– Это вполне вероятно, – сообщает вернувшийся Алтонгирел. – Трактирщик говорит, что здесь весь берег пологий и песчаный, а в километре вправо есть дамские заливчики.

– Это что значит?

– Мелкие. Для тех, кто плавать не умеет.

– А что, неужели у вас бывает, что кто-то не умеет плавать? – поражаюсь я. У диких муданжцев это, по-моему, должно быть врожденным.

– Женщины, – пожимает плечами духовник. – Если они, конечно, не рыбачки. А что, хочешь сказать, что ты умеешь?

– Умею! – гордо сообщаю я. Эти муданжские женщины – просто идолы какие-то. И даже не деревянные. – Правда, небыстро, но далеко.

Духовник поджимает губы, а вот Азамат приободряется. Видимо, думал, что придется со мной в лягушатнике плюхаться.

В общем, купаться мы все-таки идем. Чуть вбок от деревни, но не доходя «дамских заливчиков». Ночь влажная, горячая, только с запада подувает свежий ветерок. У Азамата есть фонарик, но, когда мы выходим на пляж, он его выключает. Воду находим на ощупь – и правда ужасно темно. Она совсем теплая, даже теплее воздуха. Людей вокруг ни души. Видимо, работает принцип, что жители курортных местечек не купаются. Мы оставляем одежду в кустах на берегу и шлепаем в воду, Алтонгирел чуть поодаль – батюшки, неужели догадался Азамата не смущать? Азамат заходит едва-едва по колено и сразу ложится, а дальше уже по-крокодильи.

Через некоторое время мои глаза привыкают к темноте достаточно, чтобы отличать, где берег, а где горизонт. При некотором напряжении я вижу на фоне горизонта стройную фигуру Алтонгирела, который все никак не окунется – бредет примерно по пояс, шипит, чертыхается… Я уже примкнула к дорогому супругу в ползучем способе передвижения, поскольку в воде существенно приятнее, чем на воздухе, – ей-то положено быть мокрой и горячей.

Чуть поглубже мои руки начинают то и дело натыкаться на что-то, а вернее, что-то начинает натыкаться на меня. Не камни, не коряги, не водоросли…

– Азамат, а что это такое на дне, тычется все время?

– А это рыбки. Ты их вспугиваешь, а они от большого ума пытаются у тебя под руками спрятаться. Если хочешь, могу поймать…

– Да я все равно не увижу. – Я подползаю к нему поближе и говорю в самое ухо так тихо, как только могу: – Давай Алтошу обрызгаем!

Азамат кивает – его волосы провозят мне по носу. Потом он тянет меня за руку, и мы бесшумно ползем вперед. Примерно за метр до цели Азамат меня мягко останавливает и отсчитывает пальцем по моей руке: раз, два, три! И мы устраиваем локальное цунами.

Боже, какой визг поднимает Алтоша! Я так не хохотала с тех пор, как он меня опоил на корабле.

– Смотри не захлебнись, – мрачно комментирует он, успокоившись. Зато наконец пускается вплавь, хоть и со вздохом.

И тут всходит луна, о которой я благополучно забыла, планируя ночное купание. Это Вторая луна, в Ахмадхоте она появляется чуток за полночь, а здесь не знаю… Перелеты сбивают меня с толку. По идее мы сейчас на пару меридианов к востоку от столицы, но я не знаю, сколько их на Муданге всего, а официальных часовых поясов тут никто не вводил. Между Первой и Второй луной есть зазор часа в два, потому я и забыла про ночное светило. А вот Вторая и Третья луны пересекаются на небе минут на пятнадцать, и садится Третья луна на самом рассвете. Так что темно теперь уже не будет. Ладно, притворяемся, что так и было задумано. В конце концов, Азамат сам должен был сообразить, я-то что…

Оборачиваюсь на него – рожа изрядно кислая.

– М-да, я думал, луна позже взойдет. Не рассчитал…

Он поглубже вдыхает и ныряет. Мы уже довольно далеко отплыли, я едва достаю до дна. В свете луны стали видны острова, и, по-моему, они не очень далеко. Азамат выныривает и гулко отфыркивается, как кит. Я решаю последовать его примеру, ныряю до самого дна, а когда возвращаюсь на поверхность, мужики страшно ржут.

– Вы чего?

– Зачем ты так щеки надуваешь?

– Ну как, воздуху-то надо набрать!

– А почему в щеки? – покатывается Азамат.

– Потому что в глотке он у меня не держится и, стоит чуть глубже нырнуть, сразу выходит весь!

Они хохочут как дети. Алтоша откидывается на спину и колотит ладонями по воде, Азамат, наоборот, по максимуму погружается и булькает оттуда. Я хмыкаю, задираю нос и гребу к острову.

Поскольку плаваю я и правда медленно, мужики не сразу понимают, что я куда-то направилась, а когда догоняют, до острова и до берега уже примерно одинаково.

– Лиза, ты куда? Ты что, обиделась? – Азамат, как всегда, закладывается на худший вариант. Между прочим, неплохая стратегия: от его виноватого взгляда я растаю, даже если в самом деле обижусь.

– Нет, я просто на остров плыву.

– Зачем?

– Просто так. Остров. Прикольно.

Смотрит подозрительно.

– Ты точно не обиделась?

Понятно, теперь, пока его не потрогаешь, не отстанет. Азамат вообще очень падок на прикосновения. Муданжцы в большинстве своем недотроги, у них мало физических контактов в культуре. Рукопожатий нет, похлопывание по плечу унизительно, обнимаются раз в сто реже, чем у нас, целуются вообще только женатые или близкие к тому, за руку водят только детей, ну и так далее. Я до сих пор считала, что не люблю, когда меня трогают без нужды. С подругами обычно не целуюсь, от бабушки в детстве уворачивалась… Однако местные порядки даже для меня чересчур прохладные. А Азамат ужасно ласковый. Если бы он вырос на Земле, он бы, наверное, был из тех людей, которые во время разговора вцепляются собеседнику в коленку и гладят по плечу. К счастью (а я этого терпеть не могу), он вырос не на Земле… Впрочем, он-то мне всегда приятен, это я так.