— В таком случае одно из двух: либо Даргов оболгал таможенника, либо на совести таможенника уже два убийства. А также попытка убить кирпичом Бебу Даргову.

— Возможна еще одна версия, — сказал подполковник, — Даргов оболгал таможенника, чтобы замаскировать подлинного убийцу.

— И вскоре этим подлинным убийцей был отравлен? Зачем же он его маскировал? — удивился Смилов. — Где же тут логика?

— Логики маловато! Я хотел только подчеркнуть, как все запутано и неточно, как нам не хватает твердой опоры.

— Где же искать ее, твердую опору?

— Для начала — в скрупулезной проверке алиби вдовы. Я тоже уверен, что Даракчиева чиста, однако…

— Куда уж хуже, Борис… Как говорил покойный Жорж, я получила еще один удар от судьбы.

— А я получил от судьбы анонимные письма, — сказал он зло. — Три.

— Анонимки? Эка невидаль! Ведь и я получила анонимные письма.

— Можешь показать?

Она встала и, слегка качаясь, пошла в соседнюю комнату.

— Попробуй растолкуй мне эту абракадабру. — Она по трясла в воздухе двумя надорванными конвертами и швырнула Боби.

Оба письма были написаны кривыми печатными буквами. В одном значилось: «Кто приходит босиком, от того не жди новогоднего подарка». В другом: «Ветка зашумела, заяц вздрогнул. А если не ветка, подумал заяц, а кирпич?»

— Чушь несусветная, верно? — спросила Беба.

— И мои не лучше. — Паликаров вытащил из кармана три конверта и подал их один за другим Бебе.

«Король умер. Ура, да здравствует король, если я смогу стать королем».

«Услышала лягушка, что подковывают вола, и тоже задрала ногу».

«Одному соринка в коньяке, другому — радость в душе».

— Твои не настолько глупы, — сказала Беба, возвращая письма. — А первое и третье только дурак не поймет. Впрочем, и второе со смыслом. А вот у меня действительно несусветная чушь.

— Это еще бабушка надвое гадала, — подумав, сказал Боби, после чего мстительно добавил: — Может, и в них смысл найдется.

— Так, — спросила Беба, — что… Что мы должны сделать?

— Откуда мне знать! Кабы знал, совета у тебя не спрашивал…

Они помолчали. Потом Беба схватила свои письма, встала и решительно направилась к двери.

— Ты что, свихнулась? — крикнул Боби.

— Иду в милицию. Покажу эти письма Геренскому.

Смилов вошел в управление, неся в одной руке свой пиджак (жара была просто нестерпимой), а в другой — объемистую дорожную сумку. Он поднялся по лестнице и, даже не заходя в свой отдел, сразу же направился в кабинет Геренского.

— Желаю здравствовать! — отчеканил капитан.

Подполковник шутливо потянул носом.

— Чувствую запах соли и водорослей…

— Ваше обоняние может пристыдить любого служебного пса!

— Обойдемся без комплиментов. Ну, рассказывай мне, что слышно в Варне? И что делала вдова Даракчиева в промежутке от девятнадцати ноль-ноль четверга до девятнадцати ноль-ноль пятницы?

— Была на Золотых песках и нигде больше! Ее алиби подтверждает целая толпа ее друзей, приятельниц, воздыхателей. Вот все по порядку. В четверг в девятнадцать ноль-ноль вдова нанесла визит самой лучшей местной парикмахерше. В двадцать один ноль-ноль, облаченная в элегантный вечерний костюм, она вместе с дюжиной собутыльников отправилась в шикарный бар «Колибите». В высшей степени приятное заведение, товарищ подполковник, рекомендую вам его от всего сердца. Компания веселилась в баре до трех часов утра. Возвращаясь в гостиницу, они по пути захотели искупаться в море. В общем, около четырех утра Зина появилась в гостинице. А в девять компания была, как обычно, на пляже.

— И Даракчиева с ними?

— Естественно, с ними. Через час она пошла на Евин пляж — сейчас модно загорать в чем мать родила, — но оставила свою одежду у них. В шестнадцать ноль-ноль она вернулась с Евиного пляжа. В это время все обычно расходятся по своим номерам, но Зинаида вместе с двумя подругами и одним другом предпочла подремать у моря. И действительно, они дремали почти до семи вечера.

— Значит, в пятницу она не была с компанией между четырьмя и девятью утра и между десятью и шестнадцатью?

— Эта арифметика настолько проста, что даже я ее одолел, — притворно вздохнул капитан. — Дальнейшие вопросы предвижу. Да, проверил в аэропорту. Первый самолет в пятницу утром должен был вылететь в двадцать минут шестого, но по каким-то причинам задержался до восьми, следующие вылетали каждый час. Фамилии Даракчиевой среди пассажиров не значится… Алиби подтвердилось и днем. Зина действительно была на Евином пляже. Во-первых, она разговаривала с гардеробщицей, та ее хорошо знает, поскольку Зина всегда швыряется чаевыми. А около двух часов дня Даракчиева была на почте, чтобы отправить мужу телеграмму. Ту самую, что подшита в дело.