Тан Сяо-си в бухте кораблей, отплывающих завтра

Аннотация

В стране наших дорогих друзей — великом Китае — в одной из далеких китайских школ учился мальчик. Товарищи звали его Сяо-си, а в классном журнале можно было узнать и его фамилию —Тан. Если учительница хотела вызвать его к доске, она громко произносила: «Тан Сяо-си!»

Больше всего не любил этот мальчуган сидеть над уроками. Зато в играх и шалостях не было ему равного. И вот однажды произошло совершенно невероятное событие: Тан Сяо-си оказался в «Бухте кораблей, отплывающих завтра». О том, как он попал туда, кого он там встретил и какие случились с ним неожиданные происшествия, вы сможете узнать сами, прочитав эту книгу. Автор её —большой друг ребят — известный китайский писатель Янь Вэнь-цзин.

Начало творческого пути Янь Вэнь-цзнна совпало с героической борьбой китайских трудящихся против японских интервентом (1937—1945 гг.). Двадцатилетним юношей будущий писатель оставил Пекин, где работал в одной из библиотек, и пришёл по призыву коммунистической партии в город Яньань — главный штаб революции, и с тех пор связал свою судьбу с мужественной борьбой китайского народа за свободу и счастье родной страны.

Победа революции и создание Китайской Народной Республики н октябре 1949 года застают Янь Вэнь-цзина на боевом посту военного корреспондента в Дунбэе (Маньчжурия). К этому времени он уже известен как автор талантливых романов, рассказов и очерков.

Вернувшись в 1951 году в Пекин, Янь Вэнь-цзин продолжает литературную деятельность. В его книги впервые приходят новые герои — дети. Около десяти книг создаёт писатель для ребят, и и каждой из них неизменно звучит тёплое, задушевное слово старшего товарища и друга.

В настоящее время Янь Вэнь-цзин работает над новой повестью из жизни школьников сегодняшнего Китая.

 

ДЛЯ МЛАДШЕГО ВОЗРАСТА

ПРЕДИСЛОВИЕ К РУССКОМУ ПЕРЕВОДУ Не знаю почему, но меня всё время одолевают какие-то странные мысли и многое кажется похожим на сказку. Да вот, скажу хотя бы о себе самом: иногда я чувствую, будто очень уж стар, а иногда — словно молод необычайно. Говоря по правде, хотя я и не старик, лет мне, как ни считай, уже немало. Если тебе десять, — значит, я старше в четыре раза. Нет, не совсем точно. Вот если бы у тебя был младший брат —трёх лет, —то четверо таких, как ты, да ещё твой младший братишка —как раз по годам и равны мне. Но вот я опять чувствую, что лет мне удивительно мало. Да-да, совсем немного. Именно поэтому я и могу дружить с вами. Порой мне даже кажется, что и на свете-то я живу всего лишь два дня. Вам и объяснять не нужно, что первый день называется «вчера», а второй это — «сегодня». Ну и долгим же было это «вчера»! Тогда мне пришлось увидеть много такого, что заставляло людей возмущаться и страдать. Как я рад, что темный вчерашний день больше уже никогда не вернётся! Я не люблю мрак, мне страшно смотреть на слёзы. А вот «сегодня», сегодняшний день —до чего же он прекрасен! Высоко в небе —советский спутник. Лучи солнца играют на моём столе. За окном цветы раскрыли свои бутоны. Мне вовсе не хочется, чтобы годы мои росли. Постойте, да что я говорю! Ведь завтрашний день будет ещё лучше, завтра — это же значит коммунизм. Пусть же быстрее идут годы! Завтра, чудесное завтра, приходи скорей! Я часто думаю об этой удивительной вещи — времени. Что это в конце концов такое? Почему в один момент кажется, что оно тянется очень медленно, а в другой—летит необыкновенно быстро? Почему, потеряв его, мы не успеваем справиться со своими делами? Как запретить ему так незаметно ускользать от нас? Когда же наступит, наконец,замечательное завтра?! Я думал и передумывал, мысли не давали мне покоя. Я знаю, что некоторые ребята так же, как и я, ломают над этим голову. Поэтому я решил написать научную статью о времени. Однако, стыдно признаться, мои успехи по физике и химии почему-то никогда выше тройки не оценивались. Я сел за стол и долго чесал в затылке. Я так надеялся, что с облаков вдруг спустится прекрасная фея и подскажет, как написать эту статью. Но, видно, древние феи не очень-то прилежно учили физику, химию и всякие там астрономии, мореплавание и прочее. Ни одна из них не спустилась ко мне. А появился передо мной самый обыкновенный шаловливый мальчик. Правильно, это был Тан Сяо-си. Обнимая котёнка и напевая песенку, ворвался он в мою комнату и тут же потребовал, чтоб я рассказал сказку. Заодно он успел перевернуть всё вверх дном на моём столе, отчего я страшно рассердился. Когда он убежал, я сразу же взялся за перо. Писал, писал, и даже не знал, что получается. Стал читать: похоже, что это — сказка. Да, я написал детскую сказку. Сейчас она перед вами. Я очень доволен, что эта книга, словно по волшебству, из китайской превратилась в русскую. Благодаря этому и Тан Сяо-си, и я вдруг очутились в Советском Союзе и находимся вместе с вами. Это такое замечательное событие! Я надеюсь, что мы станем друзьями,— не так ли? Тогда просим принять наши горячие чувства любви к вам. Мои юные друзья! Любите наше сегодня и ещё более прекрасное завтра. Ни в коем случае не позволяйте существовать плохому, попавшему к нам из вчерашнего дня. Пусть это плохое даже ничтожно мало, ему всё равно нет места в нашем прекрасном сегодня. Мы должны свершить всё, что было под силу феям, но также и го, г чем никаким феям не справиться. Смелость и вера в победу ведут нас вперёд! ЯНЬ ВЭНЬ ЦЗИН 22 апреля 1959 года. Пекин. ГЛАВА ПЕРВАЯ, С КОТОРОЙ НАЧИНАЕТСЯ РАССКАЗ О МАЛЬЧИКЕ ТАН СЯО-СИ. Тан Сяо-си никогда даже и в голову не приходило, что в один прекрасный день он сможет вдруг очутиться в Бухте кораблей, отплывающих завтра. Что это за бухта с таким необычайным названием? — спросите вы. Почему корабли только «завтра» могут покинуть бухту? В чём тут дело? Это хорошо или плохо, если корабли уйдут «завтра»? А что будет, если они отправятся раньше? Не торопитесь, прежде всего давайте познакомимся с самим Тан Сяо-си. Так вот, жил на свете мальчуган, по имени Тан Сяо-си. Учился он во втором классе, и ему только-только исполнилось восемь лет. Он был слегка худ, с длинными и тонкими ногами. Когда он садился за уроки, то можно было подумать, что со здоровьем у него неладно: такими вялыми и сонными становились его движения. Но стоило ему начать играть — откуда только силы брались. С арифметикой и китайским языком он вечно бывал не в ладах, и часто больше тройки получить ему не удавалось. Вы скажете, что у него не было способностей, но как ловко мог он скользить по льду на коньках, плавать, гонять мяч, ловить рыбу удочкой и даже руками, попасть в воробья из рогатки, вылепить человечка из глины или перочинным ножиком вырезать фигурки из дерева! Ему ничего не стоило смастерить из картона маску и, нарядившись, представить себя храбрым и грозным героем древних времён. В общем, он прекрасно умел делать почти всё, чем обычно развлекаются восьмилетние мальчишки. Старшая сестра, Сяо-мэй, прозвала его «ненасытным в играх». Конечно, сам Сяо-си не соглашался с этим. Послушать его, так играл он вовсе не много, а наоборот, даже слишком мало. Да вот хотя бы: сколько раз, играя в футбол, лишь только отнимет он мяч и приготовится как следует ударить по воротам — раздаётся звонок на урок. А после ужина?! Не успеешь с автоматом в руках перейти в решительную атаку на соседских ребят — густые сумерки уже спустились и мать загоняет домой повторять уроки. Ну что за радость в таких играх? Лучше и не начинать. Даже в воскресенье настоящего удовольствия не получишь. Однажды отправился он в воскресный день ловить рыбу. Казалось, едва успел пристроиться на берегу озера и вытащить несколько рыбёшек, как вдруг, словно из-под земли, выросла за его спиной старшая сестра. И умудрилась же она найти его здесь, просто удивительно! Сестра тут же набросилась на него: «Да ты и впрямь нисколько не заботишься о времени! Известно ли тебе, что скоро шесть часов?» Сяо-си рассердился: «Шесть, так шесть! Ты хоть и старше, но я нисколечко тебя не боюсь». Сяо-си храбрился, однако на сердце у него было неспокойно. С некоторых пор Сяо-си вдруг почувствовал, что над его ухом с утра до вечера слышится вечно подгоняющее жужжание: уже шесть, половина восьмого, четверть девятого, двенадцать!.. Это значило: пора вставать, иди-ка в школу, уроки начинаются, обедать, опять за уроки... Как будто учитель, мама и сестра нарочно сговорились доставлять ему неприятности. Есть от чего рассердиться! Впрочем, сердись или нет, кто-нибудь постоянно напоминал: без четверти два, четверть пятого, половина десятого, тридцать пять десятого!.. В конце концов Сяо-си нашёл виновника всех своих несчастий. Именно из-за него не удавалось играть весело и свободно. Имя этому удивительному и невидимому виновнику — время. Пожалуй, ничто так не способно навредить, как оно. Совершенно ясно, что учитель, мама и сестра сами подчиняются времени и передают Сяо-си его приказы. Но почему же сестра всегда говорит: «Сяо-си, лови время, не упускай его!» Будто он имеет власть над ним. Что-то тут не так. Если время действительно можно поймать, то, в конце концов, что оно собой представляет? Как выглядит, интересно? И отчего бывает таким злым? Конечно, Сяо-си прекрасно понимал, что разгадать тайну вовсе не трудно, здесь и ума большого не надо: пусть только разрешат разобрать маленький будильник сестры, и тотчас всё станет ясным. Разве время не спрятано внутри часов? Но беда в том, что сестра никогда не позволяла Сяо-си прикасаться к её будильнику. Кругленький и блестящий, стоял он на столике сестры, как чудесная и заманчивая игрушка. Один раз, когда сестры не было дома, Сяо-си всё же не утерпел и подобрался к будильнику. Сначала он только осторожно погладил стекло. А ведь время и в самом деле живёт, наверное, внутри. Ишь ты, стучит, словно сердце. Кругом никого нет, и Сяо-си, осмелев, взял будильник в руки. Он вертел его и так, и этак, тщательно разглядывал звонок, стрелки, ключ завода. «И как только время ухитрилось забраться сюда! Интересно, а что там ещё внутри? ..» Но нет никого, кто бы ответил на вопрос Сяо-си. Слышно лишь, как тихонько тикают часы: «Тик-так, тик-так, тик-так!..» Тогда он решил открыть крышку и хорошенько разобраться во всём, но, вспомнив о сердитом виде сестры, тут же отказался от своего плана. «Ну, ладно, проверю только звонок, — успокоил он себя. — Ведь от этого с будильником ничего не случится. Разве можно считать это баловством? ..» Сяо-си перевернул будильник и взялся за ключ. Но он очень тугой и не поддаётся. Пришлось попробовать другой. С этим ему удалось справиться, но звонок по-прежнему молчал. Оставался ещё ключ в центре. Дошла очередь и до него. Хм, странное дело! — недовольно бормотал Сяо-си.— сколько ни стараюсь, — никакого толку!» И ту же минуту неожиданно будильник залился громким н прерывистым: «Дин-лин-лин-лин, дин-лин-лин-лин!..» Сяо-си подпрыгнул от испуга и, вконец озадаченный, запив, что сестры нет дома, быстро поставил будильник и стремглав выбежал из комнаты. А вслед ему несся оглушительный звон, словно часы специально решили рассказать тем, что Сяо-си плохо себя вёл. ГЛАВА ВТОРАЯ, ГДЕ ПОЯВЛЯЕТСЯ ЧЕЛОВЕЧЕК ИЗ БУДИЛЬНИКА Сяо-си вовсе не ошибался. Время действительно жило внутри будильника. Оно было необыкновенно маленьким человечком. Сяо-си убедился в этом в субботу вечером, спустя несколько дней. Ещё с утра мама купила для Сяо-си и Сяо-мэй билеты и кино, чтобы после обеда они пошли посмотреть фильм «Чёрный медведь спасается от гибели», в котором действуют куклы. Сяо-си ничего не знал об этом и сразу после школы отправился с двумя товарищами в магазин марок. Там они пробыли совсем немного: только успели купить марки и сразу же пошли домой. По дороге они тоже нигде не задерживались, лишь на минуточку останавливались перед несколькими витринами. Просто непонятно, как и получилось, но, когда Сяо-си пришёл домой, было уже больше шести. Мама выглядела страшно сердитой. Оказывается, сестра уже успела нажаловаться, что школьные дела Сяо-си совсем плохи. Мама, конечно, тотчас потребовала дневник. Так и есть. За последние две недели Сяо-си не получил ни одной пятёрки. Правда, по родному языку он ещё умудрился как-то получить четыре, но против «упражнений по арифметике» опять красовалась тройка. Поэтому мама не пустила Сяо-си в кино, а велела до девяти часов сидеть над задачами. Сестра решила успокоить огорчённого Сяо-си, но вышло так, что, увлёкшись, она опять стала поучать его. Поставив будильник на стол Сяо-си, она забубнила: «Сегодня вечером я разрешаю тебе пользоваться моим будильником. Ты должен быть сознательным и справиться со всеми задачами точно к девяти. Это будет для тебя вроде испытания. Пойми же хорошенько, что только из-за твоей нерадивости ты лишился сегодня удовольствия посмотреть картину. Ты должен приложить все усилия и...» Она всё больше входила во вкус и, если бы не опасение опоздать в кино, неизвестно, когда бы кончились её наставления. На сердце у Сяо-си было совсем не радостно. Случись та-кое-прежде, он давно бы уже принялся спорить и доказывать, что ни в чём не виноват. Но сейчас мама рассердилась не на шутку и бесполезно уговаривать её. Когда дверь за сестрой захлопнулась, Сяо-си волей-неволей пришлось сесть за стол. Несколько раз сладко зевнув, он нехотя придвинул к себе тетрадь и лениво стал выводить: «Продуктовый магазин получил вчера 165 мешков с бобами...» Едва дописав первую фразу, он остановился. Мысли пи как не желали слушаться его и отказывались проникать за дверь магазина. В то же время они как-то совершенно незаметно перенесли его в зал кинотеатра. Сяо-си даже казалось, что он ясно видит, как на экране появляется толстый и неуклюжий чёрный медведь, который, подражая людям, встаёт на задние лапы и, переваливаясь, медленно идёт по дороге, пускаясь иногда в пляс. А вот и другие куклы. До чего же смешны и забавны! То дерутся между собой, то весело кувыркаются. Но дальше, как Сяо-си ни старался, ничего увидеть не мог. От ребят он слышал, что фильм «Чёрный медведь спасается от гибели» очень интересный, и давно уже просил маму купить на него билеты. И вдруг всё кончилось так неожиданно. Удастся ли когда-нибудь посмотреть картину? На душе у него сделалось совсем грустно. Он подумал о сестре, которая одна сидит сейчас в кино, и словно услышал её весёлый смех. Потом вспомнил, с каким видом она только что ругала его. Сяо-си вырвал чистый листок из лежавшей перед ним тетради и начал рисовать сестру. Стараясь досадить ей, он превратил её в настоящего урода. Прежде всего досталось рту Сяо-мэй: он выглядел необычайно большим и растянутым. Это означало, что сестра любит всегда говорить другим гадости. Затем он нарисовал ей длинный и острый нос, показывая, что Сяо-мэй опасный человек и её следует остерегаться. Однако Сяо-си остался недоволен: совсем не чувствовалось сходства. Хотя у сестры и вправду был тонкий нос, но вовсе уж не такой, как на рисунке. Пришлось взяться за резинку, а потом нарисовать снова. Кончилось тем, что нос сделался ещё острее и совершенно чёрным. Немало потрудился Сяо-си и над тем, чтобы украсить голову сестры копной спутанных волос, напоминавших воронье гнездо. Боясь, что другие могут не узнать сестру, Сяо-си сбоку приписал: «Это Сяо-мэй». Теперь наверняка никто не ошибётся! Подумав немного, Сяо-си провёл ото рта две полукруглые линии, а внутри их наставил множество точек. Нетрудно догадаться, что это изображало слова сестры, которые потоком выскакивали из неё, когда она поучала других. «Тик-так, тик-так, тик-так...» — удивительно отчётливо вдруг донеслось из будильника. Сяо-си поднял голову: шесть часов пятьдесят семь минут. Вот так штука! Ещё три минуты — и будет семь, а у него даже условие первой задачи не дописано. Придвинув тетрадь, он торопливо заскрипел пером: «... получил мешки с рисом, число которых...» Но тут он вспомнил о купленных сегодня венгерских марках. «Да уж не потерял ли я их?» Он моментально вытащил из кармана пакетик с марками и тогда только успокоился. Затем он начал любоваться марками. До чего же хороши! Вот красота! В прошлый раз он хотел выменять у Ван Те-со одну марку за две японских, но тот не согласился. А сейчас и у него есть венгерские, да ещё целая серия. Пусть Ван Те-со и не пробует теперь просить у него японские марки! Завтра все увидят, у кого венгерские марки лучше. Он достал из ящика альбом с марками и стал перелистывать. Ему показалось, что марки разложены слишком беспорядочно, и он тотчас принялся заново распределять их. Однако куда отнести эту? Вот так задача! Ну, а эти какой страны? Сколько голову ни ломал, а пришлось сунуть марки как попало обратно в альбом. «Тик-так, тик-так, тик-так!..» Часы не переставая подгоняли Сяо-си. Он глянул и не поверил своим глазам: половина девятого. Быстро схватив ручку, Сяо-си заторопился: «.. .