Гил с Тишей залезли на трехместное заднее сиденье и устроились рядом с Цыганским Глазом.

— Каковы шансы? — спросил Силач.

Цыганский Глаз состроил мину, которая согнала все морщинки к носу.

— Они увидят эту группу и пойдут в контратаку через пять минут, если мы останемся здесь. Стопроцентная вероятность.

— Тогда мы уберемся отсюда, — сказал Силач.

— Да.

Силач повернулся к нетопырям:

— Красный, ты помнишь, что делать дальше?

— Прекрасно помню, — ответил Красный Нетопырь несколько пренебрежительно.

— Ну, так и делай! — рявкнул Силач, рванул вверх стояночный рычаг и ударил ногами по педалям акселератора. Воздушные нарты стремительно взвились вверх.

Ветер угрюмо проносился мимо, а поле битвы растянулось под ними панорамой чудес. К этому времени все Башни уже исчезли, за исключением Башни Конгресса, которую окружили популяры, не подпуская к ней спасшихся музыкантов. Из всех звуковых конфигураций, величиной превышавших оружие, осталась только еще одна: Столп Последнего Звука. Башня вокруг него умерла. Большой зал обратился в ничто. От арены остались только дурные воспоминания — но, может быть, даже от них удастся избавиться.

И лишь тяжеловесная черно-коричневая колонна продолжала жить, гудя неузнаваемыми, но странно знакомыми мелодиями, рассыпая вокруг цветные сполохи своего голоса — ее питал собственный генератор.

Десантные команды популяров врывались через сады неоновых камней, размахивая своими арбалетами; то здесь, то там мелькали трофейные звуковые ружья. Музыканты были захвачены врасплох, они метались, глупо махали руками друг на друга, потрясенные, не верящие своим глазам, — а из неверия рождалось упорное нежелание поверить. Когда же они начинали приходить в себя и пытались действовать, популяры косили их, как загнанных животных, либо утыкивая стрелами, либо стирая с лица земли лучами звуковых ружей.

— Шансы!

— Подожди, — отозвался Глаз.

— Нет! Сейчас же!

— Пятьдесят на пятьдесят.

Цыганский Глаз цеплялся за поручень, идущий вокруг нарт, и подпрыгивал на сиденье, когда Силач швырял летательный аппарат то в одну, то в другую сторону, чтобы увидеть каждую подробность великой битвы.

— Пятьдесят на пятьдесят? Всего-навсего?

— Пятьдесят на пятьдесят, — подтвердил Цыганский Глаз с виноватым видом, словно эти проценты зависели от него.

— Но ведь у нас пока даже нет потерь! — настаивал Силач.

— Мы еще понесем потери.

— Как?

Цыганский Глаз прищурился, взгляд его затуманился.

— Есть две основные возможности. Собираются две большие группы для массовой контратаки, и каждая может добиться успеха.

— Ты видишь их в будущем?

— Да — в возможном будущем, конечно.

— Откуда последует атака? — спросил Силач, скорчившись над рычагами управления, точно статистика нанесла ему удар под ложечку.

— Слишком трудно ответить, — сказал Глаз. — У каждой группы есть выбор — три направления, откуда можно обрушиться на силы популяров. Это значит, что необходимо оценивать вероятность для каждого из шести возможных направлений, а так много расчетов я не успеваю сделать, учитывая еще миллиарды второстепенных возможностей, которые тоже существуют. По мере развития событий я смогу увидеть яснее.

Силач фыркнул:

— Ну, тогда продолжай смотреть и сразу скажи, как только что-нибудь узнаешь!

Тиша теснее прижалась к Гилу.

Нарты скользнули вверх.

Гил предпочел бы сразу взять Тишу и направиться к Столпу, не дожидаясь, пока станет ясен исход. Они уже выбрали для себя страну за Столпом и не должны колебаться. Но пока не получалось.

Внизу группа загнанных в угол музыкантов, прижавшись спинами к стене, которая осталась от домузыкантских времен и была отполирована и покрыта рельефами, пустила в ход свистки и звуковые ружья и отважно, хотя и безнадежно, обороняла свою последнюю позицию. С первого взгляда могло показаться, что они побеждают, но противник мог измотать их за счет численного превосходства, а потом уничтожить между делом, походя.

Силач тем не менее обеспокоился и остановил нарты в воздухе у этого места, держась футов на сто выше и в сторонке, в темноте. Он свесил голову за борт, чтобы лучше видеть. Остальным седокам ничего не оставалось, как тоже наблюдать за этим эпизодом. Собственно, выглядело все так, словно на самом деле не люди умирают, а куклы с волшебным электрическим управлением разыгрывают отчаянный кукольный спектакль в очень реалистических декорациях.

Семь популяров разлетелись сверкающими искрами и исчезли еще до того, как успели открыть огонь по музыкантам. Музыканты радостно закричали и торжествующе замахали ружьями. Однако на них немедленно хлынула вторая волна мутантов, не считаясь со звуковым оружием. Ее составляли пятьдесят популяров с арбалетами. Они, должно быть, рассчитывали, что внезапный безоглядный бросок позволит им добраться до врага, прежде чем хоть один музыкант сообразит, что происходит. В их самоотверженности было безумие, от которого у Гила мурашки по спине побежали.