Маия 28 дня 1834 году Село Болдино

Милостивый государь Александр Сергеевич!

По окладу тягол 75-и на 1834 год пересылаю к Вам с крестьян Болдинских достальной мартовской оброк 73 руб. из оных же крестьян болдинс.[ких] петровского 27 руб. — с крестьян Кистеневских петровского оброку 300 руб. всего 400 руб. асыгнациями. Болдинские крестьяне оброчные которые проживают для зароботков в Уральском и в разных отдаленных местах оттуда не высылают оброка за ними весь мартовской и петровской оброк по оному случаю никак невозможно исправно доставлять оный, всего тягол 30 в отлучке.

Высеяно в поле еравое овса на 152 десятинах 466 четвертей 7 четвериков. Ячьменю на 18-и десят. 31 четверть 2 четверика. Гороху на 1-й десят. 6 четвериков. На огородах высеянно на 8-и десят. семя коноплянного землянного 37 четвертей 4 четверика, маку на 1 1/2 десят. один четверик — по сие число засеянно 180 1/2 десятин — остается незасеянных 6 десятин в поле еравом под гречью — в озимом поле отсеянно одна десятина просою.

Роздано для крестьян на посев. Овса 120 четвертей, для них же выдано посие число на хлеб ржи 20 четвертей, остается на лицо ржи 27 четвертей 3 гарнца. Овса 60 четвертей. Как Вам угодно будет уважить о роздаче для крестьян на хлеб и посев их полей доношу Александр Сергеевичу! что естли не дать крестья[нам] на посев, то у них пролежало бы земля незасеянна. Я тем только давал хлеб и семена которые не могли обойтится без Вашей помощий — оный взаимообразный хлеб соберу сполна в осени.

Михайла Иванов отправился маия 18-го числа в Сергач, оттуда в Нижний для вытребования свидетельства — о чем доношу с глубочайшим высокопочитанием и таковою же преданностью

Ваш милостивый государь всепокорнейший слуга И. Пеньковский.

Благодарю тебя, мой ангел, за добрую весть о зубке Машином. Теперь надеюсь, что и остальные прорежутся безопасно. Теперь за Сашкою дело. Что ты путаешь, говоря: о себе не пишу, потому что не интересно. Лучше бы ты о себе писала, чем о S.[ollogoub] [1061] , о которой забираешь в голову всякой вздор — на смех всем честным людям и полиции, которая читает наши письма. Ты спрашиваешь, что я делаю. Ничего путного, мой ангел. Однако дома сижу до 4 часов и работаю. В свете не бываю; от фрака отвык; в клобе провожу вечера. Книги из Парижа приехали, и моя библиотека растет и теснится. К нам в П.[етер]Б.[ург] приехал Ventriloque [1062] , который смешил меня до слез; мне право жаль, что ты его не услышишь. Хлопоты по имению меня бесят; с твоего позволения, надобно будет кажется выдти мне в отставку и со вздохом сложить камер-юнкерской мундир, который так приятно льстил моему честолюбию и в котором к сожалению не успел я пощеголять. Ты молода, но ты уже мать семейства, и я уверен, что тебе не труднее будет исполнить долг доброй матери, как исполняешь ты долг честной и доброй жены. Зависимость и расстройство в хозяйстве ужасны в семействе; и никакие успехи тщеславия не могут вознаградить спокойствия и довольства. Вот тебе и мораль. Ты зовешь меня к себе прежде августа. Рад бы в рай, да грехи не пускают. Ты разве думаешь, что свинский Петербург не гадок мне? что мне весело в нем жить между пасквилями и доносами? Ты спрашиваешь меня о Петре? идет по маленьку; скопляю матерьялы — привожу в порядок — и вдруг вылью медный памятник, которого не льзя будет перетаскивать с одного конца города на другой, с площади на площадь, из переулка в переулок. Вчера видел я Сперанского, Карамзиных, Жуковского, Вельгорского, Вяземского — все тебе кланяются. Тетка меня всё балует — для моего рождения прислала мне корзину с дынями, с земляникой, клубникой — так что боюсь поносом [1063] встретить 36-ой год бурной моей жизни. Сегодня еду к ней с твоим письмом. Покаместь прощай, мой друг. У меня желчь, так извини мои сердитые письма. Цалую вас и благословляю.

Деньги шлю на имя Дм.[итрия] Н.[иколаевича].

Адрес: Натальи Николаевне Пушкиной В Калуге на Полотняный Завод.

