– Нет, благодарю вас.

– Я вас очень прошу...

– Если б через ваши руки прошло столько же отчетов о дорожно-транспортных происшествиях, как через мои, – грустно сказал Роджер, – вы отказались бы от традиции "одну на дорожку". Маловероятно, но тем не менее допустимо, что человек, который едва не убил вашего мужа, был просто пьян. Очень часто водитель, который кого-то сбил и скрылся с места происшествия, боится помочь жертве и вызвать полицию только потому, что перед этим пил. Извините, если это прозвучало как нотация.

– Да нет, все правильно, – застенчиво произнесла Розмари. – Я сама всегда так говорю. Правда, когда вы предлагаете выпить кому-то в своем собственном доме, все выглядит несколько иначе. Значит, вы поддерживаете проповедника Пита?

– Проповедника? – Роджер усмехнулся. – О, теперь я понимаю, что движет этим человеком. Но мне с ним не по пути. Абсолютно не по пути! На какое-то время он исчезал из поля зрения, не так ли?

– Несколько недель назад он готовил встречу в округе и нанес мне визит, – сказала Розмари. – Чарлз... Чарлз в этот день задержался на работе, и я пошла на встречу одна. Собралось всего человек двенадцать, народу не хватило даже на то, чтобы организовать рабочий комитет, но... Не знаю, мне он понравился.

– Один из самых симпатичных людей, которых я когда-либо встречал, был фанатиком. Он считал, что все люди равны, а вся частная собственность должна стать общественным достоянием, – сказал Роджер. – Мы ловили его два года, а потом оказалось, что все награбленное он продавал, а деньги вносил в разные благотворительные фонды. Опасайтесь фанатиков.

Он поднялся:

– Что это со мной сегодня? Я все изрекаю истины, словно самодовольный мировой судья.

– Мы люди к таким разговорам привычные, – и Джексон вручил Роджеру только что оконченную записку. – Здесь все детали, какие я мог припомнить, но, бьюсь об заклад, это напрасная трата времени.

Он отодвинул пуфик и осторожно встал – видно было, что у него кружится голова, но жена не пыталась его остановить:

– Кстати, вы что-нибудь знаете о происшествии в Лайгейте? О нападении на мирового судью?

– Совсем немного. А почему вы спрашиваете?

– Как она себя чувствует?

– Состояние еще тяжелое, но, думаю, она выкарабкается.

– Рад слышать, – произнес Джексон с чувством. – И если вы поймаете мерзавца, который это сделал, я возьмусь за подготовку дела по обвинению.

– Вы знаете миссис Китт?

Джексон улыбнулся:

– Она была моим наставником. После колледжа меня взяли в адвокатскую контору "Саммерби и Коул", в Лайгейте, я в течение трех лет был там младшим стряпчим, и начало моей карьеры прошло под присмотром миссис Китт. Она была поразительной женщиной, можно сказать, кормила меня с ложечки. А какие заявления она делала в суде! И самое поразительное, никто на нее не обижался.

– Когда вы там работали?

– Срок стажировки кончился три с половиной года назад, а в общей сложности я провел в Лайгейте восемь лет.

– А вы, случаем, не знаете, – может, кто-то испытывал к ней ненависть? Угрожал?

– Нет, – рассмеялся Джексон, словно подобное предположение было невероятным до смешного. – Это-то и было самым потрясающим: никто ни разу не отозвался о ней дурным словом. Хотя нет, как-то раз один полицейский тихо выругался в ее адрес – вообще-то она довольно стервозная тетка, но держится с невероятным достоинством. Честная до мозга костей.

– Я понимаю, что вы имеете в виду, – сказал Роджер.

По пути домой он поймал себя на том, что думает не о Джексонах, а о еще одном совпадении, поразительном совпадении. В заметке, что он прочитал в газете у миссис Китт, – в той, где говорилось о деле, по которому миссис Брей давала показания, – водителя в суде представлял мистер Чарлз Джексон из адвокатской конторы "Саммерби и Коул".

Сержант Артур Аткинсон из столичной полиции служил в отделении в Тоттинге. Аткинсону было уже почти сорок лет, из них семнадцать он отдал службе в полиции – он имел все основания рассчитывать, что вскоре его переведут в уголовный розыск и он сможет, наконец, ходить в штатском. Это было его давней мечтой. Он семь раз подавал рапорт о переводе и очень надеялся, что дивизионный суперинтендант подпишет самое последнее обращение. Тогда он будет зарабатывать чуть больше, но не деньги заботили Аткинсона: он просто жаждал снять форму.

В последние несколько недель он демонстрировал повышенную бдительность: если он сумеет проявить себя, рапорт двинется быстрее, и он не хотел упускать свой шанс. На самом деле, за свои семнадцать лет службы он не упустил ни единого шанса. Начальство возражало против его перевода только потому, что у сержанта Аткинсона отсутствовало воображение. Он идеально подходил для патрульной службы, но в уголовном розыске требуются иные качества.

Аткинсон пребывал в счастливом неведении относительно мнения начальства. В тот вечер, когда было совершено нападение на Чарлза Джексона – то есть примерно спустя сутки после событий в доме судьи миссис Китт, – он дежурил. Маршрут был довольно длинным, поскольку в его участок входил район Тоттинг-филдс, поэтому во время обхода Аткинсон проверял каждого констебля – лучше лишний раз удостовериться самому.