Ступени привели нас к площадке, с которой вниз падал водопад. Она вся была испещрена маленькими углублениями, в которых текли многочисленные ручейки. Мы перешли их, едва замочив сандалии. Пока я пил и обливал голову, зачерпывая воду пригоршнями, Метон, перескакивая с одного камня, покрытого скользким мхом, на другой, подбежал к краю обрыва, где собиралась вода перед тем, как упасть. Мне показалось, что малейшее дуновение ветра может сбросить его вниз. Я поспешил за ним и схватил его за тунику.

— Но, папа, посмотри только!

Перед нами колыхались верхушки деревьев. Справа возвышалась скала, а к северу простиралась величественная панорама. Я увидел, как вдали белеет мощенная камнем Кассианова дорога, исчезая за горизонтом. На западе кроваво-красный шар солнца висел над темными холмами. Мое поместье заслоняли деревья, но гребень холма, где иногда сидели мы с Клавдией, был виден отчетливо.

— Да, — сказал я, — превосходное зрелище.

— Нет, папа, ты посмотри вниз!

Невозможно было заглянуть вниз, не наклонившись через край обрыва. Я осторожно шагнул вперед. Никогда я не боялся высоты, но от падающего потока воды у меня просто дух захватило. В тридцати футах под нами находился пруд с пенистой водой. Его окружали огромные валуны и деревья с обнаженными корнями, уходящими прямо под воду. Но вовсе не камни и не деревья заставили меня вздрогнуть, а скелеты.

Некоторые из них были рассыпаны — грудная клетка здесь, разбитый череп там, чуть подальше нога или позвоночник. Другие сохранились в целости — будто человек прилег среди камней, а боги оставили от него одни кости. Я также разглядел отдельные кости, разбросанные среди камней и корней деревьев. Их было так много — не счесть.

Нагнавший нас Форфекс поднялся на площадку, пыхтя и отдуваясь. Он посмотрел на нас и понял, что мы разглядываем.

— Ах, да, — сказал он, — этого вы еще достаточно насмотритесь.

— Чего?

— Костей.

— Людских костей?

— А кто еще, по-вашему, работает на шахтах? — Он пожал плечами. — Наверняка кое-где попадаются и останки коз, но ведь они уверенней бегают по скалам, а если одна и свалится ненароком, то за ней можно спуститься — не пропадать же зря мясу и шкуре. Ну, а раб не стоит того, чтобы за ним спускаться, не правда ли? Если вы будете скакать по скалам туда-сюда, то тоже так же сможете закончить свой жизненный путь, — усмехнулся он, открывая бурдюк, висевший у него за спиной, и делая глоток.

— Значит, все эти люди свалились с высоты?

Он снова пожал плечами.

— Большинство из них, по крайней мере. Человеку, несущему груз серебра с шахт, нужно пересечь этот поток, а он, в основном, бывает выше, чем сейчас. Ну и конечно, очень легко потерять равновесие и скатиться вниз по склону. Человек падает, ломает шею, приходят хищники, а потом дожди и ветра заканчивают дело. И через несколько лет от него остается горстка костей. — Он снова рассмеялся.

Я посмотрел на его сморщенное, потемневшее лицо. По меньшей мере половина зубов у него во рту отсутствовала. Не удивительно, что он смеется. Форфекс ведь и сам раб и целиком находится в распоряжении своего хозяина. Несчастья других рабов служат ему доказательством, что ему не так уж и плохо живется.

— И конечно, среди них есть и те, кого наказали, — добавил он.

— Специально сбросили?

Он сделал такое движение руками, словно сбрасывал кого-то с края скалы.

— Убили? — спросил я.

— Наказали. Вспоминаю я один день, когда я был еще маленьким и мне случилось проходить здесь вместе со стадом. Тогда шахтой владел дед Гнея Клавдия, как раз перед тем, как ее закрыли. Так он наказывал смутьянов, как вы понимаете. Ведь в основном на шахты продают убийц и воров, не так ли? Последнее отребье — им уже нечего терять, шахты для них — все равно что смертный приговор. Так что хозяин должен обращаться с ними построже. Даже плетки и кандалы не помогают. Всегда находятся смутьяны или лентяи. Поэтому охранники и выстраивали их здесь, на этом самом месте, и сбрасывали их на виду у всех. Чтобы показать другим, что их ожидает, если они не будут подчиняться приказам.

Он еще раз глотнул вина и покачал головой.

— Напоследок старый хозяин немного свихнулся. Запасы руды истощались, а он ругал рабов, которые якобы плохо работали. Но только волшебник помог бы ему превратить пустую породу в серебро, а не кучка жалких рабов. А тем временем наказания участились и стали делом обычным. В последние несколько лет немало человек сбросили отсюда. А потом старый хозяин заболел. И шахту закрыли. Слава богам, что я родился козопасом, а не шахтером.

Мы еще немного постояли, глядя на разбросанные кости. Форфекс повернулся, чтобы отойти, но Метон вцепился в край его туники.

— А как же лемуры?!

— Что еще за лемуры? — Старый раб отдернул свою тунику.

— Духи мертвых — ведь столько тел осталось непогребенными и не сожженными, значит, их духи-лемуры так и не успокоились. Они, наверное, повсюду вокруг нас.

— Конечно. Но при жизни они были рабами, слабыми и измученными. Думаешь, после смерти они стали сильнее?

— Но ведь при жизни они были также убийцами и…

— Ты городской житель, молодой, здоровый и крепкий. Что тебе до усталых, бесплотных лемуров? Кроме того, сейчас день. Они появляются по ночам, подымаются из щелей. Приходят сюда и играют черепами, словно мячами, а вместо игральных костей у них — фаланги пальцев.