Странно теплый камень, казалось, покалывал ладонь невидимыми иголочками, словно был живым и вибрировал от переполнявшей его энергии. Удивленный фермер нахмурился; что-то подсказывало ему, что хорошо бы поскорее бросить его куда-нибудь, да подальше, пока…

Воздух за его спиной замерцал, уплотнился, и на лугу появилась одетая в темно-вишневую мантию женщина с лицом, покрытым серой чешуей. Ее раздвоенный язык быстро трепетал в воздухе, а руки она выставила перед собой, нацелив их в спину фермера.

Услышав громкое шипение внезапно материализовавшегося видения, Раурдро обернулся, и как раз в этот момент змея, взметнувшаяся с левой руки жрицы, широко разинув пасть, вонзила ему в нос и щеку ядовитые зубы. Вторая змея резко извернулась и укусила несчастного крестьянина за запястье руки, державшей странный камень.

И когда Раурдро захрипел, почувствовав, что его тело начало цепенеть, и сделал шаг назад — последний шаг в его жизни, — жрица с быстротой нападающей змеи выхватила Камень Войны из его руки.

— Прош-ш-шу принять благодарнос-с-сть, мертвец-с-с, — прошипела она, снова окутываясь в мерцающее марево. Ее змеи торопливо метнулись в светящееся облако, чтобы не остаться в чужом неприветливом месте.

Неведомо откуда сорвался холодный ветер, пронесся по пастбищу, расположенному в дальнем углу баронства Орнентар, и растрепал волосы некстати взявшегося за работу фермера, который лежал на спине с посиневшим лицом и пеной на губах и смотрел неподвижными глазами в синее безоблачное небо.

СОЛНЕЧНЫЙ СВЕТ играл на плаще, на котором сияло свое собственное маленькое солнце — символ пробудившегося ото сна короля Аглирты. Владелец плаща, стоя на земле, оказался бы шести футов ростом. А сейчас он сидел в седле почти на такой же высоте; лошадь его могла считаться самой крупной и великолепной из всех, которые появлялись на кладбище на протяжении многих столетий. На голове у всадника была шляпа с большим плюмажем, на руках — боевые перчатки, столь же тяжелые и внушительные, как у любого барона-вояки, а на лице — подобающее сану холодное выражение. Только глаза выдавали нарастающий гнев. Они горели словно два крошечных солнца, присоединившиеся к состязанию между настоящим и вышитым ярким золотом светилами.

— Никому не подобает, — строго сказал сидевший на лошади герольд, — игнорировать призыв Пробужденного короля Аглирты.

Старик, стоявший перед входом в Дом Безмолвия, прищурившись, глянул на гонца.

— Я не игнорирую его. Я его не принимаю. — Он отвернулся было от своего собеседника, но передумал, посмотрел ему в глаза и добавил: — Вы, наверно, еще слишком молоды для того, чтобы правильно истолковать различие.

Он снова отвернулся и добавил, не глядя на королевского посланца:

— У вас на плаще справа дыра. Вы этого не замечали?

Лицо герольда пошло алыми пятнами.

— Я… э-э-э… господин! Почтенный Сараспер! Король призывает вас к своему двору!

Старик снова повернулся к нему, уже с более суровым выражением лица.

— Может быть, я стар, но пока еще, спасибо Троим, не оглох. Я и в первый раз ясно слышал ваши слова, и теперь тоже слышу. Вы сделали свое дело и получили мое позволение отбыть. Или вы слишком молоды и для того, чтобы понимать намеки?

Воздух перед Сараспером замерцал, преградив старику путь назад в Дом Безмолвия. Пустота расцвела мириадами мигающих огней, рассыпающихся и гаснущих наподобие крошечных падающих звезд; эти огни постепенно складывались в высокую стройную фигуру, облаченную в черное, — появились плечи с большими буфами, бесчисленное множество оправленных в серебро драгоценных камней, и…

Герольд с разинутым рот застыл, сидя в седле, а перед старым целителем появилась собственной персоной чуть заметно улыбающаяся Владычица Самоцветов. Она взглянула на герольда, улыбнулась ему чуть пошире, а затем жестом указала на ту дорогу, по которой он прибыл.

Не говоря ни слова, он поклонился, повернул лошадь и отправился в путь. Не дело герольда — пусть даже он представляет собой особу Пробужденного короля — спорить с волшебницей, явившейся во всем своем могуществе.

— Эмбра, — пробурчал целитель, глядя на девушку с обожанием и преданностью, которых до сей поры еще никому не выказывал, — неужели ты тоже, как и я, отказываешься предстать перед Речным Троном?

— Конечно, — ответила глава Дома Серебряное Древо. — Именно поэтому мы идем туда все вместе: каждый тянет за собой другого. Я не хочу быть баронессой Серебряное Древо, не хочу, чтобы мне никто не доверял, не хочу, чтобы меня называли предательницей всякий раз, когда речь зайдет о моем отце и его магах. Бароны, купцы и множество всяких других стервятников сидят как на иголках, мечтая приехать сюда и свести счеты с любым, кто носит имя Серебряное Древо… а ведь они будут сводить счеты мечами.