Он спускался вниз, к крану, теперь уже впереди невеселой Петровой. Прощаясь с ним, она сказала:

— Нет, не мог он убить. Все равно не мог. Разве только случайно. И если я вам понадоблюсь... Может, даже там, где вам будет неудобно, вы только скажите. Я помогу. Чем смогу, тем и помогу...

Она круто повернулась и, легко вскочив на груду бетонных плит на платформе крана, полезла наверх, в свою кабину Грошев проводил ее взглядом. Все-таки если такая открытая и смелая женщина — к сожалению, пока что только одна из всех знакомых Ряднова — верит, что он не мог быть убийцей, не все еще потеряно.

Через несколько часов он уже знал, что узкоглазый шофер пришел в аэропорт из таксомоторного парка, что зовут его Станиславом Свиридовым и что живет он в новых домах, куда переехал из поселка Южный, с частной квартиры. Первое, что хотел сделать Грошев, — немедленно узнать у него, почему он придирался в магазине к Ряднову, но раздумал. Не нужно вспугивать, и так слишком много совпадений. Следует проверить.

Ожидая обратного автобуса, он смотрел на сереющие заснеженные поля, темный, мрачный лес, на машины, мчавшиеся по асфальтовому шоссе и медленно, словно на ощупь, сворачивающие на зимнюю, временную перемычку, что соединяла эту проходящую возле аэропорта дорогу с другим радиальным шоссе. Смотрел, но ничего не видел. Он думал об Анне Ивановне и еще ничего не мог понять. Неужели и она, такая вроде бы открытая, тоже замешана во всем этом пока еще таинственном деле?

В тот вечер Николай занимался, потом был на катке, а утром решил зайти к Ивонину и посоветоваться, так ли он ведет дело или не так.

Петра Ивановича долго не было в кабинете — шло совещание, потом он ходил в буфет за сигаретами, где встретил товарища, и они выпили по бутылке пива.

Ивонин пришел в кабинет раскрасневшийся и веселый — неожиданно решились все семейные дела: позвонила жена и сказала, что она получила премию на работе. Теперь вместе с дочерью они пошли по магазинам в поисках подходящей, модной материи. Это к лучшему: не сидят дома, не мешают заниматься — экзамены приближаются.

— А-а, Коля! Ну как успехи? Занимаешься Рядновым?

Грошев рассказал все, что сделал, и вообще, что прежде всего решил побеседовать со Свиридовым — его действия наиболее подозрительны и наводят на жену Ряднова.

— Подожди. Спешить незачем. Ты говорил, что пытался думать за Ряднова.

— Пытался. Но пока ничего не получилось.

— Чего захотел, парень, сразу научиться думать за преступника! Для этого нужно знать их психологию, располагать богатым вспомогательным материалом и, главное, все прочувствовать.

— Я пытался...

— Пока что ты прочувствовал наиболее сильно только одно: невиновность Ряднова или хотя бы странность его преступления. Сейчас ты начинаешь колебаться. Ведь все говорят, что Ряднов мог убить.

— Но ведь мог и не он.

— Да, тем более что поведение его уважаемой супруги пока что выглядит... ну, как бы это сказать помягче, некрасиво. Верно? Так вот сейчас самый раз тебе и подумать за Ряднова как следует, без эмоций. Ведь твои чувства постепенно уравновешиваются. А уж потом берись за эту самую Зинку и за Андреева. Иначе в тебе все будет жить Ряднов и мешать следствию. Понял?

— Понял... Почти.

— Добро. А вообще-то говоря, ты молодец, цепко берешься. Цепко! Я, знаешь, сейчас даже подумал, не придется ли мне краснеть за свои первоначальные действия.

Ивонин рассмеялся.

Когда Грошев уходил, в кабинете Ивонина зазвонил телефон.

Вечером дежурный по милиции вызвал Грошева и недовольно сообщил:

— Тебя гражданка какая-то разыскивает. Говорит, по срочному делу.

— Где?

— Что я ее тут, что ли, держать буду? На улице, наверно... прохлаждается.

У дверей милиции стояла Анна Ивановна Ряднова. Она сразу узнала Николая и почти побежала ему навстречу. Грошев успел неприязненно подумать: «Пронюхала... Вот и спешит...»

Однако теперь Николай решил ни за что не поддаваться собственным чувствам. Факты — вот что отныне будет определять его действия. Теперь, когда эти самые факты тенью своей легли и на Анну Ивановну, он будет просто вежлив, но сдержан.

Сдержанно-вежлив — такая формула поведения будет наиболее достойной и единственно правильной. Ивонин ее уже выработал, нужно вырабатывать ее и Николаю. И он, вытянувшись в строевой стойке, вежливо осведомился:

— Что-нибудь произошло?

— Нет... да... впрочем... — нижняя губа Анны Ивановны дрогнула, и она закусила ее. — Я не знаю, как вам сказать. Но только я не могу так... понимаете? Не могу... Вы меня простите, если можете, я вас от дела отрываю.

— Нет-нет, что вы... Пожалуйста.

— Я насилу вас разыскала, но поймите меня, очень прошу, поймите.

— А что все-таки произошло?

— Я даже не знаю... Только я теперь сама не своя. Как переехала в этот дом, так не нахожу себе места. Рев уи рев у... — Она виновато и все-таки чуть кокетливо посмотрела на Николая, а в глазах у нее были слезы.