Ее взору предстали ухмыляющиеся черепа, кривые ребра и множество костей, названий которых она не могла вспомнить, и все это подскакивало и рассыпалось под ее весом со звуком, напоминавшим хруст яичной скорлупы, и еще какими-то подозрительными вздохами. Эмбра провалилась в эту кучу на несколько футов, и пыль, в которую обратились древние кости, поднялась столбом. Даже после того, как падение прекратилось, девушка никак не могла прекратить чихать. Сквозь слезы, непрерывно струившиеся из глаз, она видела, как в оставшейся наверху комнате продолжает бесноваться каменный вихрь. Ее заклинило в воронкообразной яме, она лежала на спине, подняв ноги, а на груди у нее покоились блюдца и статуэтки. По крайней мере, хорошо, что на дне ямы не оказалось никаких шипов, которые наверняка проткнули бы ее насквозь, подумала она, хотя, может быть, они были, но давным-давно проржавели и рассыпались в порошок…

Впрочем, для того чтобы строить догадки, времени не было: вихрь подползал к воронке, а следом за ним двигался ночной червь. Длинная змеевидная шея уже просунулась вниз, и челюсти с огромными, страшными зубами раскрылись, предчувствуя поживу.

Ушибленная, полуослепленная ветром, Эмбра покрутила в руках одну из статуэток, хмуро глядя на чудовище; в ней вновь нарастал гнев. В памяти у нее больше не оставалось готовых заклинаний, но, имея в руках предметы, заряженные магической силой, она могла сотворить любое волшебство, которое только придет в голову.

Например, молнию. Когда ночной червь сложил крылья и просунул обе головы в шахту, чтобы дотянуться до жертвы, Владычица Самоцветов подняла над собой статуэтку и четко проговорила заклинание.

Фигурка рассыпалась у нее в руках, скрытая в ней магия высвободилась, и вверх по шахте, как из жерла вулкана, с ревом ударил столб огня. Огонь уничтожил ночного червя даже дважды: разрушил заклинание, которым тварь была вызвана к жизни, и в следующее мгновение превратил ее в ничто.

Окровавленная черная туша, обрушившаяся вниз, исчезла, чуть-чуть не долетев до сапог все так же лежавшей на спине девушки.

Эмбра выдохнула — она только сейчас заметила, что сдерживает дыхание, — и разрыдалась.

Сараспер Коделмер цеплялся костлявыми пальцами за стену, а воющий ветер дергал его ветхий балахон и пытался подтащить целителя к средоточию беснующихся сил. Камни и пыль с треском и злым шелестом бились о стену рядом с ним, и в течение ужасающе долгого мгновения ему казалось, что засасывающий колдовской вихрь может прорваться в дверь вслед за ним.

— Боги, боги, боги! — почти рыдая взывал он, держась за стену ободранными до крови пальцами. Он совсем потерял голову от потрясения.

И тут буря, порожденная колдовской силой, яростно дернула дверь, она захлопнулась с такой силой, что все вокруг целителя сотряслось, — и наступила тишина.

Мелкие камешки продолжали тут и там осыпаться на пол, и позади все еще были слышны рев вихря и гром рушащихся камней, но теперь закрытая дверь отделяла его от любой яростной силы, которую колдуны барона могли наслать на них.

Барона…

— Краер? — опасливо позвал он. Немного подождал и крикнул погромче: — Эй, кто-нибудь!

Никакого ответа. Он снова был один, и его вновь обретенные друзья исчезли. Целительные силы, которые он только что потратил, пропали втуне, но и это было не самым худшим. Колдуны, должно быть, узнали при помощи своей магии, куда направить эту бурю. Они теперь знали, где он находится, знали его имя и знали о его давно и тщательно скрываемых целительных способностях. Теперь они не оставят его в покое и будут преследовать, пока не изловят.

— Когти Темного! — горестно прошипел он в пустой проход, в котором неторопливо оседала пыль. После всех этих лет, на протяжении которых он прятался здесь, больше похожий на животное, чем на человека, его тайна оказалась раскрыта — для этого потребовалось всего лишь несколько страшных часов, — и ужасная участь, которой он так страшился, настигла его.

Или по меньшей мере он близок к ней, как никогда. Ему следовало вырвать горло этой девчонке, как только она вбежала в дом. Укрыться с ее башкой глубоко в катакомбах и сожрать ее, оставив только голый череп, чтобы никакие колдовские ухищрения не смогли вернуть ее к жизни.

Он содрогнулся всем телом, увидев как наяву ее красоту, и прорычал:

— Дочь барона — его дочь! Еще и единственная наследница, и, конечно, он связан с нею, а я оказался поблизости. Слишком близко. Она могла отправиться искать меня, а заодно уничтожить все имеющееся здесь, что можно было бы использовать как оружие против него, или даже, как почтительная дочь, собрать и принести отцу.

Он опустился на пол возле стены и с горечью добавил:

— Да кто может знать, может быть, она живет с ним как жена! Бароны Серебряного Древа способны на все.Или же его колдуны вынудили ее войти сюда, чтобы изловить меня. Если они знают свое дело, она даже может не ведать, что творит! Боги, боги, но какой же ты глупец, Сараспер! Только увидел хорошенькое личико — и сразу же размяк, и подлизываешься, и болтаешь языком, и даже излечиваешь их всех, будь оно все проклято!