Иде разбирал военные карты и планшеты с информацией, раскладывая их по ящикам стола. Ему было уже за шестьдесят. Это был невысокий, жилистый мужчина, чьи коротко остриженные седые волосы напоминали металлическую стружку, покрывающую голову. Маленькие круглые стекла черных очков плотно закрывали его глаза.

— Назовите себя, — произнес он, вопросительно подняв голову. — Это вы, Хекель, я не ошибся?

Хотя Иде уже девятнадцать лет как потерял зрение, он отказался от аугметической оптики. В ходе специальной операции ему вживили сенсорный контактный порт в кожу за левым ухом, так чтобы он мог подключать себя к системам слежения и «видеть» то, что показывают мониторы во время выполнения самолетами своих заданий. Но это была единственная компенсация, которую он получил за свое увечье. Сейчас сенсорный штекер был подключен к специальному декодеру на его столе, позволяя ему считывать информацию с планшетов, которые он раскладывал по ящикам.

— Это я, сэр, — отозвался Хекель. — И курсант летного сколама Дэрроу.

Оба летчика отдали честь со всеми необходимыми по уставу формальностями. Иде уже давно вообразил, что подчиненные по причине его слепоты, вероятно, не очень утруждают себя как следует отдавать честь при встрече с ним, и потому взял себе привычку спрашивать каждого своего посетителя: «Что, теперь так отдают честь?» Зная это, теперь каждый отдавал ему честь с гораздо большей щепетильностью, чем даже любому зрячему офицеру.

— Что, теперь так отдают честь? — спросил Иде, улыбаясь. — Располагайтесь поудобнее. Привет, Дэрроу. Уже выписался из госпиталя?

— Так точно, командир.

— Рад это слышать. В штабе хотят, чтобы я поскорее собирался и освобождал кабинет. Космический Флот. Наверное, нужно быть благодарным, что они пришли, но все это так угнетает…

Иде поднялся, отключил себя от декодера и вышел из-за стола. В руке он держал сенсорную трость с потертым серебряным набалдашником в виде энозианского герба, который тут же начинал вибрировать в его ладони, как только главнокомандующий приближался к какому-либо препятствию. Вряд ли это было нужно ему здесь, в его собственном кабинете, расположение предметов в котором он знал наизусть. Иде подошел к камину и прикоснулся рукой к краю старого флага.

Затем он указал рукой на несколько гололитических изображений, заботливо помещенных в рамку:

— Зима семьсот пятьдесят первого, торжественный обед по случаю приема гостей. Уэснер тогда особенно надрался. На снимке это видно, не правда ли? Его галстук здорово съехал на сторону. А это… Это Джейхан Ноквист. Стоит рядом со своим «Магогом» в окружении команды механиков. Старина Гризи Барвел — это его команда, Император да благословит их. Дальше… Это «Колибри», мой первый «Волчонок». Никчемная старая развалина. В семьсот сорок втором бросил меня в море Эзры, после того как внезапно загорелся. Полагаю, он до сих пор лежит там, на дне, обросший кораллами… — Иде повернулся к ним. — Я нигде не ошибся?

— Никак нет, командир, — ответил Хекель. — Все точно.

Иде кивнул:

— Я только потому все это помню, что точно знаю, где я их сам повесил.

Он снял со стены одно из изображений, взвесил его на руках и отнес к себе на стол. Потом оно отправилось в один из его ящиков.

— Не думаю, что я повешу их в своем новом кабинете, где бы он, в конце концов, ни оказался. Едва ли в этом есть хоть какой-то смысл. Я не смогу видеть их. Я хочу сказать, я не буду помнить, куда я каждое из них повесил. С тем же успехом я мог бы приколотить к стене пустые рамы. И все же я не могу не взять их с собой.

Иде умолк на мгновение, глубоко задумавшись. Затем темные стекла его очков вновь повернулись к пилотам.

— Как я понимаю, речь пойдет о вашем переназначении, Дэрроу.

— Так точно, сэр. Я разочарован, если не сказать больше…

— Не сомневаюсь, что это так, курсант. Будь я проклят, если это не так. Но я не изменю своего решения. С учетом вчерашних потерь, у нас едва ли теперь наберется достаточно «Волчат» в исправном состоянии, чтобы поднять в воздух хотя бы двадцать самолетов Тридцать четвертой бригады, и это когда несколько пилотов по очереди летают на одной машине. Мы собираемся сократить авиабригаду. Мы просто вынуждены это сделать. Раз нас переводят на другой аэродром, нам необходимо сократить численность пилотов. Кое-кто останется в строю… В основном из звеньев «Вектор» и «Добыча». Остальные до поры до времени будут находиться в запасе. Предпочтение отдается опытным летчикам, Дэрроу. Сожалею, но звено «Охота» было секцией курсантов. И — прости меня за прямоту, Хекель, — слишком уж мало что от «Охоты» осталось. Так что, Дэрроу, ты будешь переназначен на должность, связанную с выполнением важных обязанностей на земле, и, находясь в резерве, вероятно, отправишься обратно в Энотополис или на аэродром Зофоса.

— Так точно, сэр. — Зубы Дэрроу заскрежетали.

— Находиться в резерве не так уж плохо, Дэрроу, — добавил Иде. — Ты будешь загружен серьезной, достойной уважения работой. А если все сложится удачно, то уже в конце года снова будешь летать.

Дэрроу кивнул.

— Дэрроу?

— Так точно, сэр. Я… Я кивнул, сэр.

— Кивки для меня ничего не значат, пилот.

— Виноват. Прошу прощения, сэр.

Иде обошел стол и вновь сел в рабочее кресло.

— Знаешь что, Дэрроу, — сказал он, — давай-ка начистоту.

— Не понял, сэр.

— Скажи, что у тебя на сердце, сынок, и покончим с этим.

Дэрроу взглянул на Хекеля. Лицо майора, казалось, стало даже бледнее, чем прежде, и руки его заметно дрожали. Тем не менее он ободряюще взглянул на Дэрроу.

Дэрроу сделал глубокий вдох:

— Я понимаю, что я еще только четыре недели как принимаю участие в боевых вылетах. Я пока еще всего лишь курсант. Но вчера…