— Мы не желаем вам зла, госпожа, — резко бросил он и принялся пить прямо из горлышка.

Краер посмотрел на латника так, будто у того только что выросла вторая голова, вздохнул, пожал плечами и последовал его примеру. Вытирая рот тыльной стороной ладони, он заметил, что на губах девушки появилась слабая улыбка, а пальцы начертили в воздухе какой-то узор.

Квартирмейстер вскочил на ноги и закашлялся, пытаясь одновременно выплюнуть то, что уже проглотил, и набрать воздуху в грудь, чтобы выругаться, но, прежде чем успел произнести хоть одно слово, почувствовал во рту какое-то странное покалывание.

Краер застыл на месте, даже его рука замерла, не прикоснувшись к рукоятке кинжала, — он увидел, как из его собственного рта вырвался язычок золотого пламени, и точно такой же огонь вылетел из приоткрытых губ владычицы Серебряного Древа. Золотое пламя обтекало ее подбородок, нос, скулы. Быстро взглянув на Хоукрила, он увидел точно такой же огонь и изумленный взгляд.

— Не волнуйтесь, Краер, — спокойно сказала волшебница. — Тот огонь, что сейчас горит у вас внутри… — Квартирмейстер почувствовал, как у него в животе заметался, расширяясь, теплый клубок, судорожно сглотнул, стиснул пальцами рукоять кинжала и напрягся. — …не причинит вам никакого вреда. Это всего лишь заслон против магического шпионажа. А теперь, во имя любви к Владычице, прошу вас сесть и выслушатьменя. У нас совсем немного времени.

— Да ну? Неужели?

Эмбра Серебряное Древо наклонилась вперед, опираясь локтями на бедра, как какой-нибудь воин, желающий посплетничать, и торопливо сказала негромким голосом, в котором угадывалось нетерпение:

— Я пленница здесь, и моя тюрьма так же несокрушима, как если бы все эти окна и двери были сделаны из брони и заперты на три засова. Мой отец и его три мага — а они не знают себе равных в жестокости, можете мне поверить, — заточили меня здесь, чтобы со временем превратить в часть этого замка.

— Что? Госпожа, я вас не понимаю, — совершенно искренне признался Хоукрил.

— Скоро наступит время, когда я лишусь этого тела, — ответила темноглазая девушка, — лишусь дыхания, чтобы стать духом, обитающим в камнях и дереве — во всем замке Серебряного Древа. «Живой дух замка», так они говорят, будет жить в нем вечно, будет все знать и видеть, будет наделен волшебной силой, достаточной для того, чтобы восстанавливать повреждения — ведь даже крепкий камень трескается и крошится от времени, — будет открывать и закрывать ворота и двери и делать еще всякую всячину и охранять это место… до скончания времен.

Краер нахмурился.

— А как же ваше собственное волшебство? Разве вы не можете бежать отсюда или сопротивляться им?

Темные глаза печально, почти просительно взглянули на него.

— Меня обучили волшебству лишь настолько, чтобы я могла хорошо служить повелителям, а не воевать со своими учителями. Я была совсем ребенком, когда на меня наложили первые узы, и они были нерушимыми с тех самых пор до того переполоха, который вы устроили этой ночью.

— Как так? — рявкнул Хоукрил, все еще исполненный подозрений.

Владычица Серебряного Древа посмотрела на латника.

— Схватившись с одним из стражей стены, вы порвали часть сковывавших меня уз. С того момента я следила за вами. Следила и надеялась. Впервые за всю мою жизнь у меня появилась надежда на освобождение.

— Вы хотите, чтобы мы помогли вам бежать из этого места? — спросил Краер, не без удивления осознав, что его рука намертво стиснула рукоять кинжала. Он заставил себя выпустить оружие и пошевелил пальцами, чтобы вернуть им подвижность.

Волшебница сглотнула и вскинула голову.

— Я предлагаю вам выбор, — произнесла она. — Или вы рвете последние узы, которых сейчас осталось совсем немного, и как можно скорее бежите отсюда вместе со мной, принимая меня как спутницу в ваших странствиях, как равную вам… Или вы бросаете меня на произвол судьбы, а сами предстаете перед правосудием моего отца.

— Мучительная смерть после того, как по нашим мозгам вдоволь полазают колдовские черви, — чуть слышно проговорил Краер. — Госпожа, разве это можно назвать выбором?

Она подняла перед собой ладони, словно желая загородиться, и с нескрываемой горечью ответила:

— В том положении, в каком я нахожусь, господин квартирмейстер, я не в состоянии предложить вам что-то большее. А если мы будем слишком долго чесать языками, то и ваш «выбор», и мой шанс на освобождение вовсе исчезнут. Для этого требуется всего ничего: стоит одному из волшебников заметить разорванные узы или даже пожелать, просто от нечего делать, полюбоваться спящей девицей — они частенько так поступают, даже не пытаясь спрятать свои волшебные глаза, когда я просыпаюсь, — и… — Она безнадежно махнула рукой и снова посмотрела на обоих мужчин.