В машине он забивается в самый дальний от меня угол и говорит, только если я спрашиваю. Я заезжаю за Оривой, и мы выкатываем на тракт вдоль реки.

Орива приходится как нельзя кстати, потому что я бы из путаных объяснений юнца никогда в жизни не поняла, куда ехать.

Молодой мужик с глухим именем, отец кучи детей. Читай, работает руками, и работает хорошо. Перелом для него – практически конец света. Сидит бледный, только что губы не трясутся. Смотрит на меня с подозрением.

– Госпожа целительница… – выговаривает неуверенно. – Я не знаю, сможете ли вы что-нибудь сделать…

Что в мои способности никто заранее не верит, я уже привыкла. Так что вместо законного возмущения перехожу сразу к допросу и осмотру. Предплечье сломано не только что, уже больше недели как. Получил на стройке кувалдой, с кем не бывает, ага. Конечно, шину никто не накладывал, типа само срастется, а оно что-то не срастается, и вообще как будто кость исчезла. Приставляю Ориву держать мне сканер, чтобы я видела, куда тыкать спицы экзоскелета. Процесс довольно утомительный, а пациент, которому с обезболивающим совсем не больно, все время норовит тоже заглянуть в экран и страшно мешается. Наконец рука собрана. Я строго грожу ему пальцем: полмесяца руку не нагружать, еще полмесяца корсет не снимать, в процессе звонить мне и ездить на осмотр. Мужик несколько обалдевает от моего уверенного тона, но обещает все исполнить, лишь бы руку сохранить.

Когда я спешу на вызов, я почти не замечаю, что происходит вокруг, так что по выходе из дальней комнаты, где располагался пациент, я внезапно обнаруживаю себя в окружении кучи народу. Все эти друзья и родственники кидаются на меня с благодарностями, едой и подарками, что совершенно выбивает меня из колеи. Орива потешается, глядя на мою ошарашенную физиономию.

– Да что вы шарахаетесь, Лиза, они же от чистого сердца! – Сама она уже получила пару браслетов и меховую жилетку и жует пирожок.

– Да я как-то привыкла деньгами…

– Деньгами само собой, но если подарки не взять, хоть несколько, то они обидятся, – шепчет она мне.

– А есть тоже обязательно?

– Можете сказать, что муж требует, чтобы вы ели дома. Так часто бывает, они поверят.

Так что я беру вышитый головной платок, серьги, одеяло и какие-то бормол, а потом долго и старательно вру: сначала про требовательного мужа, потом про контракт. Наконец удается им втемяшить, в какой форме я хочу получить вознаграждение. Домой я возвращаюсь в полном обалдении. Мальчишка на заднем сиденье (ему же надо лошадь забрать) все так же молчит. Орива хрустит какой-то едой и очень довольна жизнью.

Стоит мне притормозить около дома, парнишка выскакивает через борт и бегом мчится к стойлам, а потом – ни спасибо, ни до свидания – галопом на лошади через забор и прочь отсюда.

– Чего он так испугался? – недоумеваю я.

– У вас глаза ненормального цвета, все дети боятся. Ирих сначала тоже боялась, но ей Унгуц объяснил, что это не плохо.

– А что ж ты этому не объяснила?!

– Да станет он слушать чужую тетку! Тем более я же с вами заодно. – И она снова покатывается со смеху.

Я всегда считала смешливость хорошим качеством, но сегодня что-то призадумалась.

Поскольку целитель в отъезде, а Орива на сегодня уже получила свою дозу практических знаний, я не торопясь созваниваюсь с мамой, договариваюсь насчет бисера. Она тоже его очень любит, правда, низать ей лень, так что она предпочитает клеить. Но мои древние коробочки одну за другой успешно отправляет на Муданг. Я все еще помню, как добраться до почты, так что совершаю вторую на сегодня автомобильную прогулку по окрестностям Ахмадхота, забираю бисер (одна коробочка все-таки потерялась по дороге, но это не трагедия, я же все равно не помню, что именно в ней было) и возвращаюсь домой, где могу спокойно валяться на диване и вышивать мужу куртку.

Сеточка, которая вставлена в лацканы и рукава, идеально подходит для крестика, так что я нахожу в Сети красивую схемку с красными драконами, ставлю на буке какую-то передачку про животных серий на четыреста и сажусь стегать – сначала крестиком, а глазки и гребень еще для блеска бисером. Еда у нас еще со вчера осталась, Унгуц на соседнем диване шуршит своими бумажками, благодать… Я даже не успеваю досмотреть первый сезон передачки, когда на груди уже все вышито. Меня подмывает кому-нибудь похвастаться, а тут как раз Старейшина сидит.

– Гляньте, прилично выглядит?

– Ух ты, как ярко! – восклицает Старейшина. – Земные нитки небось? У нас-то растительные нитки так ярко красить не умеют, только шерсть. Да с бусинами… Смотри, как бы Азамат не постеснялся такую красоту носить, а то с его внешностью может решить, что неуместно…

– Я ему постесняюсь! Вы-то не думаете, что ему не подобает?..

Унгуц хитро щурится.

– Лизонька, я думаю, что как ты сделаешь, так и хорошо. В дареной вещи твое отношение проявляется, а не его самомнение, так что тут тебе решать. Раз ты считаешь его достаточно красивым, чтобы в эдакое пламя одевать, другие пусть завидуют. Но это, конечно, сильно… и драконы, не трава какая-нибудь… чего это тебя на драконов понесло вдруг?