в 8 раз больше, чем с бобами, а всего получено риса...» В ту же минуту взгляд его задержался на портрете сестры. Он вдруг ясно увидел, что Сяо-мэй имеет очень много общего с их преподавательницей по арифметике. «Ну и вредная эта учительница Ван! Только и знает, что злиться. Сестра тоже не успокоится, пока не отругает меня». Правда, кос в чём они и отличаются. Учительница, например, часто надевает очки, а на сестре ему ещё ни разу не приходилось видеть их. Сяо-си подумал: нужно пририсовать Сяо-мэй очки, тогда она больше станет похожа на взрослого человека. «Правильно, правильно! Ну и здорово будет!» Довольный собственной выдумкой, Сяо-си моментально приступил к делу, заливаясь радостным смехом. Взявшись за карандаш, он уже был не в силах расстаться с ним. Вслед за очками рядом с сестрой появился чёрный медвежонок, за ним вырос оловянный солдатик, потом наступила очередь собачки, утёнка и, наконец, множества деревянных кукол... Сяо-си нарисовал их столько, что хватило бы на целое кукольное представление. «Тик-так, тик-так, тик-так!..» — вновь ластойчиво донеслось из будильника. На этот раз звуки были намного громче прежних. Только Сяо-си поднял голову, не успев даже разглядеть толком, который час, послышалось «крак» — и задняя крышка будильника сама собой открылась. Сяо-си ещё не очнулся от изумления, а из будильника уже выскочил маленький человечек. Он подбежал к Сяо-си, сердито крича: «Моё терпение кончилось, ты всё-таки вывел меня из себя!» Сяо-Си показалось, что он раньше где-то встречал такого человечка; кажется, это было в какой-то сказке. Разноцветный, в шахматную клетку, комбинезончик и остроконечный колпак делали человечка похожим на циркового клоуна. Голос у него был чистый и звонкий, лицо напоминало ребячье, только на нём росла борода. Сяо-си подумал: «Без сомненья, он и есть «время». Наверное, увидел, что я всё рисую, и рассердился». — Я только минуточку порисовал... — оправдываясь, пролепетал Сяо-си. Человечек-время покачал головой: — Ты говоришь неправду! Думаешь, я не знаю, сколько продолжалась твоя «минуточка»? Сяо-си, слегка заёрзав, поспешил объяснить: — Нет, правда, я не обманываю тебя. Ничего плохого я не делал. Только капельку порисовал, а потом на секунду полюбовался марками. Вот и всё. А с задачами я сейчас быстро разделаюсь. Человечек продолжая качать головой: — Я не верю тебе, не верю! Ты лучше сознайся, на что ушло у тебя время! Ну-ка, отвечай! Живо! Теперь Сяо-си рассердился: — А почему я обязан докладывать вам? Какое вы имеете ко мне отношение?! — Имею! — А вот и не имеете! — Я заставлю тебя слушаться! — Не выйдет, не заставите! Так, слово за слово, они и поссорились. Кончилось тем, что Человечек-время, едва сдерживая себя от злости и чуть не плача, произнёс: — Ладно, ухожу! Можешь делать всё, что хочешь. Нравится играть — пожалуйста, сколько душе угодно. Не желаешь, чтобы я вмешивался? Не волнуйся, я давно решил отказаться от тебя. С таким, как ты, свяжешься — сам рад не будешь. Ты, видно, думаешь, что мне не хочется поиграть или я не умею? Ошибаешься; вот возьму сейчас и начну развлекаться. До свидания! С последними словами Человечек-время извлёк из будильника несколько зубчатых шестерёнок и быстро соорудил из них велосипед. Слегка разбежавшись, он ловко вскочил на него и, сдёрнув колпачок, помахал им Сяо-си: «Ну, я поехал». Сяо-си собрался было сказать: «Подождите, дайте мне подумать!» Но Человечек-время не дал ему открыть рта: — Я не намерен возвращаться. Развё что ты когда-нибудь сам потребуешь, чтобы я вернулся. Тогда я приду. А пока прощай, до свидания! Кончив говорить, Человечек-время взлетел на велосипеде на подоконник и, словно опытный эквилибрист, стал демонстрировать различные трюки. Напоследок он по оконной раме поднялся до самого верха. Получилось это у него просто здорово! Одним рывком добрался он до форточки и исчез в ней. Звуки «тик-так» тотчас перестали доноситься из будильника. Сяо-си взял его в руки и несколько раз хорошенько потряс. Бесполезно. Часы молчали. Тогда он попробовал ударить по двум звоночкам, которые выступали над будильником. Будильник будто онемел. Сяо-си подумал: «Вот не повезло! Ведь сестра не знает, что время само не хочет заниматься своим делом. Скажет ещё маме, что я испортил будильник, как тогда быть? ..» ГЛАВА ТРЕТЬЯ, О ТОМ, КАК НАРИСОВАННАЯ СЕСТРА ТОЖЕ РАССЕРДИЛАСЬ Как раз в тот момент, когда Сяо-си так отчётливо представил ужасную картину возвращения домой сестры, нарисованная Сяо-мэй неожиданно приподнялась с бумаги и села. Она не только выглядела страшнее настоящей сестры, по и была по сравнению с ней необыкновенно заносчива. Усаживаясь, она бесцеремонно ткнула Сяо-си в нос и спросила: — Почему будильник молчит? Сяо-си ответил: — Не знаю, это не я его испортил. Нарисованная сестра раскричалась: — А кто ещё?! Только твоих рук дело! Вот пойду и пожалуюсь маме. Да ещё скажу учителям Ван, Чжан и Ли, что ты не приготовил ни арифметики, ни... Сяо-си не дал ей докончить: — Пожалуйста, не говори им. Я сейчас же всё сделаю. Нарисованная сестра замотала головой — и копна торчавших в разные стороны волос беспорядочно задвигалась. — Ни за что не поверю! Ты ведь и не думаешь даже взяться за ум. В тебе нет ни капли сознательности. Испортил будильник, довёл Человечка-время до того, что он убежал куда глаза глядят, и теперь, видно, собираешься вообще не холить в школу!.. Растянутый рот нарисованной сестры был ещё говорливее, чем у настоящей Сяо-мэй. Она залпом выпаливала слова, ни на секунду не замолкая, и у Сяо-си просто не было никакой возможности прервать её. Время от времени, поправляя очки, нарисованная сестра не переставала ругать Сяо-си: — Привык баловаться! Нарисовал меня страшно безобразной, а разве я на самом деле такая? Взглянув на её огромный чёрный нос и спутанные волосы, Сяо-си вдруг почувствовал себя очень неловко и еле слышно пробормотал: — Я не нарочно. Я не умею рисовать нос и волосы... Не дождавшись, пока он кончит, сестра вытащила гребёнку и, принявшись причёсываться, вновь напустилась на Сяо-си: — Ещё оправдывается! Учился бы лучше как следует рисовать! И с арифметикой у тебя плохо, да и по китайскому хвалиться нечем. По всем предметам дела у тебя никуда не годятся. Вдобавок ты безобразно ведёшь себя в школе, обижаешь тех, кто младше и слабее тебя. Нет, я непременно должка рассказать обо всём маме и сделаю это немедленно. Сяо-си очень испугался и стал просить: — Не надо, пожалуйста, не говори! Я больше никогда не буду рисовать тебя, в другой раз ни за что не стану делать этого, честное слово!.. Сестра, сердито вращая глазами, перебила его: — Нет уж, обязательно расскажу! Ты совершенно не притрагивался к урокам, испортил будильник, почти всю тетрадь разукрасил какими-то фигурками и пытаешься ещё что-то доказывать мне... Сяо-си ничего не мог придумать. Взволнованный и сердитый, он вскочил и опрометью выбежал из комнаты. Нарисованная сестра закричала ему вдогонку: — Ты куда удираешь? Не смей уходить, — слышишь? Но Сяо-си, не оглядываясь, продолжал бежать. На улице было очень темно и разглядеть что-либо было невозможно. Однако, к своему удивлению, он ни разу не споткнулся и ни обо что не ударился. Что было мочи нёсся он вперёд, боясь, как бы сестра не бросилась догонять его. Сяо-си не знал, далеко ли он убежал от дома. Неожиданно до его слуха долетел чей-то голос: — Сяо-си, скорей идём смотреть кино! Услышав про кино, Сяо-си тотчас позабыл о всех своих огорчениях и, остановившись, спросил: — А какая картина? Интересная, с куклами. В футбол играют здорово! Идём быстрее, а то опоздаем и мест свободных не будет. Голос был совершенно незнакомым, и Сяо-си в недоумении спросил: — Да кто ты? — Это я. — Что значит «я»? Разве так отвечают? — Нет, ты просто глуп. Я — это я, твой хороший друг. Сяо-си подошёл поближе к тому месту, откуда доносился незнакомый голос, и стал всматриваться в темноту. Кто же он, в конце концов, этот новый добрый друг? ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ, ИЗ КОТОРОЙ МЫ УЗНАЕМ О СЕРОЙ КРЫСЕ Теперь, когда Человечек-время покинул Сяо-си, множество самых удивительных вещей творилось вокруг. Разве мог он когда-нибудь предполагать, что его другом окажется — вы только подумайте! — большая Серая крыса. Серая крыса была не очень старой. По бокам её острой мордочки торчали прямые и редкие усики. Она поминутно изгибала сниму, и было непонятно: то ли вежливо кланялась, то ли поёживалась от холода. Сяо-си сказал: — И как это я не знал о тебе раньше? Серая крыса, причмокивая губами, ответила: — Не знал, говоришь? А вот и неправда. Я же Серая крыса, меня называют «ненасытной в еде», а тебя — «ненасытным в играх». При последних словах лицо Сяо-си приняло недовольное выражение, и он поспешил поправить Серую крысу: — Вовсе и нет, меня зовут просто Сяо-си. Серая крыса продолжала: — Неважно, не имеет значения! Не в имени дело. Неужели ты не припоминаешь меня? Слушая Серую крысу, Сяо-си вдруг почувствовал, будто и впрямь где-то уже встречался с ней. Он нерешительно произнес: - Кажется, припоминаю. Раньше ты была настоящей крысой? Серая крыса обрадованно заморгала кругленькими глазками: — Конечно, настоящей игрушечной крысой. От меня людям только забава, каждого развеселю. Ты разве забыл, как сам смеялся, гоняясь за мной? Теперь Сяо-си отчётливо вспомнил. Верно, у него ведь была игрушечная крыса. Ещё в животе у неё проходил резиновый жгутик: натянешь его хорошенько — и крыса начинала бегать. — Так это ты была? — воскликнул Сяо-си. — Ну конечно! Пошли, поиграем! — А куда пойдём? — В самое лучшее на свете место для игры. Там игры самые-пресамые хорошие, а уж весело — веселей и не бывает. Игрушек там хоть отбавляй. Играй, пожалуй ста, сколько вздумается. И задачи по арифметике решать не нужно. Сяо-си чуть не подпрыгнул от удовольствия: — А кино там есть? — Что за вопрос! Смотри с утра до вечера. Ещё и плавательный бассейн есть, и каток, и... Сяо-си больше не надоедал Серой крысе расспросами, а лишь нетерпеливо подгонял её: — Пошли быстрей! Ну, идем же! Серая крыса медленно оглядела Сяо-си с головы до ног и покачала головой: — Нет, не годится! В таком виде идти нельзя. — Почему? — остолбенел от удивления Сяо-си. Серая крыса подмигнула: — Не беспокойся! Этому помочь нетрудно: надо лишь, чтобы ты сменил свою тень, и тогда всё будет в порядке. Сяо-си радостно подскочил: — Правда, только и всего? Серая крыса ответила с серьёзным видом: — Была охота обманывать тебя! И она тут же открыла Сяо-си тайну: место, где так весело, — страна игрушек. Её жители не позволяют детям приходить к ним, потому что ребята часто обижают их. Увидят, что пришёл мальчик, сразу же закроют ворота, да так крепко, что и не открыть. Но если Сяо-си сменит свою тень на игрушечную, все подумают, что он тоже игрушка, и тогда впустят в свою страну. Сладкие речи Серой крысы, конечно, были хитрой ловушкой, но Сяо-си даже на секунду не стал задумываться, а лишь спросил: — Тебе тоже придётся сменить тень? Маленькие глазки Серой крысы быстро забегали. — Зачем? Ведь я же и вправду игрушечная. А вот ты без этого не обойдешься. Не согласишься — не видать тебе весёлых игр. Сяо-си решил: подумаешь важность — сменить тень! Только бы удалось как следует поиграть! Однако он полюбопытствовал: — А какую тень дашь мне взамен? Только слишком большой не надо. Серая крыса успокоила: — Нет-нет, большой не будет. Мы подберем для тебя маленькую и красивую тень. Не волнуйся! Вдруг тревожная мысль пришла в голову Сяо-си. Ему никогда ещё не приходилось видеть, как у людей отрывают тень, но, как рвут зубы, он хорошо знает. Поэтому Сяо-си спросил: — Очень будет больно? Серая крыса, ухватившись за ногу Сяо-си, ответила: — Не больно, нисколько не больно. Это совсем пустяковая операция. ГЛАВА ПЯТАЯ, ИНТЕРЕСНАЯ ТЕМ, ЧТО И ТЕНЬ МОЖЕТ БЫТЬ ГОВОРЯЩЕЙ Серая крыса в один миг вытащила маленькие ножницы и принялась резать тень у пяток Сяо-си. И вправду, ничуть не больно, лишь немного щекотно. Он едва сдерживался, чтобы не рассмеяться. А Серая крыса уже закончила своё дело. Отрезанная тень очень напоминала попавшую на крючок живую рыбу —так она билась и трепыхалась. Честно говоря, Сяо-си прежде не обращал внимания на собственную тень и вовсе не предполагал, что она окажется живой. Он даже слегка встревожился, когда Серая крыса, поспешно схватив его тень, скомкала её, словно лист старой бумаги, и отбросила далеко в сторону. Однако Серая крыса, не дав ему опомниться, вытащила из мешка новую тень и в один миг приклеила её к пяткам Сяо-си. Став на задние лапки, Серая крыса принялась любоваться своей работой, приговаривая: — Нет, ты сам взгляни, какая теперь у тебя замечательная тень! Любой, увидев её, примет тебя за чудеснейшую глиняную куклу. Сяо-си посмотрел и остался недоволен: тень выглядела слишком уж некрасивой, напоминая не то крысу, не то сморщенного старика. Сяо-си не выдержал: — Просто смотреть противно! Ничуть на меня и не похожа. Ещё какие-то усы торчат. Безобразие! — Подумаешь — ему противно! Почему я должна быть похожа на тебя? Ты — это ты, а я — это я! — вдруг громко отозвалась тень, заставив Сяо-си подпрыгнуть от испуга. Тень, которая умеет говорить, — подобного Сяо-си и в сказках не читал. Ну и глотка у неё — гак орёт, что ушам больно. Растерянный Сяо-си пролепетал: — Не сердись, пожалуйста, я лишь хотел сказать, что... Не дождавшись, пока Сяо-си кончит говорить, тень громко завопила: — Какое там ещё «хотел сказать»! И слушать тебя не желаю! Пора бы уже знать, что отныне ты не можешь, когда тебе вздумается, болтать со мной. Более того, будешь слушаться меня во всём. Сяо-си нерешительно переспросил: — Слушаться тебя? Мне нужно ещё подумать. — И не позволю! Сказано слушаться — и слушайся! Но тут вмешалась Серая крыса: - Перестаньте, будет вам ссориться! Новая тень Сяо-си умная и красивая, лучше её в целом мире не найти. А Сяо-си мальчик хороший, он непременно станет во всём подчиняться ей. Пока Серая крыса примиряла их, тень ещё как-то сдерживала себя. Однако не в её характере было долго молчать, и уже через минуту она нетерпеливо заорала: — Когда же мы, наконец, пойдем? Бесполезно торчать здесь дольше! Вы же собирались куда-то идти играть, туда... Сяо-си поспешил подсказать: — Где так весело, что веселей не бывает. Но тень грозно прикрикнула на