Что это, мой друг, с тобою делается? вот уж девятый день, как не имею о тебе известия. Это меня поневоле беспокоит. Положим: ты выезжала из Яропольца, всё-таки могла иметь время написать мне две строчки. Я не писал тебе потому, что свинство почты так меня охолодило, что я пера в руки взять был не в силе. Мысль, что кто-нибудь нас с тобой подслушивает, приводит меня в бешенство à la lettre [1064] . Без политической свободы жить очень можно; без семейственной неприкосновенности (inviolabilité de la famille [1065] ) невозможно: каторга не в пример лучше. Это писано не для тебя; а вот что пишу для тебя. Начала ли ты железные ванны? есть ли у Маши новые зубы? и каково перенесла она свои первые? У меня отгадай кто теперь остановился? Сергей Ник.[олаевич], который приехал-было в Ц.[арское] С.[ело] к брату, но с ним побранился и принужден был бежать со всем багажем. Я очень ему рад. Шашки возобновились. Тетка уехала с Н.[атальей] Кир.[илловной] — я еще у ней не был. Долгорукая Малиновская выкинула, но кажется здорова. Сегодня обедаю у Вяз[емского], у которого сын именинник; Карамзина уехала также. Писал я тебе, что Мещерские отправились в Италию, и что Sophie [1066] три дня сряду разливалась, обвиняя себя в жестокосердии и раскаиваясь в том, что оставляет Кат.[ерину] Андр.[еевну] одну? Я провожал их до пироскафа. В прошлое воскресение представлялся я к вел.[икой] княгине. Я поехал к ее выс.[очеству] на Кам.[енный] Остров в том приятном расположении духа, в котором ты меня привыкла видеть, когда надеваю свой великолепный мундир. Но она так была мила, что я забыл и свою несчастную роль и досаду. Со мною вместе представлялся ценсор Красовский. Вел.[икая] кн.[ягиня] сказала ему: Vous devez être bien fatigué d' être obligé de lire tout ce qui paraît. Oui, Votre A.[ltesse] I.[mpériale], отвечал он ей, d'autant plus que ce que l'on ecrit maintenant n'a pas le sens commun. [1067] А я стою подле него. Она, как умная женщина, как-то его подправила. Смирнова на сносях. Брюхо ее ужасно; не знаю, как она разрешится; но она много ходит и не похожа на то, что была прошлого году. Гр.[афиню] Сал.[логуб] встретил я недавно. Она велела тебя поцаловать, и тетка ее также. Я большею частию дома и в клобе. Веду себя порядочно, только то не хорошо, что расстроил себе желудок; и что желчь меня так и волнует. Да от желчи здесь не убережешься. Новостей нет, да хоть бы и были, так не сказал бы. Цалую всех вас, Христос с Вами. Отец и мать на днях едут в деревню; а я хлопочу. Лев ходит пешком в Царское Село, а Соболевс[кий] в Ораниенбаум. Видно им делать нечего. Прощай, мой ангел. Не сердись на холодность моих писем. Пишу скрепя сердце.

3 июня.

Милостивый государь Дмитрий Николаевич

Не знаю, как Вас благодарить за доставление бумаг, касающихся Пугачева. Не смотря на то, что я имел уже в руках множество драгоценных матерьялов, я тут нашел неизвестные, любопытные подробности, которыми непременно воспользуюсь. Смирдину отдал я Вашу прекрасную статью о Панине. Он взял ее к себе с благодарностию. Не согласитесь ли Вы участвовать в его журнале и на каких условиях?

Вы вероятно изволили слышать о торговом и литературном предприятии Плюшара, о русском Conversations Lexicon [1068] : великое множество биографических статей, Вами заготовленных, могли бы войти в состав этого Лексикона. Не войдете ли Вы в сношение с Плюшаром? В таком случае прошу Вас выбрать меня в свои поверенные, а мы рады стараться.

С глубочайшим почтением и совершенной преданностию, честь имею быть, милостивый государь,

Вашего превосходительства покорнейшим слугою. Александр Пушкин.

3 июня 1834. С. П. Б.

8 июня.

Милый мой ангел! я было написал тебе письмо на 4 страницах, но [1069] оно вышло такое горькое и мрачное, что я его тебе не послал, а пишу другое. У меня решительно сплин. Скучно жить без тебя и не сметь даже писать тебе всё, что придет на сердце. Ты говоришь о Болдине. Хорошо бы туда засесть, да мудрено. Об этом успеем еще поговорить. Не сердись, жена, и не толкуй моих жалоб в худую сторону. Никогда не думал я упрекать тебя в своей зависимости. Я должен был на тебе жениться, потому что всю жизнь был бы без тебя несчастлив; но я не должен был вступать в службу и, что еще хуже, опутать себя денежными обязательствами. Зависимость жизни семейственной делает человека более нравственным. Зависимость, которую налагаем на себя из [1070] честолюбия или из нужды, унижает нас. Теперь они смотрят на меня как на холопа, с которым можно им поступать как им угодно. Опала легче презрения. Я, как Ломоносов, не хочу быть шутом ниже у господа бога. Но ты во всем этом не виновата, а виноват я из добродушия, коим я преисполнен до глупости, не смотря на опыты жизни.

Благодарю тебя за весы, роскошную вывеску моей скупости. Мне прислала их тетка без записки. Вероятно она теперь в хлопотах и приготовляет Нат.[алью] Кир.[илловну] к весте о смерти кн.[язя] Кочубея, который до Вас не доехал, как имел намерения, и умер в Москве. Денег тебе еще не посылаю. Принужден был снарядить в дорогу своих стариков. Теребят меня без милосердия. Вероятно послушаюсь тебя и скоро откажусь от управления имения. Пускай они его коверкают как знают; на их век станет, а мы Сашке и Машке постараемся оставить кусок хлеба. Не так ли? Новостей нет. Фикельмон болен и в ужасной хандре. Вельгорский едет в Италию к больной жене; П.[етер]Б.[ург] пуст, все на дачах. Я сижу дома до 4 часов и пишу. Обедаю у Дюме. Вечером в клобе. Вот и весь мой день. Для развлечения вздумал было я в клобе играть, но принужден был [1071] остановиться. Игра волнует меня — а желчь не унимается. Цалую Вас и благословляю. Прощай. Жду от тебя письма об Ярополице. Но будь осторожна… вероятно и твои письма распечатывают: этого требует Государственная безопасность.