Письмо самому себе: Стихотворения и новеллы
Читать

Письмо самому себе: Стихотворения и новеллы

Стихи и поэзия

:

поэзия

.
2009 г.
Аннотация

 Родился в России, вырос в Эстонии, спасся в Германии, сформировался как поэт в Австралии, написал все свои лучшие стихотворения, похоронен в США, - такова география судьбы выдающегося русского поэта первой волны эмиграции Бориса Нарциссова. Творческая его биография совсем иная: это едва ли не самый близкий у нас продолжатель поэтической традиции Эдгара По. Не просто романтик звезды Канопус (нередко именуемой Южной Полярной Звездой), не просто визионер с колдовской фамилией, одаренный и мастерством и чуткостью большого поэта, - Нарциссов известен у нас только скупыми публикациями в антологиях, тогда как оценит его лишь тот, кто прочтет оставленное им наследство целиком. Именно такой и приходит ныне к читателю "Письмо самому себе" - блистательная "эдгариана" поэзии русского зарубежья.

СТИХИ

(Нью-Йорк, 1958)

«Горе! Я кличу тебя!» – обрело отчаяние голос,

И, безнадежный, кто-то сказал: «Я кличу себя…»

Вячеслав Иванов

ДРЕВНОСТЬ
ДРЕВНОСТЬ
Он костер положил у подножия храма И украсил его. Дым всклубился, и к небу направился прямо, И питал Божество. На тяжелом, еще не-арийском, наречьи Говорил он слова. И одеждой его были шкуры овечьи, И поката была голова. Трепетало под солнцем прозрачное пламя. Стал костер угасать. Он смотрел на зак опченный жертвенный камень И бессилен был что-то понять. А вверху, средь шершавых камней воздымаясь, Над кустами в цвету, Необтесанный мраморный бог, улыбаясь, Напряженно глядел в пустоту.
ЖИЗНЬ
Тихо дымятся тяжелые, темные воды, Лижут порфиры и черные грани базальта. Пеплом летучим набухли землистые тучи, Пар от горячей земли в себя принимая. Всюду ржавые, лавой ожженные скалы. И в тишине торжественно-строгой, В мутном рассоле вод Архейского моря Плавно колышутся нити тягучие плазмы: Только что облик приявшая жизнь.
МАМОНТ
Он приходит походкой тяжелою К берегам застывающих вод, И огромную бурую голову Опускает, и хоботом бьет. Обомшелой ногою, как молотом, Тяжко охнувший лед он дробит, И на торосах, морем наколотых, Он, как сторож полночный, стоит. И, качая точеными бивнями, Видит он, как светящийся пар, Низвергаясь багряными ливнями, Зажигает полярный пожар.
* * *
Внемли о днях последних хладеющих светил: Когда остыло солнце, мир черно-красным был. Как уголь, от деревьев тени Лежали на земле, И сучья, как рога оленьи. Чернели в мутно-красной мгле. Змеились трещины среди иссохшей глины И, точно щупальца голодные, ползли. То были дряхлости и немощи морщины На высохшем лице земли. И солнце, точно медный шар. На горне раскаленный, жгло зловеще У дымных туч края. И медленный пожар. Качалось, умоляет и трепещет. И солнце облака лизали и съедали. Чудовищами ползая кругом И сполохи с высот кидались дико в дали. Борясь со тьмой крадущимся врагом И Страх, летучий Страх, струящеюся тенью Дрожал над зеркалом багровых вод И верить не хотел в смятеньи, Что солнца час последний настает.
ГИППОГРИФ
За Ливийской, в каменьях, живет гиппогриф. В этом крае, Богом забытом, На рассвете, по кручам, – и с кручи в обрыв, – Слышен цокот его копыта. Распаляясь от резвости бронзовых ног И ярясь в непрестанном усильи, Он взметает златой, полновесный песок Волосатым и потным воскрыльем. Оперенную шею, как конь, изогнув, Направляет свой лёт высоко. И под полдень, открывши изгорбленный клюв, Испускает довольный клекот. Черепа по пустыне, как белый сев. Крик услышишь – и сердце застынет. Распрострешься, птицей к земле присев. И тогда он тебя настигнет.
ЭЛЕВЗИН
Бабочка-Психея, ты – дневная, Солнцу навсегда наречена, Элевзинских ужасов не знаешь, Пропастей без меры и без дна. В глубях обитает Персефона, Позабыв лазоревую твердь. И незнающий, непосвященный Думает, страшась, что это – смерть. Откажись от солнечной Психеи, Не страшись пещерной черноты: Ты войдешь, и холодком повеет, И во сне захолодеешь ты. Ты проснешься в глубях посвященным И в преддверьи встанешь, не дыша: На пороге будет Персефона, Страшная несмертная душа.
ОСЕНЬ
АВГУСТ
Поля уходят и сереют, И греют ночь сухим теплом. В прорыве туч – Кассиопеи Двойной мерцающий излом. Нависли и грядой железной Легли на небе облака. Седых небес слепая бездна, Как мутный омут, глубока. Но темноту беззвучно жалит Живого золота клинок: На миг клубятся, как поток, Зарницей вспугнутые дали.
* * *
Тепло и сухо. День осенний Похож на раннюю весну: Ползут от голых сучьев тени, И клонит ласково ко сну Но листья золотисто-медны На блеклой, выбитой траве, И пусто, холодно и бледно В стеклянно-плотной синеве. И розов на эмали синей Узор редеющих ветвей, И разгораются живей Кораллы-бусы на рябине.
в официальном магазине Литрес

Без серии

Письмо самому себе: Стихотворения и новеллы