него: — Не смей учить меня, сама знаю! Ну пошли, да побыстрей! Серая крыса проворчала: — Постой, не торопи. Сейчас двинемся. ГЛАВА ШЕСТАЯ, ПОВЕСТВУЮЩАЯ О ТОМ, ЧТО ПРОИЗОШЛО В ДОРОГЕ И вот они тронулись в путь. Если бы мы не знали того, что произошло раньше, и случайно встретились с ними теперь, то, без сомнения, подумали бы, что идут двое: Сяо-си и Серая крыса (ведь никому и в голову не придёт считать тень живой). Но нам-то хорошо известно, что их было трое: Сяо-си, Серая крыса и Тень, с очень скверным характером и длинным языком. Втроём шли они по длинной-предлинной дороге и ни разу не останавливались. Сяо-си натерпелся немало мучений: Тень была удивительно тяжела, не то, что прежняя, которая ничего не весила. Каждый шаг стоил Сяо-си огромных усилий, словно на ногах были надеты папины резиновые сапоги. Шёл он медленно, и Тень не переставала ругаться. В конце концов он чуть не падал от усталости, пот градом катился с него. А Тень всё не унималась, нетерпеливо подгоняя: «Живее, живее двигайся!» Сяо-си попробовал зашагать быстрее, но раздался её сердитый окрик: «Куда так торопишься, хочешь измучить меня?» Серая крыса подхватила: «Да-да, Сяо-си, будь, пожалуйста, повнимательнее к ней!» Не прошло и минуты, как Тень снова принялась громко вопить: — Ты абсолютно ни с чем не желаешь считаться! Поднял такую пыль, что я стала вся чёрной. Сяо-си ничего не оставалось, как виновато пробормотать: — Я ведь не нарочно, постараюсь быть аккуратнее. И вот так шли они втроём всё вперёд и вперёд. Тусклый полумрак окружал их. Казалось, они попали в горное ущелье или же пробирались сквозь дремучий лес. Трудно сказать, как долго брели они по извилистому пути. Сяо-си заметно раскис и, не выдержав, спросил: — Долго нам ещё добираться? Наверное, уже не мало часов прошло? Серая крыса фыркнула: — Ничего подобного! Тень принялась насмехаться: — Что, испугался? Смотрите, он струсил, струсил! Сяо-си сказал: — Просто я устал. Сколько нам всё-таки времени осталось идти? Серая крыса равнодушно заметила: — Опять ты городишь чепуху. Ведь теперь нет времени. Всякие минуты и секунды не имеют теперь ровно никакого значения, выбрось их из головы. Тень подтвердила: — Именно так: сколько нравится, — столько себе и топай. Подумаешь, расплакался! Я вот совсем не устала. Терпение Сяо-си лопнуло, и он огрызнулся: — Ещё бы устать! Ведь тебя я тащу. С трудом ноги переставляю. Сама бы попробовала! Серая крыса прервала его: — Не шуми, бросьте ссориться! Я научу тебя заклинанию: стоит произнести его — и усталость как рукой снимет: Не устану, не устану, Не устану ни за что! Я куплю себе конфету, А потом пойду в кино! А если ноги ноют, у меня есть другое: Не гудите, мои ноги, Не устану я в дороге. Я сыграть могу в футбол, Хоть сейчас забью вам гол! Я ещё знаю такие волшебные слова, от которых сразу усталость приходит. Хочешь послушать? Сяо-си поспешно перебил её: — Нет, спасибо, мне не нужно. Затем он стал повторять про себя заклинания, которые «не дают устать» человеку и «не позволяют ныть» ногам: Не устану, не устану, Не устану ни за что! Я куплю себе конфету, А потом пойду в кино! -- Не гудите, мои ноги. Не устану я в дороге. Я сыграть могу в футбол, Хоть сейчас забью вам гол! Произнеся их несколько раз подряд, он вдруг почувствовал себя намного лучше. Они продолжали идти втроём в таинственной полутьме, поворачивая то направо, то налево, не зная иной дороги, кроме как вперёд. Неожиданно Тень стала просить Серую крысу: — Научи меня заклинанию, которое помогает человеку устать. Я совершенно не утомилась, и это даже не интересно. Серая крыса кивнула в ответ: — Ладно! Запоминай: Да, я устал, Я очень устал, Как будто задачи Весь день я решал! При этих словах Сяо-си вдруг вспомнил: — Ай-яй, ну и попадёт мне! Ведь я ещё не приготовил уроков по арифметике. Тень набросилась на него: — Опять ноешь! Только посмотрите, какой он трус! Меня хоть на куски режь — не стала бы делать. Серая крыса принялась успокаивать Сяо-си: — Эка важность! В этот раз не сделал, сделаешь в следующий. Какая разница? Сяо-си ответил: — Мама станет ругаться. Серая крыса воскликнула: — Ах, какой же ты, право! Если даже мама и скажет пару слов, стоит ли бояться её?! Ведь мама никогда не сердится по-настоящему. Сяо-си неуверенно протянул: — Да, но у меня ещё есть сестра... Тень громко рассмеялась: — Вот глупый! Недоставало ещё её бояться! Нарисуешь на неё в школе карикатуру во всю доску. Посмотрим тогда, осмелится ли она совать свой нос в чужие дела. Серая крыса одобрительно пискнула: — Правильно, хорошая мысль! Сяо-си обрадовался: — Ну, тогда ладно! Я сегодня поиграю, а завтра буду только заниматься. Серая крыса и Тень в один голос закричали: — Правильно, сегодня поиграешь, а завтра будешь заниматься. ГЛАВА СЕДЬМАЯ, В КОТОРОЙ СЯО-СИ ПОПАДАЕТ, НАКОНЕЦ, В БУХТУ КОРАБЛЕЙ, ОТПЛЫВАЮЩИХ ЗАВТРА Вскоре серая пелена тумана начала постепенно рассеиваться, и перед обрадованными путниками предстала заветная страна, где можно беззаботно играть и веселиться. Эта страна называлась — «Бухта кораблей, отплывающих завтра». В ней всё выглядело несколько необычным. У причалов теснились огромные теплоходы, речные пароходики, парусники, рыбачьи шхуны, баржи и даже были здесь двухвёсельные прогулочные лодки. Но странно, — пароходные трубы не дымились, над парусниками не видно было поднятых парусов. Что бы это могло значить? Сяо-си спросил: — Почему все эти корабли не двигаются? — Хм, ещё спрашивает! Будто и вправду ничего не знает! — заметила с ехидством Тень. Серая крыса загадочно усмехнулась: — Пока не кончилось «сегодня», корабли не станут покидать бухты. Одна у них надежда на «завтра», вот все и ждут его. Не веришь — сам убедишься. Сяо-си внимательно огляделся кругом. Морская вода была похожа здесь на чернила, такая же густая и чёрная. Волн не было, не ощущалось даже самой лёгкой зыби. — Почему и вода тут неподвижная? — невольно вырвалось у Сяо-си. Тень поторопилась ответить первой: — Разве тебе не сказано: всё будет «завтра»? Сяо-си стал пристально вглядываться в небо. В нём неподвижно замерли пушистые белые облака. — Что, и они поплывут только на следующий день? Тень и Серая крыса хором воскликнули: — Совершенно верно. — Ну, а эти цветы? — Сяо-си смотрел на кусты с редкими листьями и нераскрывшимися бутонами. — Они тоже завтра распустятся? Тень не удержалась: — Конечно, лезешь с одним и тем же! Тогда Сяо-си взмолился: — Твердите всё «завтра», «завтра». Когда же оно наступит? Серая крыса ответила: — Когда? Вот уж этого-то я не знаю. Ты забыл, что ли? Ведь у нас теперь нет времени, а поэтому нет и часов, нет утра и вечера, нет дней. Нет часов, дня и ночи? Вот так новость! Сяо-си попытался понять, что происходит, как вдруг до его слуха донеслись странные звуки: казалось, где-то растягивают кузнечные мехи. — Что это? — удивился Сяо-си. Серая крыса прислушалась и тотчас принялась помахивать в такт лапкой: — Песня, просто чудесная! Её поёт величайший певец здешней страны — Жестяной пират. Тень восхищённо затараторила: — Как приятно слушать! Что за удовольствие! Он поёт так звонко, с таким чувством, прямо замечательно! Сяо-си снова послушал, а затем проговорил: — Какая там ещё песня! Это же храп! Серая крыса возмутилась: — Глупости! Выдумал — храп! По мне нет лучше музыки. Ночью я готова слушать её до бесконечности. Только при ней счастье улыбается мне. Вот если песня прекратится, тогда дело плохо. Почему, — я объяснять тебе не собираюсь. Да, это настоящая музыка, поверь мне! Где-то далеко Жестяной пират продолжал выводить на одной ноте: ху-лу, ху-лу, ху-лу... Сяо-си заметил: — Он действительно мастер петь; поёт уже столько времени и не устанет. — Так и я умею! — Серая крыса тотчас затянула знакомое «ху-лу, ху-лу». Вслед за ней заревела своей козлиной глоткой и Тень. ГЛАВА ВОСЬМАЯ, ЗНАКОМЯЩАЯ НАС С ФАРФОРОВЫМ ТОЛСТЯКОМ Впереди была ограда. Над воротами висела медная доска с выведенными на ней крупными иероглифами: «Бухта кораблей, отплывающих завтра». Сбоку от ворот стояла железная кровать, на которой лежал, высоко вздымаясь на взбитых перинах, пузатый толстяк. Он лениво позёвывал и, беспрерывно запуская руку под подушку, извлекал оттуда что-нибудь съедобное. Это был не кто иной, как Фарфоровый толстяк. Увидев подошедших, он закричал: — Входить не разрешается, нельзя! Жестяной пират поставил меня сторожить здесь и приказал никого, кроме наших друзей, не пускать. Серая крыса выступила вперёд: — Разве ты забыл меня? Я же верный друг Жестяного пирата. Фарфоровый толстяк нехотя бросил на неё косой взгляд и,зевнув, пробасил: — Как же, узнаю! Ты же — «ненасытная в еде», наш преданный товарищ. Я даже вспоминал о тебе. Ну, как поживаешь? Что было не видать? Заходи, заходи. Но прошу, не заставляй меня много ворочать языком. Я сейчас не совсем здоров и не могу долго разговаривать. Поэтому, дорогой друг, я буду очень кратким. Постараюсь в двух словах объяснить тебе: сейчас я как раз придумываю способ похудеть, ни много, ни мало — на целых два килограмма. Сбросить пару килограммов, как тебе известно, — дело не лёгкое. Вот почему я должен побольше спать, поменьше ходить и, главное, есть до отвала. И вот мне приходится столько спать, лежать, пить и есть, что просто измучился. Ох-хо-хо, как жаль, что я лишён возможности подробно рассказать тебе о всех своих болезнях! Правда, всё равно за один раз всего и не выскажешь. Понимаешь, врачи именно так и советуют: если я хочу похудеть, то единственное средство побольше спать и есть, вот почему я и... Ещё не кончив говорить, он вытащил из-под подушки внушительную горсть засахаренных фруктов и в один миг отправил их в рот, набив обе щеки, отчего они надулись, словно барабан. Сяо-си не удержался и заметил: — Будешь по стольку есть, ещё больше растолстеешь. Фарфоровый толстяк уставился на Сяо-си и засыпал его вопросами: — Ты кто? Я тебя не знаю. Ты наверняка не наш. Тебе известно, кто я? Я — Фарфоровый толстяк. Каждый знает Фарфорового толстяка, он лучший друг Жестяного пирата. Веришь мне? Правильно! Раз молчишь, — значит, веришь. Так как я приятель Жестяного пирата, — значит, в моих словах всё верно, ничуть не прибавлено. Ай-яй! Ты же не должен заставлять меня много разговаривать. Со здоровьем у меня неладно, а он тут болтовню затевает. Я могу лишь коротко повторить то, что уже сказал Серой крысе: мне необходима обильная еда. Только это может помочь мне похудеть. Тут всё дело в том! что... Ах, о чём же я хотел сказать? Да, вспомнил, ты снова вынуждаешь меня слишком долго болтать с тобой, совсем заморил! Ишь ты, какой хитрый! Не пущу тебя к нам. Кроме того, я не знаю тебя. Что же до Серой крысы, то она друг Жестяного пирата и мой. Она знает меня, а я — её. Конечно, она может войти. Тебе же никак нельзя. — Дай и ему пройти, — вступилась Серая крыса. — Его зовут Сяо-си; больше всего он не любит делать задачи по арифметике, он подойдёт к нашей компании. Фарфоровый толстяк при этих словах заметно обрадовался и воскликнул: — Ах, я знаю, он ведь «ненасытный в играх»! Слыхал о нём. Такого, пожалуй, надо пропустить. Здесь у нас милое местечко, играй, сколько вздумается, ничего делать не надо. Однако меня кое-что смущает: ведь он всё же не игрушка. Тень-то свою он хоть сменил? Сяо-си собрался уже было открыть рот, но Тень опередила его: — Сменил, сменил, я — видавшая виды Тень, к тому ж... Серая крыса представила её: — Это и есть новая тень Сяо-си. Тень зашумела: — Я вовсе не его тень, даже не похожа на него. Да я ему и не подчиняюсь, а, наоборот, он слушается меня. Скоро он вообще станет моей тенью. Это не понравилось Сяо-си: — Опять принялась за старое! Будешь воображать — возьму и откажусь от тебя. Тень тотчас принялась спорить с Сяо-си: — Только посмей, попробуй! Фарфоровый толстяк громко расхохотался: — Да будет вам, подумаешь — не поделили! Кто чья тень, — не всё ли равно? Проходите, проходите! Столько удовольствий вас ждёт. Советую прежде всего хорошенько поспать. Серая крыса сказала: — Сяо-си не любит спать, ему нравится играть. Фарфоровый толстяк удивлённо протянул: — Играть? Ну что ж, играть так играть, поспать можно после. Затем он отпер решётчатые ворота и пропустил в них всех троих. ГЛАВА ДЕВЯТАЯ РАССКАЗЫВАЕТ, КАК СЯО-СИ СТАЛ УЧИТЕЛЕМ АРИФМЕТИКИ Как и обещала Серая крыса, здесь действительно был мир игрушек. Едва отойдя от ворот, Сяо-си сразу же встретился с Медвежонком и Плюшевой уткой. Хотя они были игрушечными, но, как и Сяо-си, всячески избегали повторять пройденные уроки. В прошлом Медвежонок пробовал садиться за задачи по арифметике, но у него немедленно начинали болеть зубы. Плюшевая утка, встречаясь с примерами потруднее, тотчас ощущала в ногах ноющую боль. Поэтому в один прекрасный день они убежали из дому в страну, где только знают игры и не учатся. Однако, когда Сяо-си подошёл к Медвежонку и Утке, они как раз решали задачки. Как это могло случиться? Оказывается, им уже успели надоесть все игры: ведь в любую из них друзья играли по многу раз. Невольно призадумаешься, чем заняться. В конце концов Медвежонок придумал: «Давай играть в арифметику». Плюшевая утка ответила: «Правильно! Вот будет интересно!» Сейчас они сидели на корточках и старательно рисовали кружочки на песке. Сяо-си немного постоял, разглядывая, но ничего не понял и спросил: — Что вы тут рисуете? Медвежонок ответил: — Большие яблоки. Тень моментально ввязалась: — Хм! Круг не получился, совсем не похоже! Сяо-си оборвал её: — Не болтай попусту! Медвежонок и Плюшевая утка не знали, что тень Сяо-си умеет говорить, и решили, что Сяо-си смеётся над ними. Медвежонок рассердился: — Это ещё что? Никто не просит тебя вмешиваться! Плюшевая утка тоже надулась: — А ты кто такой? Зачем обижаешь нас? Сяо-си оставалось лишь просить извинения: — Простите, пожалуйста! Я — Сяо-си. Я вовсе не собирался обижать вас и говорил не с вами. Мне хотелось лишь узнать, почему вы нарисовали столько яблок. Плюшевая утка ответила: — Ах, это! Это задача. Медвежонок добавил: — Задачка по арифметике. Вот трудная! Мама принесла четыре тарелки яблок, на каждой лежат по два... На этот раз Тень промолчала, но вмешалась Серая крыса: — Не понимаю, — зачем понадобилось играть, в арифметику? Совсем не интересно! Медвежонок и Плюшевая утка дружно возразили: — А вот и нет. Очень интересно! Сяо-си сказал: — Верно, давайте считать вместе! Что ещё говорится в этой задачке? Плюшевая утка секунду подумала и неуверенно ответила: — Ещё говорится... говорится, что младшим братьям досталось шесть яблок и спрашивается, сколько осталось. Медвежонок проворчал: — В каждой тарелке было только два яблока, братьям отдали шесть, — как тут могло всем хватить! Сяо-си наморщил лоб. Придётся подумать! Он чувствовал, что обязан помочь им, больше ведь некому. Через минуту он обрадованно закричал: — Ах вы, бестолковые!.. Ой, простите, пожалуйста! Я не хотел вас обидеть, не сердитесь! Вы же сами только что сказали, что было четыре тарелки, — значит, яблок было восемь. Хватит, да ещё останется. В этот момент Тень громко зевнула. Её примеру последовала и Серая крыса. Плюшевая утка заметила: — Восемь яблок, так много? А сколько было младших братьев? В условии ничего не сказано. Сяо-си с трудом сдержался: — Раз не говорится — сколько бы ни было, — неважно! Серая крыса опять зевнула: — И нашли же себе занятие! Так сосчитаете или иначе — большая важность! У Медвежонка был упрямый характер: чем больше возражали ему, тем настойчивее он держался своего. Бывало, учитель не разрешит играть, а ему, как нарочно, не сидится на месте. И теперь вот, услышав, что