— проговорил он, обращаясь к молодому русскому.

— С удовольствием, если не буду вам, господин граф, в тягость.

— Мне очень приятно познакомиться с вами, так как вы друг моих друзей.

— И надеюсь со временем ближе сойтись и с вами.

Вскоре они достигли предместья и свернули в аллею, которая протянулась вплоть до виллы принца. Шум улиц замолк, вокруг никого не было видно. Ветер приносился над полями, покрытыми мраком, и так сильно завывал в ветвях старых лип, окаймлявших аллею, что всадники не слышали более шума следовавшей за ними кареты.

Наконец они приблизились к той части дороги, где по одну сторону тянулся высокий кустарник.

Эбергард только хотел сказать своим друзьям, что вилла, без сомнения, находится на правой стороне, как вдруг знакомый звук заставил его дернуть лошадь за поводья.