После представления Иван Сергеевич поспешил в гостиницу и, не заходя к себе, постучался в номер Ура. Ответа не последовало. Иван Сергеевич толкнул дверь, она подалась.

В номере было темно. Что-то Иван Сергеевич испугался. Кинулся к тумбочке, нашарил кнопку настольной лампы.

Ур поморщился от вспыхнувшего света. Он лежал навзничь на кровати, одетый, только туфли окинул.

— Живой, — сказал Иван Сергеевич. У него отлегло от сердца, он сел на стул. Коротенькие ножки не доставали до пола. — Эх ты, человек-гора. Чем тебе помочь?

— Ничего не надо, — тихо проговорил Ур. — Свет потушите. Режет…

Лилипут выключил свет. Он знал, что у Ура бывают приступы слабости, острой головной боли.

— Как же это ты — на таком расстоянии, а? Метров двадцать было до того дядечки, не меньше… Ну, лежи, отдыхай.

— Сколько людей на свете… и все разные, — прошептал Ур. — Такая пестрота… Скрещиваются, сталкиваются… расшибаются друг о друга…

— Не пойму, чего ты бормочешь. Кто расшибается?

— Огромный пестрый цирк… и у каждого свой номер…

— Вот это точно, — уловил ниточку мысли Иван Сергеевич. — У каждого человека свой номер, а вернее, утверждает он себя по-своему в жизни. Я-то не показателен, неудачная особь, а и то делаю свой номер.

— Но ведь есть коренная, глубинная связь, — сказал Ур. — Разум — это ведь не просто детерминированный продукт деятельности развитого головного мозга… это ведь и система…

— Больно мудрено для меня, Ур. А вот что тебе скажу, друг ситный. Возвращайся-ка в свой институт. Вижу ведь, как ты маешься. Я тебя, Ур, силком не тянул. Я предупреждал, когда ты замыслил к нам проситься. Видел, как ты к цирку душой тянулся, но ведь и предупреждал, перед тем как мы сюда, на Черное море, выехали, чтоб ты взвесил все хорошенько. А?

— Предупреждали, я помню.

— Ну вот, побаловался ты цирком, душу отвел — и будя. Возвращайся в институт.

— Нет, Иван Сергеевич, не вернусь. Цирк мне нравится…

После полудня Ур выпил у автомата три стакана воды с лимонным сиропом и прямиком отправился на пляж.

Он далеко заплыл, и лег на спину, и следил задумчивым взглядом медлительное движение облаков.

Сейчас там перерыв. Ребята в буфете, и Рустам, который всегда впереди в очереди к прилавку, уже набрал для всех кефиру, булочек и пирожных, и вот они рассаживаются, и Нонна, сделав первый глоток, морщит носик и говорит: «Опять кефир несвежий». «Нонна, обернись — я здесь… Что же ты глядишь так сердито? Пойми, нельзя мне было иначе, я влез в ваши дела и только напортил все — ведь только из-за меня, из-за выходки этой на пиреевской защите закрыли океанскую тему… Дело твоей жизни, Нонна… Да и вообще… нельзя, нельзя мне было приклеиваться так прочно, чтобы больно отдирать…

Нонна, пойми, пойми, пойми! И не презирай меня за бегство. Я не мог иначе…»

Когда Ур выходил из воды, он увидел Гуго Себастиана. С этим симпатичным иностранцем он познакомился здесь, на пляже, несколько дней назад, заинтересовавшись его снаряжением необычного вида. Иностранец подтвердил, что ласты, трубка и ружье для подводной стрельбы у него действительно первоклассные, их выпускает известная французская фирма. Они разговорились — оба одинаково плохо знали английский. Гуго Себастиан был родом из Швейцарии, в Базеле у него было свое дело — небольшое рекламное издательство. Дохода от издательства хватало главным образом на путешествия, а путешествия и ныряния были страстью Себастиана. Он нырял почти во всех морях земного шара. Здесь он был с группой любителей подводного спорта, для которых «Интурист» организовал поездку на черноморские курорты.

Крепкий, загорелый, в черно-белых плавках, швейцарец с улыбкой поднялся навстречу Уру.

— Я вторично был вчера в цирке, — сказал он, — и снова испытал восхищение вами. Вы были великолепны, господин Уриэль, когда посрамили неверящего. Я увезу незабываемое впечатление о встрече с вами.

Ур растянулся на горячей гальке. Себастиан сел рядом и продолжал:

— Мне понятен теперь, господин Уриэль, ваш интерес к моим морским путешествиям. Я случайно узнал, что вы занимались научной работой в области физики моря.

— Откуда вы узнали?

— Гид нашей группы оказала нам об этом вчера, после представления. А откуда узнала она, право, не знаю. — Себастиан лег на живот, прикрыв голову абхазской войлочной шляпой. — А вы не бывали, господин Уриэль, в Санта-Монике? О, вот где следует побывать человеку, интересующемуся морем. Там работают замечательные океанолога. От причалов Океанариума уходят в кругосветные плавания превосходно оснащенные суда. Уникальная библиотека, музей, международные связи…

— Знаю я о Санта-Монике, — сказал Ур. — И читал труды Русто.

— О да, Русто! Он, можно сказать, создал Океанариум. Превосходный ученый! Мне рассказали не так давно, что Ватикан дал им крупную сумму на исследование — чего бы вы думали? — морского пути пророка Ионы на корабле и далее, во чреве китовом.

— Что за пророк Иона?

— Как, вы не знаете библейского сказания об Ионе?

— Не знаю. Я не читал библию.

— Вы читали труды господина Русто, но не читали библию! С каждым разом вы поражаете меня все больше, господин Уриэль…