Серая крыса настроена против арифметики, он, назло ей, крикнул: — Буду решать задачи, это интересно! Плюшевая утка поддержала его: — Интересно, интересно! Серой крысе такая игра совершенно не нравилась. Видя, что их не переубедить, она, борясь с одолевавшей её зевотой, сказала: — Ладно, пусть будет по-вашему, решайте себе, сколько хотите. А у меня что-то голова разболелась. Пожалуй, пойду к моему другу Жестяному пирату и отдохну там. До свидания! Она повернулась и ушла. Плюшевая утка проводила её неодобрительным взглядом: — Серая крыса - плохой ученик. Посудите сами лишь услышала об арифметике, и сразу голова у нее заболела. Раньше я тоже была такой: стоило мне сесть за уроки, как... Медвежонок перебил её: — У тебя начинали ныть ноги. А я не знал, куда деваться от зубной боли. Потом у меня даже волосы болели. Плюшевая утка тут же поправила его: — Вот выдумал! Волосы не могут болеть, глупости! Тень не удержалась и громко прыснула. Медвежонок был уверен, что смеётся Сяо-сн, и сказал ему: — Чего смеёшься? Правда, не обманываю тебя! Плюшевая утка тоже подскочила к Сяо-си: — Ты должен помогать другим, а не высмеивать их. Дразниться нехорошо. Сяо-сн опять оказался в чрезвычайно трудном положении, и ему пришлось оправдываться: — Это не я. У меня и в мыслях не было смеяться над вами. Ладно, давайте забудем об этом. Решим лучше нашу задачку. Она совсем не трудная. Это «умножение в пределах двадцати», я уже учил раньше. Сейчас мы проходим «умножение в пределах миллиона». Плюшевая утка воскликнула: — Ну и сказанул! Да что такое миллион? — Не торопись! Миллион это много, это очень большая цифра. Ты даже умножение до двадцати хорошенько не выучила, а хочешь знать про миллион. Нет, так дело не пойдёт! Слушайте внимательно: эту задачу решают так... Сяо-си слегка откашлялся и, став в позу учителя, при готовился объяснять задачу Медвежонку и Утке. Однако, прочистив горло, он вдруг остановился, не зная, с чего начать. Обычно Сяо-си на уроках арифметики шалил и мешал учительнице Ван вести занятия. Теперь же он понял, как нелегко учить других. Кашлянув ещё несколько раз, он, наконец, неуверенным тоном начал: — Например, если мы хотим правильно решить эту задачу, то прежде всего должны определить, какое действие здесь нужно применить: сложение, вычитание, умножение или деление. Потом постараемся понять суть... Плюшевая утка быстро переспросила: — Суп? Какой суп? Честно говоря, слово «суть» Сяо-си приходилось слышать от учительницы Ван, но объяснить значение его, как пи старался, он не мог. Он минутку подумал, похмыкал н сказал: — Не суп, а суть. Суть — это... именно и есть суть. Мы сейчас на этом останавливаться не будем. Так вот, вначале следует уяснить, что данная задача состоит из двух вопросов... Утка опять переспросила: — А что называется «двумя вопросами»? Медвежонок остановил её: — Не смей больше мешать ему! Сяо-си обрадованно поддержал Медвежонка: — Правильно, перестань перебивать меня! Слушайте, что вам говорят: нарисуйте четыре тарелки. Медвежонок закричал: — У меня получается! Он быстро начертил на песке четыре аккуратных круга. Сяо-си похвалил его: — Прекрасно! Будем считать, что это четыре тарелки. А теперь на первой тарелке нарисуйте два яблока... Так! И на второй два... Правильно! Плюшевая утка вдруг заволновалась: — Что делать? У меня слишком большие яблоки, они вот-вот скатятся с тарелки. Медвежонок рассердился: — Не скатятся, не беспокойся! Сяо-си наставительно произнёс: — Скатятся или нет, — дело не и этом. Через секунду мы уберём их. А вы не шумите, а то не буду вести урок. Утка и Медвежонок закричали хором: — Мы больше не будем. Пожалуйста, продолжай! Сяо-си помог Медвежонку дорисовать яблоки на остальных тарелках и стал объяснять дальше: — Смотрите, сейчас разделим яблоки. Сколько нужно отдать младшим братьям? Шесть, — не так ли? Берём одно, два, три, четыре, пять, шесть... С этими словами он стёр яблоки на трёх тарелках. Утка вдруг опять затрещала: — Смотри, ты и тарелки отдал им. Интересно всё таки, —сколько было младших братьев? Сяо-сн уже стал выходить из себя: — Да разве я только что не говорил, что они меньше всего касаются нас? Это ведь задача. Взгляните, сколько теперь осталось яблок? Медвежонок быстро ответил: — Три. — Как три? Посмотри внимательно! Плюшевая утка и Медвежонок долго и добросовестно пялили глаза и, наконец, в один голос воскликнули: — Три! Два яблока и одна тарелка. Сяо-си привстал и тяжело вздохнул: — В условии спрашивается, сколько осталось яблок, а не тарелок. Ну, разве не два яблока осталось? Поняли? Медвежонок молчал. Утка сказала: — Не понимаю. Сяо-си сердито набросился на неё: — Почему? Ну что здесь непонятного? Плюшевая утка лениво зевнула и промолвила: — А эти два яблока, что остались, кому достанутся? Тут Тень, не вытерпев, расхохоталась и громко сказала: — Кому угодно, только не вам, двум бестолковым тупицам. ГЛАВА ДЕСЯТАЯ, ДЕЙСТВИЕ КОТОРОЙ ПРОИСХОДИТ НА ПРУДУ ДЛЯ КОНЬКОВ И ПЛАВАНИЯ Сяо-си собрался остановить выскочку, но Медвежонок успел заметить, что на этот раз слова произнесены Тенью, и удивлённо воскликнул: — Ой, тень Сяо-си даже говорить умеет! Тень заспорила: — Неверно, я не его тень, он — моя тень. Сяо-си, немного стесняясь, проговорил: — Понимаете, эта Тень умеет говорить, и поэтому она любит иногда задаваться, болтает, что в голову придёт. Плюшевая утка, внимательно разглядывая Тень, спросила: — Она может говорить? Тогда, пожалуй, она и петь умеет? Медвежонок заметил: — У неё такая здоровая глотка, что она и духовую трубу заглушит. Тень приняла шутку Медвежонка за похвалу и самодовольно улыбнулась: — О, когда я ною песни, меня действительно слышно лучше, чем духовую трубу. Я умею и петь, и говорить, во всем разбираюсь прекрасно. Потому что я умна, необычайно умна. Утка поверила её словам и простодушно спросила: — Ты, правда, всё знаешь? Скажи, пожалуйста, что мы должны делать сейчас, после того, как кончили уроки? Тень ответила: — Какие могут быть ещё разговоры? Конечно, идти играть! Медвежонок радостно запрыгал: — Да она действительно сообразительна и вправду умна! Плюшевая утка присоединилась к нему: — Ну и догадлива! Мы ведь всё время играли, играли, и нам даже надоело, а вот теперь, когда позанимались арифметикой, опять хочется поиграть. Сяо-си поддержал её: — Правильно, и я хочу. Во что будем играть? Тень сказала: — Во что угодно. Я во всё могу: кувыркаться, сыграть в футбол, кататься на велосипеде, рисовать, стрелять из пистолета, влезть на дерево, ловить птенцов... Утка перебила: — Хочу плавать. — Плавать? — переспросила Тень. Хорошая мысль! Я больше всего люблю плавать брассом, а ещё могу на спинке, и на боку, дельфином, по-собачьи, стрекозой... Плюшевая утка вновь прервала её: — Стиля стрекоза нет. Тень загремела: — Кто сказал, что нет? Раз говорю, что есть, значит, есть! Любым стилем интересно плавать. Барахтаться в воде — одно удовольствие. Хлебнуть пару глотков сырой воды — куда интереснее, чем пить кипячёную. Вмешался Медвежонок: — А я люблю кататься на коньках. Тень тут же подхватила: — Кататься на коньках? Замечательно! Со мной лучше и не соревноваться: на любых коньках обгоню. А накатавшись, можно ещё сыграть в хоккей или съесть кусочек льда... Слушая хвастливые речи Тени, Сяо-си весь так и горел от нетерпения; и, не удержавшись, он выпалил: — А вот я хочу и покататься на коньках, и поплавать. Как же мне быть? Тень воскликнула: — Ну и ну, ловко придумал, весь в меня! Слушай хорошенько, что я скажу: здесь есть «Пруд для коньков и плавания». Там каток, а рядом можно купаться. Пойдём туда! Плюшевая утка будет плавать, Медвежонок кататься на коньках, а я и Сяо-си займёмся и тем и другим: промчимся по льду, нырнём в воду, из воды — опять на лёд... Все трое радостно загалдели: — Ай, как хорошо, вот здорово! Тень остановила их: — Я покажу нам туда дорогу, но вы должны с этих пор слушаться меня во всём. Сяо-си и его новые друзья хором ответили: — Согласны! Затем они двинулись к удивительному пруду. По дороге Тень громко командовала: «Поворачиваем на восток! Теперь к югу! Сейчас идём на запад! Прямо на север! Пришли!» Пруд действительно был замечательным. Половину его покрывал чистый и ровный лёд, по краям которого лежало много ботинок с коньками; в другой — просвечивала чудесная голубоватая вода, на которой плавно кружились надутые резиновые круги самых разных цветов и оттенков. Необычайный восторг охватил Сяо-си. Прежде, когда он катался на коньках, ему никогда не удавалось поплавать, а в воде и думать не приходилось о коньках. Права была Серая крыса, называя здешнее место самым весёлым и прекрасным для игры. Медвежонок быстро надел коньки и заскользил по льду. Плюшевая утка, не раздумывая, прыгнула в воду, а Сяо-си оказался занятым по горло: нужно было успеть то сделать круг по катку в паре с Медвежонком, то, вновь бросившись в воду, пуститься наперегонки с Плюшевой уткой. Долго ли они играли или нет, — друзья не знали: ведь времени в этом краю не было. Сяо-си едва держался на ногах от усталости. Вдруг издалека послышалось: «Тук-тук, тук-тук, тук-тук!..» Это ещё что? Как будто стучит машина; нет, вроде не похоже! Сяо-си огляделся: недалеко от пруда, под небольшим деревом сидели две игрушки. Звуки «тук-тук» доносились как раз от них. Сяо-си постоял в раздумье и, наконец, решившись, побежал узнать, в чём дело. ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, ПРОЧИТАВ КОТОРУЮ МОЖНО УЗНАТЬ, ЧЕМ БЫЛИ ОГОРЧЕНЫ ДЕРЕВЯННЫЙ МАЛЬЧИК И РЕЗИНОВАЯ СОБАЧКА Под деревом горько плакал худой и длинный смешной Деревянный мальчик. Рядом с ним сидела с расстроенным видом Резиновая собачка и поминутно вытирала ему слезы. Сяо-си тихонько поздоровался: — Доброго здоровья! Резиновая собачка разинула рот и залилась смехом: — Кому здоровья, нам? Благодарю тебя, я совершенно здорова. Вот Деревянный мальчик совсем раскис. Посмотри, как он плачет. Деревянный мальчик вытер глаза и протестующе возразил: — Ничего подобного, я не плачу. Резиновая собачка заспорила: — Нет, плачешь. Только что плакал, вон и сейчас слёзы в глазах. Пробовала тебя успокоить, а ты ни в какую, знай себе ревёшь и ревёшь. — А вот и нет! Вовсе и не плакал, не плакал! — упрямо твердил Деревянный мальчик, кривя рот и вновь всхлипывая. Он обхватил голову руками, а из глаз его не переставая падали на землю крупные бусинки слёз. Резиновая собачка сокрушённо вздохнула: — Ведь это — взаправдашние слёзы. Ты не смотри, что он деревянный, слёзы у него, как у людей: мокрые и солёные. У него и сердце настоящее, послушай, как бьется: тук-тук, тук-тук, прямо стучит! Ах, Деревянный мальчик, как ужасно он страдает! «Тук-тук, тук-тук, тук-тук! ..» Оказывается, это стучало сердце Деревянного мальчика! И подумать только, как громко! Чем же он так огорчён? Сяо-си, желая успокоить Деревянного мальчика, проговорил: — Может быть, тебе пойти немного поплавать? Глядишь, и легче станет. Деревянный мальчик покачал головой: — Нет! Надо сказать, что он вообще-то не очень любил разговаривать. Произнесёт фразу и замолкнет. Не будь рядом верного друга — Резиновой собачки, понимавшей его с полуслова, уловить высказанную им мысль было бы нелегко. Резиновая собачка пояснила: — Деревянный мальчик хотел сказать, что плаванье ему не поможет, оно не облегчит его страданий. Ведь я правильно поняла тебя? Деревянный мальчик утвердительно кивнул. Вдруг долго молчавшая Тень закричала: — Посмотрите, как скривился у него рот, ну и смехота! Вот пугало! Сяо-си сердито прикрикнул на Тень: — Любишь всегда дразнить других! Сейчас же перестань! Тень тоже рассердилась: — Как? Опять не слушаешься меня? Назло буду говорить. Рот у него большой, глазки маленькие; чем больше ревёт, тем противнее. Пугало, пугало! Резиновая собачка испуганно уставилась на Сяо-си: — Ой, твоя тень умеет говорить! До чего же вредная! Тень, услышав, что Резиновая собачка назвала её вредной, разразилась самодовольным смехом: — Вот и хороню, что знаешь, какая я. Была вредной, вредная есть и буду вредной! Сяо-си попросил Резиновую собачку: — Не связывайся с ней! Расскажи лучше, что за горе у Деревянного мальчика. Та ответила: — Хорошо, только это длинная история. Слушай меня внимательно, и ты всё поймёшь! Жила в здешних местах одна маленькая девочка. Она, конечно, как и все, была игрушкой. Звали её: Кукла. Она отличалась необыкновенной добротой. Говорила всегда очень тихо, так как боялась дыханием потревожить носящиеся в воздухе пылинки. Ножки её ступали всегда осторожно и легко, чтобы случайно не раздавить червячка или муравья, ползавших по земле; даже камешкам и песчинкам не хотела она причинять боли. Была она трудолюбива и прилежна. Ей очень нравились цветы, и она всегда поливала растущие здесь кусты, но бутоны на них никак не распускались. А Кукла так мечтала найти хотя бы один цветок, пусть даже маленький-премаленький. Она очень любила чистоту и, бывало, то и дело мыла лицо и чистила зубы. Не успеет положить полотенце — уже снова бежит мыть руки. А сама-то была хрупкая и нежная, щёчки всегда бледные-бледные. Игрушки беспокоились о её здоровье, и каждый, встречая, заботливо предупреждал: «Будь осторожна, смотри не уставай!» Но есть здесь Белый дом, и в нём живут двое злодеев: Жестяной пират и Фарфоровый толстяк. Они ничего не желают делать и только обижают других. Эти-то негодяи и любят издеваться над бедной Куклой. Они схватили её и заперли в Белом доме, заставляют подметать пол, стирать, готовить еду, мыть тарелки. Словом, взвалили на неё всю работу и не дают передохнуть. Оба бездельника насмехаются, что, мол, «завтра» отдохнёшь, но этого «завтра» и не видно. И конце концов Кукла заболела. Деревянный мальчик первым услыхал печальную новость. Он не знает, как помочь Кукле, и от волнения не может сдержать слёзы. Я тоже ничего не могу придумать. Только вот уговариваю Деревянного мальчика не плакать. Но мне никак не удаётся утешить его... Резиновая собачка замолчала, а из глаз Деревянного мальчика снова полились слёзы. Он тёр обеими руками глаза и всхлипывал: — Кукла — очень хорошая. Она больна, как мне её жалко!.. Тень проговорила ледяным тоном: — Подумаешь, нежности! Разок поболеет — ничего не случится! Нет, случится, случится! — громко рыдая, ответил ей Деревянный мальчик. Сяо-си нагнулся к нему: — Перестань плакать, не плачь! Мы придумаем, как спасти Куклу. Резиновая собачка радостно запрыгала: — Будем спасать? Я иду первая! Слова Сяо-си высушили слёзы на глазах Деревянного мальчика, и он воскликнул: Я тоже пойду! Подбежали Медвежонок и Плюшевая утка и загалдели: Куда идти? И нас возьмите! — Отправляемся спасать Куклу, радостно объявила Резиновая собачка. Тень поспешила ответить за Медвежонка и Утку: Не пойдём! Мы ещё хотим играть. Но тут вмешался Медвежонок: — Кукла очень добрая и хорошая, нужно помочь ей. — Правильно! Хватит нам играть! поддержала его Плюшевая утка. Тогда Тень заявила: — Вы как хотите, а я не пойду, и Сяо-си со мной останется. Сяо-си разгорячился: — Тоже командир нашёлся! Я решил — и всё. Тень запальчиво крикнула: — А я тебе не позволю! Они долго спорили, но Тень ни за что не соглашалась подчиниться. В конце концов Медвежонок вытащил ножик с шестью лезвиями и протянул его Сяо-си: — Не хочет идти — и не надо. Возьми и отрежь её, тогда каждый из вас сможет делать, что захочет. Только Сяо-си взял в руки нож, как Тень принялась кричать: — Не смей прикасаться ко мне! Не будет меня станешь просто уродом, смотреть противно! Сяо-си словно остолбенел: — Правда? Разве некрасиво, когда нет тени? — Ничуть не бывало, — ответил Медвежонок. Тут и Резиновая собачка подала голос: — Если боишься стать некрасивым, то я готова поделиться с тобой своей тенью. У нас будет одна тень на двоих. Моя тень скромная и простая, всегда молчит. Утка тоже сказала Сяо-си: — И у меня тень хорошая, могу одолжить её тебе. Деревянный мальчик тоненьким голоском пропищал: — Я могу подарить тебе свою тень, мне она не нужна... Услышав такие речи. Тень перепугалась: — Не смей резать! Слышишь? Не смей! Я иду, иду с вами! Медвежонок заметил: — Она очень злая, лучше от неё вовсе отделаться. — Я протестую, не имеете права отрезать меня! — захныкала Тень. Увидев, что Тень заплакала, Деревянный мальчик разволновался и сердце у него стало громко отбивать: тук-тук, тук-тук. Нос у него покраснел и он жалобно попросил: — Не трогайте её! Мне жалко... Сяо-си строго взглянул на Тень: — Так и быть, оставайся. Но чтоб больше не безобразничать! Тень с готовностью выкрикнула: — Ладно, ладно, обещаю! Резиновая собачка тоже предупредила: ; — И дразниться не смей! Тень опять согласилась: — Хорошо! Тень действительно на время притихла и её почти не стало слышно. Наконец друзья, пустив вперёд Резиновую собачку, выступили на поиски Белого дома, в котором жил Жестяной пират. ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, О ТОМ, КАК ДРУЗЬЯ ПОВСТРЕЧАЛИ БУМАЖНОГО ЗМЕЯ Сяо-си и его товарищи прошли совсем немного, как вдруг сбоку от дороги раздался чей-то голос: — Здравствуйте, дорогие! Куда это вы спешите? Взглянули, — оказывается, на куче травы лежит и что-то заглатывает похожий на толстую колбасу Бумажный змей. У Сяо-си в детстве был точно такой змей, и поэтому, завидев его, он ничуть не испугался. Подойдя поближе, Сяо-си ответил: — Мы идём освобождать Куклу. Резиновая собачка тут же пояснила: — От тяжёлой работы Кукла заболела, и мы хотим спасти её. Идём с нами. Бумажный змей принялся вздыхать: — Ай-ай-ай! Неужели Кукла больна? Она мой лучший друг, ах, как мне жалко бедняжку! Я ведь необыкновенно люблю своих друзей, всегда рад помочь им. Не будь их у меня, не знаю, что бы я и делал. Вздыхая, он не переставал перекатывать во рту лягушонка и, наконец, проглотил его. После минутной паузы Бумажный змей вкрадчиво произнёс: — Так вы идёте спасать Куклу? Прекрасно, очень правильно! Не попадись мне сейчас лягушонок, непременно пошёл бы вместе с вами. Плюшевая утка спросила: — А что, лягушонок вкусный? Медвежонок облизнулся: — Похоже, что я проголодался: в животе урчит. — Ах, есть лягушонка вовсе не так уж приятно, только поэтому я и не угощаю вас. — Бумажный змей вновь пустил в ход своё красноречие. — Одна умная и большая рыба любила частенько повторять: крупная рыба ест мелкую, а мелкая — моллюсков. Поэтому такому скромному змею, как мне, лишь и остаётся питаться лягушатами. Поверьте, они нисколько не вкусны, даже немного горькие. Да и всего-то у меня один лягушонок. Жаль, но мне нечем поделиться с вами. Однако я всем сердцем рад вам, так как у меня нет лучших друзей, чем вы. Сяо-си воскликнул: — Я тебя хорошо помню, ты ведь Бумажный змей! Змей обрадовался: — Смотри, какая у тебя замечательная память! Значит, тебе давно известно, что у меня очень доброе сердце и я ничуть не ядовит. С каждым я необычайно вежлив и учтив, готов сочувствовать всякому. Деревянный мальчик растрогался: — Он такой славный! — И в нём столько скромности! — поддержала его Утка. Резиновая собака стала торопить всех: — Пошли! Нужно поскорей найти Жестяного пирата. Бумажный змей сладко пропел: — Увидите Жестяного пирата, пожалуйста, справьтесь о его здоровье от моего имени. — Он негодный и жестокий. Зачем ещё спрашивать, хорошее ли у него здоровье? —- насупился Медвежонок. Змей тут же спохватился: — Ох, простите, я же ошибся. Я хотел сказать, что, если мы встретите Куклу, спросите от моего имени, здорова ли она. Однако, по-моему, вам вообще не следует идти туда. Ведь Жестяной пират страшно злой. Сяо-си удивился: — Что тут бояться? Мы ему честно обо всём скажем. Змей покачал головой: — Об этом и думать забудьте. Когда Жестяной пират сердится, он никого и слушать не желает. А стоит ему впасть в ярость, становится просто ужасным. Долго молчавшая Тень на этот раз не удержалась: — Съели? Кто был прав? Твержу им, что ходить нельзя, а они делают по-своему. Сяо-си пригрозил Тени: — Ну-ка, замолчи! Всё равно пойдём. В эту минуту лягушонок выскользнул из змеиной пасти, но змей тотчас заглотнул его обратно. Плюшевая утка удивлённо спросила: — Почему ты так долго возишься с этим бедным лягушонком? Бумажный змей, напустив на себя жалкий вид, сказал: — Почему? Ведь только потому, что он у меня один. Если я быстро съем его, что буду делать дальше? Вы не волнуйтесь за него, ведь он тоже мой друг. Ему нравится со мной играть. Ты так быстро заглатываешь его, что и не увидишь, доволен он или нет, проворчал Медвежонок. Змей немедленно принялся расхваливать Медвежонка — Браво, браво! Ты попал в самую точку! Приходится сознаться, глотаю я действительно быстро. Что ж поделаешь, это мой единственный недостаток. А ты внимателен, все замечаешь. От подобной похвалы Медвежонок сразу же растаял и оставил Змея в покое. Резиновая собачка опять принялась подгонять всех. Бумажный змей напутствовал их: — Вы непременно хотите идти спасать Куклу? Пожалуйста, идите! Но помните, если Жестяной пират рассердится, я тут не виноват. Прошу вас не забыть передать привет от меня Кукле. До чего хорошие мы с ней друзья! Я так часто вспоминаю о пей, моей милой маленькой девочке. До свидания, до свидания! Не забывайте обо мне, вашем искреннем друге! ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ, ИЗ КОТОРОЙ СТАНЕТ ИЗВЕСТНО, КАКИЕ СОБЫТИЯ РАЗВЕРНУЛИСЬ В БЕЛОМ ДОМЕ Наконец друзья двинулись дальше, и вскоре перед ними вырос тот самый Белый дом, в котором жил Жестяной пират. Дом поражал своей роскошью, однако выглядел запущенным. Белая краска потрескалась, в комнатах было грязно, всюду царил невероятнейший беспорядок. Расшитые золотом бархатные занавеси наполовину были сорваны и теперь валялись на подоконниках. С потолка свешивалась огромная сеть паутины. Дорогая резная мебель была расставлена как попало. Письменный стал очутился на кровати; на нём, ножками вверх, брошены были стулья. На столе, стульях, кровати, на полу повсюду валялись подушки, одеяла; бутылки, кувшины и кружки. Входная дверь была заперта и, как ни старался Сяо-си с товарищами, проникнуть в дом оказалось невозможным. Выручили распахнутые настежь окна, спрятавшись под которыми, можно было незаметно наблюдать за тем, что творилось внутри. Как раз в это время Жестяной пират и Фарфоровый толстяк в ночных халатах и домашних туфлях пировали за круглым столом вместе с Серой крысой. Занятые едой и вином, они даже и не заметили, что кто-то следит за ними. Жестяной пират очень любил в разговоре по любому поводу прибавлять слово «нет». От него только и слышали «нет, нет, нет...» Выглядел он худым и длинным. Плечи у него всё время судорожно подёргивались, словно он чего-то боялся, с кончика носа свисала прозрачная капля. В руке он держал необычайно длинную сигару, умудряясь одновременно и есть, и курить. Жестяной пират беспрестанно выпускал клубы табачного дыма. Фарфоровый толстяк и Серая крыса но очереди чихали: «Ап-чхи, ап-чхи». Жестяной пират встал и высоко поднял рюмку с вином: — А сейчас за то, чтобы вы чихали, нет, за то, чтобы вы не чихали, пьём до дна! Все трое разом осушили свои бокалы. Жестяной пират сел и, положив ноги на стол, произнёс: — Так как я вырос не толстым, то обязательно должен поправиться, поэтому я не могу не есть много пирожных. С этими словами он с жадностью набросился на пирожные. — А я слишком толст. Слишком толст это значит, что на мне много жира, поэтому мне нужно обязательно похудеть. Врачи говорят, что я должен есть как можно больше. Вот почему и мне полезны пирожные, — набивая полный рот и давясь, проговорил Фарфоровый толстяк. Серая крыса тотчас последовала их примеру: — А я не собираюсь ни поправляться, ни худеть, но тоже люблю сладкое. Все трое затряслись от хохота. Жестяной пират за кричал: — Верно, верно! Мы все никак не можем обойтись без тортов и печенья. Разве нет у нас Куклы? Прикажем — и приготовит сколько захотим! Они принялись в три голоса кричать Кукле, чтобы та принесла им ещё пирожных. Через минуту Кукла уже выносила из кухни огромное блюдо, на котором возвышалась гора пирожных. Стоит ли удивляться, что поясница худенькой и маленькой Куклы едва не переломилась под тяжестью её нелёгкой ноши? Она крепко стиснула зубы и, собрав все силы, медленно приближалась к столу. С каждым шагом дыхание сё становилось всё более частым и тяжёлым, щёчки бледнее и бледнее. Сяо-си, притаившийся за окном, невольно воскликнул: — Да она сейчас свалится от усталости! Сердце Деревянного мальчика неудержимо запрыгало, а звуки «тук-тук» стали гулко отдаваться в тишине. Резиновая собачка тихонько предупредила его: — Пожалуйста, будь осторожнее! Не позволяй сердцу так громко стучать. Если Жестяной пират услышит, нам всем несдобровать. А в это время в комнате Жестяной пират, попыхивая сигарой, стучал кулаком по столу, подгоняя Куклу: — Живее, двигайся быстрей! Ты, видно, хочешь, чтобы мы все погибли голодной смертью? Ай-ай-ай! Я уже теряю сознание от голода! Фарфоровый толстяк тоже завопил: — Больше терпеть не могу, пошевеливайся! Кукла испугалась, заторопилась поскорее подать пирожные на стол, но вдруг, задохнувшись от табачного дыма, споткнулась — и блюдо рухнуло на пол. «Бом!» — раздался оглушительный звон. Три злодея моментально вскочили. Серая крыса закрыла уши лапами: — Уж не бой ли часов? Фарфоровый толстяк затрясся от испуга: — Ой, как страшно! Кажется, пробило час... Жестяной пират гневно воскликнул: — Нет, нет! Это не звон часов. Но он такой же противный! Кукла до того перепугалась, что побелела, словно мел. Она даже потеряла способность .говорить и лишь тихонько всхлипывала. Жестяной пират будто помешался. Он хватал подушки, кувшины, бутылки и швырял их в потолок. Одной из бутылок он попал в паутину, и нити её медленно поползли вниз. Комната наполнилась пылью. Грозно указывая на Куклу, он орал: — Как ты смела опрокинуть блюдо? Разве тебе не известно, что я даже тиканья часов не терплю? Нет, нет! Это не часы! Правда, слишком уж это напоминает звон часов, даже страшно стало! Чуть не уморила меня, довела до белого каления! Я накажу тебя, и как можно строже! Фарфоровый толстяк предложил: — Давайте запрём её в кухне на замок. Жестяной пират обрадованно захохотал: — Не разрешим ей выходить! И не позволим плакать, и есть не дадим, и не позволим... Кукла так горько зарыдала, что больно стало смотреть. Сяо-си прошептал друзьям: — Скорей, скорей! Давайте влезем в окно и спасём Куклу! В эту минуту Тень громко закричала: — Эй вы, там, в доме! Будьте осторожны! Сяо-си и его друзья хотят освободить Куклу, закрывайте скорей окна! Серая крыса заметалась по комнате: — Окна, слышите, быстрей закрывайте окна! Сяо-си собирается напасть на нас! Тень снопа крикнула: — Они уже лезут, лезут! — Что? Как они посмели! — Жестяной пират мигом выхватил из ножен длинный и блестящий меч. Фарфоровый толстяк вооружился большой бутылкой. Все трое бросились к окну. Резиновая собачка испуганно отскочила. — Удирайте, у них меч! Сяо-си и его друзья пустились бежать. — Скорей догоняйте, они убегают! — продолжала вопить Тень, и заставить её замолчать было невозможно. А рассерженному Сяо-си ещё приходилось изо всех сил тащить её за собой. К счастью, погони не было, и друзья вскоре смогли остановиться и перевести дух. ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ ПОЙДЁТ РЕЧЬ О ТОМ, КАК СЯО-СИ РАССТАЛСЯ СО СВОЕЙ ТЕНЬЮ Хотя друзья спаслись от опасности, радости они вовсе не чувствовали. Ведь, что ни говори, а Кукла страдала в заточении, и болезнь её теперь наверняка станет ещё тяжелей. Как быть, чем помочь ей? Резиновая собачка первой нарушила молчание: — А всё эта проклятая Тень Сяо-си. Если бы не она, мы бы влезли в окно и освободили Куклу. Все согласились с Собачкой: — Правильно! По её вине и мы сами чуть не попали в лапы Жестяного пирата. Медвежонок решительно вытащил свои перочинный ножик и подал его Сяо-си: — Разделайся с ней поскорей! Хватит, помучились. Сяо-си раскрыл нож. Тень в страхе закричала: — Что ты делаешь? Брось сейчас же! Ещё что выдумал! — Хочу распрощаться с тобой, — ответил Сяо-си. — Ты только и знаешь, что делать всем гадости. Мне противно быть с тобой вместе. Ты меня не слушаешься, требуешь, чтобы тебе подчинялись. Тень заискивающе сказала: — Нам не обязательно командовать друг другом, будем просто советоваться во всём. Идёт? Друзья воскликнули хором: — Сяо-си, не соглашайся! Какие могут быть с ней советы! — Придётся нам расстаться, прощай!—твёрдо произнёс Сяо-сн. — Ты не имеешь права отрезать меня! — не сдавалась Тень. — К тому же кто станет тогда моей тенью? Плюшевая утка возмутилась: — Что она говорит? Да ты в своём уме? Тебе следовало спросить, чьей тенью ты станешь? Тень не стала спорить: — Ладно, пусть будет по-вашему. Чьей же тенью я буду? Деревянный мальчик опустил голову и задумался. Наконец он,заикаясь, произнёс: — Ну да! А если... никто не захочет... сделать её своей тенью... ей ведь будет очень тяжело! Заступничество Деревянного мальчика Тень поняла по-своему и вспылила: — Вот ещё, новости! Почему это я никому не нужна? Я ведь необыкновенно умна, всякому будет со мной весело. Сяо-си пожал плечами: — Что-то я особого веселья не почувствовал! Тень огрызнулась: — Сам виноват, — не слушался меня... - Медвежонок подтолкнул Сяо-си: — И охота тебе болтать с ней! Возьми быстрее и отрежь её! Тень напустилась на него: — Не позволю, не смеете! Негодники! Вот пожалуюсь Жестяному пирату, и он расправится с вами! Сяо-си присел на корточки, раскрыл ножик и осторожно провёл им у самого краешка пятки. Как и раньше, было лишь слегка щекотно. Отрезанная Тень, крича и плача, корчилась на земле. Резиновая собачка предложила: — Возьмём её и бросим в яму, пусть она больше не приклеивается ни к кому! А то люди хлебнут с ней горя. К счастью, невдалеке виднелась канава с водой. Друзья помогли Сяо-си скрутить Тень и кинуть её в канаву. Теперь Сяо-си оказался мальчиком, у которого не было тени. Тело его как будто сделалось легче. Вначале Сяо-си даже чувствовал себя не совсем привычно, словно ему чего-то недоставало. Сможет ли он получить теперь другую тень? А если не получит? Что и говорить, было о чём поразмыслить. Однако сейчас его занимало лишь одно: как спасти Куклу? Долго никому ничего не приходило в голову. Наконец Резиновая собачка вспомнила, что в здешних краях есть Старичок с флейтой. Лет ему уже немало, и он многое видел на своём веку. Стоит только разыскать его, а уж он, пожалуй, даст хороший совет, как освободить Куклу. Все воспрянули духом и тотчас отправились разыскивать Старичка с флейтой. ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ, ГДЕ ДРУЗЬЯ ПОССОРИЛИСЬ С КАРТОННЫМ ПЕТУХОМ Старичок с флейтой жил в поломанном деревянном ящике, валявшемся у подножия невысокого холма. По дороге к нему друзьям встретился Картонный петух. Он с независимым видом одиноко стоял на высокой печной трубе, гордо выпячивая зеленовато-красную грудь. Сяо-си, оглядываясь по сторонам, шёл вперёд по незнакомой дороге. Случайно внимание его привлекла высокая труба, и он удивлённо спросил: — Что это там мелькает, зеленовато-красное? Слух у петуха был на редкость хороший, и он без труда расслышал вопрос Сяо-си. Не желая утруждать ответом других, он сам поспешил крикнуть: — Какая необразованность! Всякому известно, что это я — Картонный петух, взлетающий выше всех. Плюшевая утка незаметно шепнула Сяо-си: — Только посмотри, какой он важный! Петух моментально услышал и возмутился: — Важный? Что во мне важного? Любят говорить — «Как петух надутый!» — Глупости, чистейший вздор! Могу заверить: скромнее меня не найдёшь! На самом же деле Картонный петух был очень гордым. Ему всегда казалось, что такого голоса, походки, красивого наряда, как у него, невозможно найти ни у кого другого. Он поминутно выпячивал грудь, искоса поглядывая на окружающих. Он считал, что следует находиться на самом высоком месте, — иначе как смогут увидеть его исключительную красоту? Поэтому, отыскав однажды одиноко торчавшую трубу, петух уже ни за что не соглашался оставить её. Порой он сам чувствовал, что это довольно неинтересное и скучное занятие. Тогда он делал два — три шага туда и обратно, считая это прогулкой. Иногда у него возникало горячее желание с кем-нибудь поболтать; однако время шло, а никто не появлялся. Вот почему, завидев Сяо-си с друзьями, петух решил подольше задержать их и как следует наговориться. Бросив косой взгляд, он спросил: — Почему вы молчите? Куда спешите? Сяо-си ответил: — Ищем Старичка с флейтой. Картонный петух расхохотался: — Зачем вам понадобилось искать этого сухого и сморщенного старика? Ведь он даже петь не умеет, только и знает, что дудит в свой рожок. Слушать его у меня нет ни малейшей охоты. Резиновая собачка возразила: — Но-ведь он очень, умный; он наверняка скажет нам, как освободить Куклу. Картонный петух презрительно протянул: — Сомневаюсь! А как поживает Кукла? Она, бедненькая, совсем глупа, да и голосок у неё слишком тонкий, а уж трусиха — не передать. Медвежонок недовольно проворчал: — Нечего болтать ерунду! Жестяной пират запер Куклу в кухне. Оставь-ка лучше свои расспросы, слезай и идём с нами. Петух покачал головой: — Хм, придумал тоже! Да откуда мне взять время? Нет, уж ступайте сами! Утка запальчиво бросила: — Разве ты не стоишь на трубе безо всякого дела? — Что ты понимаешь! Стою — значит, надо. Я же думаю, ду-ма-ю! — рассердился. Петух. Деревянный мальчик с любопытством спросил: — О чем ты думаешь? Расскажи нам. Картонный петух воодушевился и начал: — Просите рассказать? Ну что ж, можно. Меня все время тревожит один вопрос: как стать героем? Мне пришлось немало пошевелить мозгами, проблема не из лёгких. К примеру, какое надо носить платье, какие петь песни... — Ну, что вы уши развесили, ведь у нас и так мало времени! нетерпеливо закричал друзьям Медвежонок. Петух, разозлившись, зашипел: — Ты глупый, неуклюжий медведь, и слушаешь, да ничего не понимаешь! Деревянный мальчик воскликнул: — Ой, да он и вправду заносчивый! Петух тотчас набросился на него: — Л тебе таким никогда и не быть! Для этого нужен талант. А ты кто? Самая обыкновенная гнилая деревяшка. Да глаза у тебя на мокром месте, льёшь слёзы по любому пустяку. Ни на что неспособен! Это задело всех. Резиновая собачка, возмущённая, налетела на Петуха: — Ну, а в тебе что выдающегося? Картонный петух самодовольно заснял: — Во мне? О, я великий петух. Вы топчетесь по земле, а я красуюсь на самой верхушке печной трубы. Дел у меня по горло. Стоит мне разок крикнуть, как все говорят: «Слушайте, это пропел петушок. Он так занят, а ещё находит время петь. Как талантлив, просто восхитителен!» Вот каков я. А ты? Всего-навсего Резиновая собачка, только и можешь стоять внизу да помахивать хвостом. Или, вот ты, Утка. Ни одной песенки не знаешь. А Сяо-си кто он? Нерадивый ученик. Чем ему хвастать? Я же Картонный петух, великий Картонный петух! Петух под конец совсем разошёлся и не намерен был прекращать поток своего красноречия. Он бубнил и бубнил без остановки. Сяо-си сказал: «Нам нужно торопить-ся, ну его совсем!» Друзья дружно согласились и немедленно двинулись дальше. Картонный петух, заливаясь самодовольным смехом, кричал им вслед: — Куда же вы уходите? Мои слова не понравились, нечего возразить?.. ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ УСПЕШНО ЗАВЕРШАЮТСЯ ПОИСКИ СТАРИЧКА С ФЛЕЙТОЙ Постепенно выкрики и смех Петуха остались далеко позади. Неожиданно до друзей донеслись какие-то новые звуки: ди-лю, ди-лю-лю-лю... Несомненно, играли на флейте. Друзья прибавили шагу, и вскоре перед ними выросла небольшая горка, у подножия которой стоял поломанный ящик. Возле ящика лежал Старичок и играл на флейте. Лицо у него и вправду было очень старым и морщинистым, голова лысой, зато борода росла большая и завитая. Старичок старательно разучивал какую-то песенку, но, видимо, мотив не давался и он был недоволен. Брови его хмуро сошлись на переносице. Сяо-си сразу же вспомнил, что точно такого же Старичка с флейтой он видел на столе у дедушки. Плюшевая утка, не успев как следует отдышаться после быстрой ходьбы, подлетела к Старичку: — Мы, мы... Тот сердито прервал её: — Не шуми! Не видишь разве, чем я занят? Помешала и вот сбился из-за тебя. Он снова приложил флейту к губам. Медвежонок не выдержал: — Правда, мы ищем тебя... Старичок с флейтой еще больше вскипел: — Вот наказание! Просят их помолчать, а они знай себе мелют языком! Ищут меня, а я разве не здесь? Не мешайте! И он, закрыв глаза, продолжал выводить: ди-лю, ди-лю, лю-лю-лю... Переждав немного, Сяо-си решился вставить слово: — Правда, мы ищем вас, потому что Жестяной пират запер у себя Куклу. Старичок с флейтой подпрыгнул: — Что? Запер Куклу? Так почему вы раньше молчали? Говорить разучились? Почему сами не бросились спасать сё? Резиновая собачка ответила: — Мы попробовали, но Жестяной пират накинулся на нас с мечом, и мы убежали. Пожалуйста, посоветуйте, — как освободить Куклу? Старичок с флейтой схватился за голову: — Что тут посоветуешь? Раз у Жестяного пирата есть меч, то и я ничего не могу поделать. Рот Деревянного мальчика скривился и слёзы закапали из глаз. — Ну чего разревелся! Дай мне немного подумать, — сердито прикрикнул на него Старичок, принимаясь взволнованно расхаживать взад и вперёд. Вдруг он остановился, хитро подмигнул друзьям и, оглянувшись по сторонам, с таинственным видом зашептал: — Должен вам сказать, что Жестяной пират и его приятели как наедятся, тотчас заваливаются спать. Недалеко же от Белого дома находится башня, в которой устроена кладовая Жестяного пирата. Если забраться в неё, то можно там спокойно дождаться, пока злодеи не уснут. Жестяной пират так храпит, что хорошо слышно в башне. Тогда нужно спуститься вниз, подкрасться к окну кухни и помочь Кукле убежать. Резиновая собачка радостно запрыгала: — Вот замечательно! Но как нам пробраться в башню? — Что еще за «но»? — нахмурился Старичок с флейтой. — Неужели вы думаете, что я пойду вместе с вами? Как бы не так! И не надейтесь. Сами не маленькие. Плюшевая утка грустно вздохнула: — Без тебя нам ни за что не найти. — Смотрите-ка, — усмехнулся. Старичок с флейтой, — даже Плюшевой утке я нужен. Не-е-ет, ишь чего захотели! Разве я могу расстаться со своим сломанным ящиком? Ведь он служит мне кроватью, иногда —стулом, а захочу — так и шкафом. Старый ящик такой удобный, и терять мне его очень жалко. Когда это услышал Деревянный мальчик, из глаз у него выкатились две крупные слезинки. Старичок с флейтой взглянул на него и воскликнул: — Ты, кажется, опять плачешь! Деревянный мальчик смущённо потупился: — Я не плачу. Но тут вмешалась Резиновая собачка: — Он плакал. Я видела, что он плакал. У него текли настоящие слёзы. Старичок с флейтой сокрушённо развёл руками: — Ну что с вами поделаешь?! Успокойся, пойду. Не реви. Прощай, мой старый ящик! Увижу ль я тебя ещё?! До свидания! Старичок с флейтой вместе со своими новыми друзьями правился освобождать Куклу. Гора за горой оставались позади, а они всё шли дальше и дальше. Старичок с флейтой шагал очень быстро, и даже бегом друзья едва поспевали за ним. Поглядывая на его развевающуюся бороду, Плюшевая утка, тяжело дыша, спросила: — Отчего у тебя такая большая борода? Медвежонок не вытерпел: — Ну что здесь непонятного! Просто его волосы с головы перешли в бороду. — Правильно. Поэтому-то меня и стали звать «Старичок». Сяо-си воскликнул: — А когда твоя борода вновь станет волосами на голове, ты больше не будешь старым? Правда? Старичок засмеялся: — Конечно. И тогда уже вам не придётся называть меня так. В это время друзья достигли вершины высокого холма и остановились: прямо перед ними, внизу, возвышалась необычайно красивая башня. ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ, КАК ДРУЗЬЯ ПОПАЛИ В БАШНЮ БЕЗ ДВЕРЕЙ И ЛЕСТНИЦ Башня была сложена из огромных, покрытых синим лаком брёвен, увенчанных остроконечной крышей. По бокам единственного окна красовались белые лепные колонны. Но удивительно, — ни дверей, ни лестниц в башне найти не удалось. — Как же влезть туда? —- недоумевал Сяо-си. Старичок с флейтой отозвался: — А это уж не так и трудно. Видите канат? Действительно, из окна до самой земли свешивалась толстая верёвка. Старичок ухватился за неё и на одних руках быстро полез вверх. Добравшись до половины, он вдруг принялся раскачиваться из стороны в сторону, строя при этом уморительные гримасы. — Эй, поднимайтесь скорей сюда! Сяо-си вцепился в верёвку и быстро взобрался по ней. Стоит ли говорить, что и Медвежонок, и Резиновая собачка гак и горели нетерпением поскорее очутиться наверху. И вот все уже в башне. Там висел большой медный колокол — таким ещё и сейчас в Китае кое-где отбивают с городских башен время. Конец верёвки, по которой поднялись друзья, как раз и был привязан к языку колокола. Однако, что особенно поражало, даже лёгкого звона не послышалось. Старичок с флейтой, не дожидаясь расспросов, сказал: — Это тайна. Но кто сообразителен, тот, конечно, догадается. в чём причина. Плюшевая утка сразу же закричала: — Я знаю; это потому, что колокол немой. Старичок отрицательно покачал головой. Тут выскочил Медвежонок: — Он молчит, потому что болен. Старичок с флейтой в ответ только поморщился. — Может быть, он испорчен? — спросила Резиновая собачка. — Вот это правильно, — согласился Старичок. — Но, как по-вашему, чьих рук это дело? — Только не моих. Я испортил лишь будильник, — поспешил оправдаться Сяо-си. Старичок с флейтой засмеялся: — Не волнуйся. Тебя никто и не обвиняет. Вот с будильником ты, верно, виноват. А медный колокол, отбивающий время, привели в негодность Жестяной пират с Фарфоровым толстяком. А теперь подумайте, — зачем им это понадобилось? — Ну, тут догадаться не трудно! — громко воскликнула Плюшевая утка. — Им, наверное, становится страшно, когда колокол звонит. Ведь правда? — И я знаю, — подхватил Медвежонок. — Они очень боятся звонков. Они не любят ходить на уроки и, как только услышат звук колокола или звонка, так у них сразу голова болеть начинает. Верно? Старичок с флейтой утвердительно кивнул: — Совершенно правильно. Жестяной пират и его приятели — отъявленные лентяи. Поэтому самое неприятное для них — удары колокола. Им начинает казаться тогда, что кто-то больно колотит их палкой по спине. Вот почему они и испортили медный колокол. Но это их не успокоило, и они утащили его в свою башню, чтобы никто не нашёл и не починил его. Однако и этого им показалось мало. Они заделали двери, сломали лестницы и решили, что другим проникнуть сюда теперь станет невозможным. Ну, а как же им самим подниматься? Долго голову ломали и придумали: привязать к колоколу верёвку и по ней лазать в окно. Резиновая собачка засмеялась: — Ну и сообразили! А мы-то разве не можем так же забраться? Уж я бы на их месте даже маленькой верёвочки не оставила. Медвежонок насмешливо протянул: — Ловко же ты придумала! — Подожди-ка, а сама бы что стала делать? — удивился Сяо-си. Резиновая собачка ошеломленно поглядела вокруг. Все засмеялись. Собачка рассердилась: — Раз смеетесь, я и говорить больше не буду. Деревянный мальчик спросил Старичка с флейтой: — А медный колокол можно починить? Нахмурив брови, тот ответил: — Почему же нет? Правда, тут есть один секрет, но Сяо-си он хорошо известен. — Мне?! — в изумлении вытаращил глаза Сяо-си. — Откуда? Я ничего не знаю. Старичок настаивал: — А вот и знаешь, подумай как следует. — Ну, что мне думать?! Ни о каком секрете я не слыхал, — чуть не плача твердил Сяо-си. — Не слыхал, говоришь? Подожди, сам увидишь, что тайна в твоих руках, — хитро подмигнул Старичок. — Ну, да ладно. А сейчас давайте лучше поедим. Медвежонок весело захлопал: — Вот хорошо! А то у меня от голода живот подвело. Резиновая собачка облизнулась и сказала: — Ох, как есть хочется! А с Куклой ничего не случится? — С Куклой? Всё равно сейчас ещё рано выходить. Воспользуемся этим и подкрепим свои силы. Но смотрите: кто обедать не будет, — на того я рассержусь, — Старичок шутливо погрозил пальцем. — Сердиться не придётся. Раз надо — не подведём, досыта наедимся, — с готовностью ответила Плюшевая утка. Кладовая Жестяного пирата ломилась от всяких припасов: грудами лежали банки консервов, печенье, пирожные, фрукты в сахаре, стояли бутылки с вином и мандариновым соком. Друзья закусили на славу. Живот у Мишки и вправду разболелся — на этот раз уж оттого, что он объелся. — Теперь слушайте мою команду! — Голос Старичка заставил встрепенуться отяжелевших от еды друзей. — Есть слушать! — поглаживая себя по животу, отозвался Медвежонок. — Раз, два, три, спать ложись! Испугавшись грозного приказания, друзья тут же улеглись. Притворяясь спящими, они послушно закрыли глаза, но сами потихоньку подглядывали за Старичком с флейтой. Тот заметил нехитрую уловку друзей и, напустив на себя строгий вид, крикнул: — Ах, вы не желаете спать? Придётся наказать вас. Немедленно вставайте и идите слушать сказку. Дважды повторять не пришлось: обрадовавшись, все быстро вскочили и окружили Старичка. ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ МЫ УСЛЫШИМ ПОУЧИТЕЛЬНУЮ ИСТОРИЮ, РАССКАЗАННУЮ МЕШКОМ СКАЗОК Сгорая от нетерпения, Утка воскликнула: Расскажешь сказку? Он, как замечательно! Л какую? — Кто сказал, что я собираюсь рассказывать сказку? Я так устал, что мне не до сказок! — И Старичок с флейтой вытащил из кармана маленький синенький мешочек. — Это «Мешок сказок». Говорить будет он, а мне остаётся лишь вместе с вами сидеть и не мешать ему. Вы только скажите, о чём хотите послушать, а уж он выполнит любое ваше желание. Старичок с флейтой немного помедлил и закончил: А теперь выбирайте историю. Друзья растерялись и сидели молча, вопросительно поглядывая друг на друга: слишком уж неожиданным и необычным было предложение. Наконец Сяо-си решился. Он увидел в руках Старичка флейту и спросил: — О флейте можно? И тут все услышали, как заговорил небольшой синенький мешочек и каждое его слово звучало ясно и отчётливо: Можно, конечно, можно! Старичок, довольно поглаживая бороду, сказал: Ему всё под силу! И о флейте, и о трубе, и о китайской скрипке хуцине — любая история найдётся. Дайте ему только немного подумать. — О чём думать! Сейчас начну, — вмешался Мешок. Внимание! Рассказ начинается. Представьте себе, что я флейта, флейта, умеющая петь чудесные песни... — И повествование началось. - Сейчас я, флейта, покрыта вся чёрным лаком, так и сверкаю, но когда-то, очень-очень давно, я была просто-напросто обыкновенным бамбуком. Вместе со своим старшим братом (он тоже был бамбуком) росли мы далеко в горах. Там было очень красиво. В то время мы ничего не делали, но солнце посылало нам свои тёплые лучи, тучи роняли на нас утолявшие жажду дождевые капли. Земля да вала нам вкусную еду. Мы всё время что-нибудь получали, и никогда нам не приходилось грустить. Каждый день ели, пили, играли и становились всё выше, всё сильней. И вот однажды мой старший брат вдруг почувствовал себя неспокойно. Он сказал: — Мы выросли такими высокими. Нам все помогают, всё нам дают, а мы никому не помогаем и никому ничего не даём Так продолжаться больше не может! Одна надежда, что настанет день, и я тоже совершу что-нибудь хорошее, принесу пользу другим. Его слова глубоко взволновали меня: — Да и я мечтаю о том времени, когда смогу помочь людям и доставить им радость. А потом мы стали думать, как лучше всего послужим» человеку. Но наши взгляды не были одинаковыми, и незаметно разгорелся жаркий спор. Я утверждал: — Помощь хороша, когда её оказываешь постоянно. Тогда и люди остаются довольны и ты сам пользуешься славой и почётом. — Слишком уж ты о себе печёшься! Боишься, как бы тебя не забыли! — возражал брат. — А по мне, когда нужен людям, помоги им, если даже это будет стоить тебе жизни. Я не соглашался с братом, а брат не соглашался со мной. Мы спорили довольно долго, но никто из нас не смог убедить другого. Прошло время, и вот однажды была тёмная ночь, на небе ни луны, ни звёзд, и мрак стоял такой, что хоть глаз выколи. Вдруг мы услыхали крики и стоны. Это были люди, которых ночь застала в пути; они сбились с дороги и забрели к нам далеко в горы. По доносящимся звукам мы догадывались, что они беспрерывно падали и спотыкались, а затем раздалась их мольба: — Бамбуки, бамбуки, кто из вас придёт к нам на помощь? И пока я стоял в нерешительности и раздумывал, послышался голос брата: — Вам очень трудно? Без помощи не обойтись? В ответ раздалось: — Да, мы попали в беду, выручи нас. Брат ни минуты не колебался: — Я готов спасти вас. Мой старший брат был срублен и из него быстро сделали факел. Факел пылал ярким огнём, и свет озарил мрачное ущелье, и люди подняли факел и, освещая им дорогу, медленно прошли вперёд. И когда ночь кончилась, путники достигли цели, а факел сгорел и превратился в пепел. Так мой старший брат прожил короткую, но яркую жизнь. Несколько лет спустя, наконец, наступил и мой срок: меня осторожно спилили, искусно пробуравили дырочки, затем покрыли блестящим чёрным лаком, и я стал флейтой. Я прожил долгие годы и всегда пел. Мне довелось пережить немало, и у меня сохранилось множество воспоминаний: счастливых и горьких, о победах и о неудачах. Когда я начинаю петь, то не могу сдержать своих чувств, и они выливаются наружу. Сейчас я веселюсь, а затем печалюсь; сейчас плачу, а через мгновенье смеюсь. Но даже в самый радостный момент в моём голосе сохраняется оттенок печали. Это потому, что я никогда не могу забыть своего старшего брата. Я должен признать, что он был прав. Самое лучшее — прийти людям на помощь тогда, когда они в этом нуждаются. И нельзя при этом думать о себе. В память о брате я не перестаю петь. Я пою в усладу людям. Когда они измучены и расстроены, я придумываю способы развеселить их, чтоб они радовались жизни, уверенно глядели в будущее. А когда люди отдаются веселью, я заставляю их не забывать прошлого. Я пою и не думаю ни о ка кой вечности. Я знаю, что, как бы хорошо ни пела, мне не сравняться со своим братом. Даже если собрать все мои песни воедино, и то они ничего не значат в сравнении с огнём, излучаемым факелом в тёмной ночи. Мешок сказок внезапно замолк. «История флейты» закончилась. Молчание нарушил Деревянный мальчик, который вытер глаза и попросил: — Сыграйте нам на флейте! — Что? Поиграть на флейте? — наклонив голову и к чему-то прислушиваясь, переспросил Старичок. — Сейчас не время. Нужно идти спасать Куклу. ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ, О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ, КОГДА ЗАСНУЛ ЖЕСТЯНОЙ ПИРАТ Громкий храп доносился из Белого дома. Он был очень странен: казалось, паровоз приближался к станции сначала выпуская пар — «ш-ш-ш», затем давая гудок — «ду-ду-ду». Резиновая собачка тотчас вскочила: — Скорей идёмте! Скорей! Медвежонок и Плюшевая утка, хотя и торопились, но не забыли вежливо попрощаться со Старичком: — До свидания, до свидания! Тот напутствовал: — Только нс шуметь. Разбудите Жестяного пирата — добра не ждите. Плюшевая утка ответила за всех: — Нс беспокойся, шуметь не будем. Отдыхай спокойно. Резиновая собачка первой схватила верёвку, выпрыгнула из окна и спустилась вниз. За нем последовали Сяо-си, Деревянный мальчик, Медвежонок и Плюшевая утка. Скорей к Белому дому! Резиновая собачка бежала быстро и далеко опередила всех, а Плюшевая утка переваливалась довольно медленно и оказалась самой последней. — Подождите меня! Не убегайте! — жалобно попросила она. Медвежонок оглянулся и прикрикнул: — Ну что раскричалась?! Разве не тебе было сказано вести себя тихо! Резиновая собачка набросилась на него: — А сам-то ты, косолапый, чего разбасился? Пришлось вмешаться Сяо-си: — Эй, потише! Забыли, куда идёте?! Только и знаете языком болтать. Берите пример с Деревянного мальчика — ни слова не произнёс за всю дорогу. — Да, я не произнёс ни слова, — подтвердил последний. Так и Деревянного мальчика заставили нарушить молчание. Но ещё громче, чем голоса друзей, стучало его сердце. Мальчик беспокоился за судьбу Куклы, волновался, удастся ли освободить её. Вдруг и у Сяо-си тревожно забилось сердце. Он думал: что будет, если Жестяной пират проснётся, если он схватит меч, если... К счастью, трое злодеев продолжали храпеть. Словно раскаты грома оглушали Сяо-си и его друзей, уже стоявших под окном кухни. Резиновая собачка хотела первой забраться: — Я умею прыгать высоко, смотрите! Она отошла назад на несколько шагов, приняла позу настоящего спортсмена, разбежалась и прыгнула. Бац! — ударилась и грохнулась на землю. Кончик её носа от удара даже слегка сплющился. — Ой, ой! — громко захныкала она. — Тише! — заворчал Медвежонок. — Тут Куклу спасаем, а ты скулишь! — Ладно, не буду. — И Резиновая собачка замолкла. Потом решила попытать счастья Плюшевая утка. Но её подвели чересчур короткие ноги. К тому же она еле дышала от усталости. Затем попробовали забраться Деревянный мальчик и Медвежонок, но и у них ничего не получилось. Сяо-си решил: — Я полезу, а вы мне помогайте. Все дружно приподняли Сяо-си, и он вскарабкался на окно. Плюшевая утка не удержалась: — Что-нибудь видишь? Там она или нет? Сяо-си рассердился: — Тише! Что вы все тарахтите? Через мгновенье Медвежонок не утерпел и тихо сказал: — Вот сейчас выручим Куклу, и во что бы нам с ней поиграть поинтереснее? Деревянный мальчик шёпотом ответил: — Тут будет не до игры! Лишь бы ноги унести. Вмешалась и Резиновая собачка: — Правильно, мы тотчас сядем на корабль и поплывём обратно домой. Сяо-си окончательно вышел из себя: — Да замолчите ли вы когда-нибудь?! Трещат, как сороки, только отвлекают меня. Ничего разглядеть не могу. Под окном стало тихо. Сяо-си прижался к стеклу и наконец увидел Куклу. Худая и маленькая, она сидела скрючившись в тёмном углу комнаты. Сяо-си обернулся и радостно воскликнул: — Она здесь! Я вижу её! Теперь уже пришлось друзьям предостерегать Сяо-си. — Тише! — умоляла Плюшевая утка. — Тише! — хором поддержали её Резиновая собачка, Деревянный мальчик и Медвежонок. А потом в одни голос спросили: — Скажи скорей, — что она делает? ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ, ИЗ КОТОРОЙ СТАНЕТ ИЗВЕСТНО, СПАСУТ ЛИ ДРУЗЬЯ КУКЛУ Кукла сидела в одиночестве и тихо шептала: — Слёзки, о слёзки! Почему вы течёте? Вам хочется на свободу? Или вы хотите полить цветы? Вы боитесь, что они без воды не распустятся? Я тоже мечтаю вырваться на волю. Уж я бы хорошенько напоила цветы, нежно заботилась о них. Помолчав немного, она продолжала: — Слёзки, о слёзки! Почему вы течёте? Вы хотите умыть меня? Вы увидели, что я сегодня не умывалась, и вам это не нравится? Не беспокойтесь, только бы мне выйти отсюда, я бы снова не рассталась с чистой водичкой. Сяо-си за окном тихо свистнул и позвал: — Кукла! Но та не услышала и по-прежнему вопрошала: Слёзки, о слёзки! Почему вы течёте? Почему вы такие горячие? Не из-за того ли, что льётесь прямо из сердца? А почему вы солёные? Не потому ли, что вы родились в море? Знаете, моя мама осталась далеко-далеко за морем. Как мне хочется к ней! Видя, что Кукла его не слышит, Сяо-си решился постучать в окно и крикнул: — Кукла, выходи скорей! Мы ждём. На этот раз Кукла поспешно вытерла глаза и подошла к окну: — Ты кто? — Я Сяо-си. Быстрей вылезай! — Как же я вылезу? Ведь окно заперто. — Ничего. Открой задвижку, и оно распахнётся. Кукла дёрнула задвижку, и окно открылось. Она поду мала немного и спросила: — Так и вылезать? — Конечно! Быстрей! — А если узнает Жестяной пират? — Он не узнает, они спят. Кукла вскарабкалась на подоконник, и друзья помогли ей спуститься на землю. — Как хорошо на улице! — радостно воскликнула Кукла, и на лице у неё появился румянец. — А цветы уже расцвели? — обратилась она к друзьям. Деревянный мальчик помедлил и ответил: — Ещё нет. Румянец, появившийся было на щеках Куклы, заметно побледнел. — А вы видели мою маму? — с надеждой спросила она дрожащим голоском. Медвежонок угрюмо проворчал: — Здесь нет никаких мам. Румянец у Куклы совсем угас: — Я хочу к маме, я так давно не видела её! — А где она сейчас? — спросила Плюшевая утка. — Дома. — И Кукла горько заплакала. В это время перед друзьями неожиданно появился — откуда только взявшийся! — Бумажный змей. Как и в прошлый раз, он с преувеличенной приветливостью закричал: — Здравствуйте, дорогие мои! Что это вы делаете под окнами Белого дома? Медвежонок буркнул в ответ: — Ничего не делаем. Но Бумажный змей уже приметил Куклу. — Кукла! Как поживаешь, милая! Ты о чём плачешь? Разве они не освободили тебя? Кукла, меня не нужно бояться. Я ведь твой лучший друг. Я ещё раньше их собирался выручить тебя из беды. Только скажи мне, пожалуйста, — как тебе удалось выбраться из кухни? Кукла прошептала: — Я открыла окно и вылезла. Бумажный змей вдруг раскричался: — Как это можно! Боже мой! Какой ужас! А ты предупредила Жестяного пирата? Кукла отрицательно покачала головой. Бумажный змей ещё больше разошёлся: — Безобразие! Надо было спросить разрешения! Жестяной пират будет страшно недоволен. Разве можно скрывать от него! Я уж не говорю о том, что вылезать через окно просто некрасиво. Жестяной пират, конечно, рассердится. А когда он гневается, лучше не попадаться ему на глаза. Плюшевая утка не выдержала. — Кто его боится?! Уж если с ним и придётся поговорить, то он услышит от нас, какой он негодяй. Резиновая собачка торопила всех: — Не обращайте на него внимания! Не задерживайтесь! Пошли скорей! И Сяо-си с друзьями зашагал прочь от Белого дома. Бумажный змей попытался задержать их: — Постойте, не уходите. Куда вы? Это же невежливо! Скажите хотя бы, — где вас искать? Медвежонок обернулся и угрожающе рявкнул: Отвяжись, а то плохо будет! Бумажный змей продолжал издали кричать: — Я тоже не буду с вами разговаривать. Вы даже вести себя прилично не умеете. Ну, да ладно, я ведь не такой, меня не надо учить вежливости. Расстанемся друзьями. Уходите, ну и идите. Скатертью дорога. Прощайте. ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ, ПОВЕСТВУЮЩАЯ О ТОМ, КАК ДРУЗЬЯ СКРЫВАЛИСЬ НА БЕРЕГУ МОРЯ Сяо-си с друзьями мчались без оглядки и вскоре очутились на берегу моря. Море было спокойно и безмятежно, словно спало. Не было ни ветерка, ни воли. Вода, казалось, застыла и превратилась в толстое тёмно-синее стекло. Далеко опередив других, Резиновая собачка неслась прямо к пристани и не переставала звать: — Да торопитесь же! Быстрей на корабль! Друзья подбежали к маленькому буксиру. На трубе у него висела бумажка с надписью: «Сегодня не отчаливаем». Они бросились к огромному пароходу, но и у него на борту виднелся деревянный щит, на котором было написано: «Отправляется в рейс только завтра». Ничего не оставалось, как попытать счастья на торговом корабле. Но уже издали бросались в глаза крупные иероглифы: «Сегодня в плаванье не уходим». Попробовали сесть на красивую шхуну, но на её перилах висело длинное красное полотнище: «Просим извинить, с якоря снимемся лишь завтра». Друзья метались из стороны в сторону, однако нигде им не попадался корабль, готовый немедленно выйти в море. С большим трудом им удалось, наконец, найти небольшую яхту. Хотя и на ней не были подняты паруса и не суетились матросы, но также не виднелось примелькавшихся слов: «Отплываем завтра». Друзья, чрезвычайно довольные, поднялись на борт. Кукла при виде моря очень обрадовалась. Она протянула руки к воде и воскликнула: — Как хорошо! Я хочу умыться. Она наклонилась, зачерпнула ладошками прозрачную морскую воду и освежила лицо, затем мокрыми руками старательно пригладила волосы. Она готова была целый день плескаться в море. Резиновая собачка беспокойно вертелась: — Скорей в путь! Что вы медлите? Но как же поплывёт яхта? Ведь на ней нет ни машины, ни парусов. Может быть, найдутся вёсла? Нет, и их не видно. Деревянный мальчик посоветовал: — Давайте сделаем вёсла из брёвнышек! — Это хорошо. Но где их возьмёшь? Ведь на яхте нет ни одного. Медвежонок предложил: — Подождите, я пойду на берег и поищу. Кукла попросила: — Достань мне, пожалуйста, гребешок. Мне так хочется причесать свои волосы. Не успела Кукла договорить, как издалека донеслись устрашающие крики: — Догоняй! Держи! Не давай им убежать! Хватай их! С каждым мгновеньем возгласы раздавались всё громче и ближе. Друзей настигали бросившиеся в погоню Жестяной пират, Фарфоровый толстяк и Серая крыса. Кукла задрожала: — Мне очень страшно. Что делать? Деревянный мальчик увидел, как испугалась Кукла, и сам затрясся. Всё-таки он принялся успокаивать её: — Ничего, не бойся. Я... же... вот... не боюсь!.. Плюшевая утка заволновалась: — Надо прыгать в воду. Прыгайте! Они же не умеют плавать. Кукла жалобно ответила: — Вода очень холодная. И плавать я не умею. Плюшевая утка нашлась: — Я тебя сразу научу. Сяо-си сказал: — Нет, так не годится, давайте убегать по берегу. Резиновая собачка обрадовалась: — Хорошая мысль! Скорей на берег! Скорей! Все дружно спрыгнули на землю. Резиновая собачка опять вырвалась далеко вперед и, поминутно оглядываясь, подгоняла: — Сюда, за мной, не отставайте! Но Плюшевая утка, как ни старалась, плелась в хвосте. А Кукла была слабенькой и бежала не намного быстрее Плюшевой утки. Видя, что они не поспевают, остальные останавливались и поджидали их. Резиновая собачка волновалась больше всех и непрерывно торопила: — Скорей, да пошевеливайтесь вы! Жестяной пират с приятелями, услышав выкрики Собачки, тотчас бросились по направлению её голоса. Злодеи выглядели очень свирепо. В руке у каждого сверкал длинный нож. Они бежали быстро и вскоре догнали Сяо-си и его друзей. Жестяной пират выхватил меч: — Руки вверх! Покорность была не в характере Медвежонка, и он с отчаянной решимостью первый бросился на врагов. Меч Жестяного пирата тотчас упёрся ему в грудь. Друзья попытались было прийти на помощь, но острые ножи Фарфорового толстяка и Серой крысы угрожающе сверкали, перед ними. Жестяной пират командовал: — Хватайте их! Под замок! В темницу! Трое бандитов захватили в плен Сяо-си и его друзей и потащили в подвал Белого дома. ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ, В КОТОРОЙ, КАК ЭТО НИ УДИВИТЕЛЬНО, КАРТОННЫЙ ПЕТУХ ТОЖЕ ПОПАДАЕТ ПОД АРЕСТ «Трак» - щелкнул замок в дверях подвала. Уходившие злодеи орали во все горло: Пой песню, гэй-гэй, Глотки не жалей. Схватили Сяо-си мы И всех его друзей! В подвале было очень сыро, холодно и темно. Кукла погрустнела, села на холодную землю и не произносила ни слова. Её печальный вид напугал друзей, и они наперебой старались успокоить Куклу. Резиновая собачка посоветовала: — Спой песенку, и тебе станет веселей. По Кукла лишь покачала головой. Тогда к ней обратился Деревянный мальчик: — Сама не хочешь, давай я тебе спою. Кукла молчала по-прежнему. Плюшевая утка сказала: — Расчеши-ка свои косички и привяжи к ним красненькие бантики. Это доставит тебе большое удовольствие. Кукла ответила: — Но у меня нет красных ленточек. Медвежонок поспешно вытащил карманный ножичек с шестью лезвиями: — Нет красных ленточек и не надо. Я тебе отдам свой ножичек. Смотри, какой! Но Кукла опять покачала головой: — Не хочу. Я могу палец порезать. Плюшевая утка придумала новое: — Лучше я тебе подарю самое большое яблоко. — Ну и ну, — удивился Мишка, — у тебя же нет никакого яблока! Плюшевая утка не сдавалась: — Подумаешь! Сейчас нет, так потом будет. Попытался и Сяо-си развеселить Куклу: — Посмотри-ка, я могу ножичком цветок вырезать. Но Кукла только грустно вздохнула: — Нет, я хочу настоящий цветок. Сяо-си подумал и пообещал: — Подожди, будет у тебя и живой цветок. Плюшевая утка подхватила: — Правильно, когда мы освободимся, мы всё самое лучшее подарим ей. Согласны? И все ответили: — Конечно, согласны. Но Кукла оставалась печальной, лицо её всё больше бледнело, и неизвестно было, чем ей помочь. Может быть, рассказать ей сказку? Ведь она необычайно любит слушать всякие занимательные истории. Но Старичок с флейтой и его чудесный Мешок сказок сейчас не с ними. Что тут станешь делать? Вдруг в это время раздалось «трак!» — и дверь в подвал распахнулась. На пороге показался Фарфоровый толстяк. Он крепко держал за горло упиравшегося Картонного петуха, который истошно вопил: — Поверьте, я совсем не из компании Сяо-си. Я не имею к ним никакого отношения. И Куклу знать не знаю. Я никогда им не помогал. — Чего раскукарекался?! Нас не проведёшь, мы-то знаем, что ты их друг. Не ты ли с ними разговаривал и кричал, что ты герой? Не хотел бы спасать Куклу, — не стал бы хвастаться своей храбростью. Думаешь, что мы дураки и нас легко обмануть? Не на таких напал! Трое злодеев несколько раз ударили Картонного петуха и бросили на земляной пол подвала. Дверь с шумом захлопнулась, и заскрипел засов. Через минуту Картонный петух медленно поднялся и, оглядевшись вокруг, недовольно произнёс: — Куда я попал? Вот так место! Где ему до моей трубы! Я не желаю здесь оставаться, я уйду. Медвежонок засмеялся: — Попробуй уйди. Картонный петух уставился на Медвежонка рассерженным глазом: — Тебя это не касается. Захочу уйти и уйду. А сейчас мне не хочется. Вздумал ещё учить меня?! Вот нарочно возьму и останусь! Он гордо выпятил грудь и принялся расхаживать по подвалу. ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ, ГДЕ ДРУЗЬЯ ВСПОМИНАЮТ СВОЮ ПРОШЛУЮ ЖИЗНЬ Много времени прошло с тех пор, как друзья очутились в подвале. Выйти поиграть они не могли, и им было очень скучно. К счастью, Сяо-си придумал развлечение: каждый должен был рассказать, как он жил раньше. Это всем понравилось, только Картонный петух делал вид, что ему неинтересно. Но на самом деле, разгуливая взад и вперёд, он украдкой прислушивался и старался не пропустить ни одного слова. Первым приступил к рассказу Медвежонок. Память у него была просто дырявой. По его словам, в прошлом ему очень нравилось смотреть цирк. Потом он и сам стал цирковым артистом. Как это случилось — он сначала, сколько ни старался, объяснить не мог. Но затем, признавшись, что больше всего на свете он не любил учиться, Медвежонок вдруг припомнил: в цирк его привело нежелание ходить в школу. Однако и в цирке нужно было учиться, да ещё как! Стать артистом оказалось куда труднее, чем казалось из зрительного зала. Пришлось ему и из цирка убежать. А как в эти края попал, Медвежонок, хоть убей, не помнил. Следующей потребовала внимания Плюшевая утка. У неё с памятью обстояло ещё хуже, чем у Мишки. Она только и помнила, что раньше имела много-премного друзей: — Ах, мои друзья! Какие они были хорошие! Даже передать невозможно. Как их звали? Вот, что забыла, то забыла. Но они хорошие, просто замечательные, — твердила Плюшевая утка. Резиновая собачка не отставала: — Может, ты всё-таки вспомнишь хотя бы самую лучшую подругу? Долго думала Плюшевая утка. Наконец она нерешительно проговорила:' — Да-да, припоминаю. Её звали мама. Это была славная подружка. Сяо-си остановил утку: — Мама — это не подружка. Нельзя её так называть. Плюшевая утка не согласилась: — Почему нельзя? Она же очень славная. Куда лучше других. Каждый вечер, возвращаясь домой, она приносила мне что-нибудь вкусненькое. Никогда не забывала. Услышав о вкусненьком, Картонный петух не выдержал и вмешался: — А что мама тебе приносила? Расскажи поподробней. Плюшевая утка причмокнула: — Много всего. Медвежонок сердито толкнул Утку: — Молчи, не разговаривай с ним. Картонный петух, словно это его ничуть не задело, небрежно заметил: — Будете говорить или нет, — мне безразлично. Есть охота слушать вашу болтовню! Важно надувшись, он вновь зашагал по подвалу. Предоставили слово Резиновой собачке. Как ни странно, но больше всего она говорила о коте, у которого был очень неприятный характер. Страшно ленивый, кот вечно дремал у печки, всё лез поближе к огню, и шерсть у него была опалена во многих местах. А какой он был грубый и невоспитанный: увидит Собачку, выгнет спину и давай фыркать да шипеть. Кот не пропускал случая, чтобы сзади не цапнуть её за хвост, а Собачка оглядывалась и гавкала на него. Тогда ей казалось, что нет противнее создания, чем кот. Однако теперь, с грустью вспоминая давно прошедшие дни, она неожиданно поняла, каким близким и родным был для неё кот. Разве они ссорились?! Просто они играли, да ещё как весело. Рассказ Собачки был окончен, и наступила очередь Деревянного мальчика. Деревянный мальчик вдруг весь покраснел и, заикаясь, проговорил: — Я... мне нечего рассказывать. Резиновая собачка тут же пояснила: — Ему говорить трудно, но вы ведь знаете, что у него очень много хороших друзей. Не так ли, Деревянный мальчик? Тот кивнул головой. Настала пора рассказывать Кукле. Но на сердце у неё лежала печаль, и, как друзья ни просили, Кукла не произнесла ни слова и только усиленно теребила своё платьице. — Скажи нам, о чём ты думаешь? — допытывался Сяо-си. — Мне хочется уйти отсюда. Сейчас это можно? Картонный петух громко расхохотался: — Ну и глупая! Уйти захотела! Будто не знаешь, что на дверях висит замок. Интересно! Очень интересно! Медвежонок страшно рассердился: — Ты зачем над ней насмехаешься? — Но ведь Кукле отсюда не выбраться. Раз уж мне не удалось, где ей суметь! — гордо сказал Петух. — Не можешь выйти, так и оставайся, вконец вышел из себя Медвежонок. — Кому до тебя дело? А она, вот увидишь, непременно будет на свободе! У Куклы полились слёзы, и все бросились её утешать. — Не плачь, перестань! Не верь Петуху. Мы обязательно вырвемся отсюда. Слёзы Куклы подействовали даже на Картонного петуха. Он почувствовал себя неловко. — Если и здесь останемся, зачем плакать? Послушай моё пение. Я ведь очень красиво пою. Куда лучше, чем Жестяной пират. Плюшевая утка вмешалась: — Не слушай его. Тоже, лезет в певцы, а у самого-то и голоса нет. Орёт лишь без толку. Картонный петух не сдавался: — Голос у меня плохой?! А ты хоть раз слышала, как я пою? — И слушать не хочу, — отвечала Утка. — Как ты смеешь утверждать, что у меня плохой голос?! Любишь болтать всякий вздор. Ничего пе знаешь, а суёшь свой нос. Ну, да ладно, разрешу тебе разок послушать моё пение. Попросила бы ты меня раньше, ни за что бы не стал. А сейчас сам хочу петь. Слушай! И ты, Кукла, тоже слушай! Головой ручаюсь, что слёзы у тебя сразу же высохнут. Внимание, начинаю! Картонный петух вытянул шею и только собрался запеть но всё своё горло, как щёлкнул замок и дверь раскрылась. Все решили, что это вновь пришёл Жестяной пират со своими приятелями. Петух от страха спрятал голову под крыло и не издал ни звука. — Вылезайте скорей! Вы свободны! Что медлите? Или, может быть, вам здесь понравилось? В дверях стоял не кто иной, как Старичок с флейтой. Друзья без лишних вопросов поспешно выскочили из подвала. Неожиданно за их спинами раздался отчаянный крик Картонного петуха: — Подождите! Куда вы? Я тоже с вами! Сяо-си ответил: — Разве ты можешь с нами идти? Не тебе ли было очень некогда? Однако Картонный петух уже мчался вслед за всеми, приговаривая на бегу: — Нет, сейчас я свободен. Это с печной трубы я не мог уйти, а в подвале мне делать нечего. Да и Жестяного пирата я терпеть не могу. Вообще вся его шайка — страшные негодяи и обманщики. К тому же я непременно хочу спеть для вас, чтобы Плюшевая утка не смела больше выдумывать, что у меня плохой голос. Возьмите меня с собой! Я стану вашим помощником, во всём буду вас слушаться. Сяо-си смилостивился: — Так и быть, возьмём тебя с собой. Так Картонный петух вступил в отряд Сяо-си. Продолжая бежать, друзья неожиданно натолкнулись на Бумажного змея. Высунувшись из травы, он удивлённо воскликнул: — Милые, куда так спешите? Почему вы не в подвале? А вы сказали Жестяному пирату? Бумажный змей был по-прежнему необычайно вежлив, но от этого казался друзьям ещё более противным. Они пробежали мимо, не обращая на него никакого внимания. ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЁРТАЯ, РАСКРЫВАЮЩАЯ ТАЙНУ БУХТЫ КОРАБЛЕЙ, ОТПЛЫВАЮЩИХ ЗАВТРА Что делать дальше? Где искать спасения? Этого никто толком не знал. Решили спрятаться в башне и там всё обсудить. И вот друзья уже один за другим взбираются наверх по канату. Как и прежде, колокол безмолвствовал. Теперь, в безопасности, можно было, наконец, собраться с мыслями. Как же выбраться из этой недоброй страны? Но сколько ни думали, — в голову ничего не приходило. Все загрустили, и только Картонный петух был чрезвычайно доволен. Деловито осмотрев все углы, он набросился на пачку печенья и быстро ее склевал. После еды к нему вновь вернулся воинственный дух и он начал придираться ко всем, ругаясь, что в башне нет порядка. Спорить с ним никто не стал, — у всех и без того было тяжело на душе. Неожиданно долго молчавшая Кукла жалобно захныкала: — Я хочу найти маму. Картонный петух услышал и тотчас подхватил: — Найти маму? Это нетрудно. Садись на кораблик и плыви. Резиновая собачка возразила: — Но на всех кораблях написано, что они не отплывают. Картонный петух презрительно покосился в сё сторону: — Почему не отплывают? Откуда ты взяла? Разве там не сказано, что они отправляются в путь завтра? Значит, нужно ждать. Слова Картонного петуха разозлили Медвежонка: — И без тебя известно! Тоже, умник нашелся! Ты лучше скажи, — когда это «завтра» наступит? А то ведь в этих краях даже дня от ночи не отличишь. Попробуй узнай, если времени нет! — Но как же нам всё-таки быть? — заволновалась Плюшевая утка. И невольно её глаза с надеждой устремились на Старичка с флейтой. — Неужели нет никакой возможности уехать из этой страны? Старичок не успел и рта открыть, как неугомонный Петух уже ответил: — Что за вопрос? Конечно, нет. — Не тебя спрашивают,— огрызнулась Плюшевая утка. Заговорил Старичок с флейтой: — Выход есть. Но это секрет. Услыхав, что можно спастись, Сяо-си обрадованно закричал: — Так скорей же расскажи его нам! Не бойся, мы сумеем сохранить тайну. Старичок засмеялся: — Не торопись! У этой тайны есть своя история, и рассказать её вам может лишь Мешок сказок. — Ой, как интересно! — захлопала в ладоши Кукла, и на лице её появился румянец. Старичок извлёк маленький синенький мешочек и обратился к нему: — Открой, пожалуйста, им тайну этой загадочной Бухты. И вот Мешок сказок заговорил. Каждое слово звучало ясно и чётко: — Я не буду тратить много слов, а вы меня не перебивайте, а если кто прервёт... Картонный петух с достоинством заявил: Не беспокойся, я-то уж перебивать не стану. Плюшевая утка полюбопытствовала: — А если зададим вопрос, — что тогда? — Если к месту, — отвечу, а на глупый — и не ждите. Итак, приступаю к рассказу. Внимание! Представьте, что я и есть Бухта кораблей, отплывающих завтра. Да, сейчас меня так называют. Здесь в моём краю не бывает ни утра, ни вечера, не дует ветер и не плещут волны, корабли не приплывают и не уходят в море. Но когда-то, давным-давно, я совсем не была такой. Как и в соседней земле, здесь были и утро, и вечер. По утрам всходило яркое солнце, все просыпались, бежали в школу, спешили на работу. (Медвежонок не удержался и спросил: «А играть тогда разрешалось?»). Конечно, разрешалось! Когда кончали уроки или работу, то играть было особенно приятно. А вечером темнота опускалась на землю, все ложились спать и видели радостные сны. В то время, как и в других краях, здесь были и ветер, и волны. Когда дул лёгкий ветерок, волны тихо и нежно плескались о берег, а когда ветер начинал сердито завывать, волны становились огромными и грозными. Но моряки не боялись ни ветра, ни волн, и их корабли с утра до вечера плавали по морю. А потом я стала такой, какой вы увидели меня. («Почему же?»—спросил Сяо-си.) Почему? Тут не меня, а ленивых ребят винить надо. Это лентяи не любили утро: ведь утром им надо было вставать, идти в школу. Не нравился им и вечер: вечером их заставляли ложиться спать. Когда они были в постели, им не хотелось вылезать из-под одеяла, а когда гуляли, то хныкали, что в кровать загоняют. Ленивые-то они ленивые, но играть очень любили. («Я знаю, это ты обо мне рассказываешь», — насупился Сяо-си.) Неужели? Ну, не мешай, я буду продолжать рассказ. Так как лентяи всё время забывали об утре и вечере, то утро и вечер взяли, да и перестали появляться. («Утро и вечер пропали, по день-то остался!» — воскликнул Картонный петух.) Да, день остался, а днём, как известно, следует готовить уроки. Что же делать? И лентяи придумали выход: они стали говорить: «В следующий раз сделаю, завтра выучу, в следующий раз успею». Зачем это они постоянно повторяли «завтра, в следующий раз»? (Все ответили: «Чтоб только не садиться за уроки!») Правильно. Если нужно было браться за уроки, то у них наготове: «В следующий раз», а вот гулять, так: «В этот раз». Постепенно и я у них научилась этим «завтра» и «в следующий раз». Меня работа ждёт, а я твержу: «В следующий раз, завтра». И сделалась я такой же ленивой, как те ребята-бездельники. Ветер тоже решил отдыхать и перестал дуть. Море заснуло и не вздымало больше волн. И корабли научились этому «завтра» и не уплывали от берега. Даже цветы теперь повторяли: «В следующий раз» — и не распускали свои лепестки. С этих пор я и стала называться «Бухтой кораблей, отплывающих завтра». А потом сюда пришли трое самых больших лентяев. Догадываетесь кто? Это Жестяной пират, Фарфоровый толстяк и Серая крыса. В других краях они ужиться не могли, вот и убежали сюда и вскоре стали здесь хозяевами. Вначале они попробовали заставить прислуживать себе таких же лентяев, как они, но те не хотели, да и не умели ничего делать. Тогда пришлось взяться за тех, кто ещё не совсем разленился. Ну, а что было потом,— вы знаете. («Как же нам отсюда уехать? Можно ли заставить корабли выйти в море?» — заволновался Сяо-си.) Можно. Корабли начнут двигаться, если я сама оживу. А я оживу тогда, когда у меня появятся силы. Чтобы силы появились, иволга должна вновь запеть. («Как же сделать, чтоб она пела?» — спросила Резиновая собачка.) Старичок с флейтой должен сыграть песню иволги. Она услышит и подхватит её. Тогда и придут ко мне силы. Однако когда это случится... («Продолжай, не останавливайся!» — воскликнула Кукла.) Старичок с флейтой совсем ослабнет, станет больным и дряхлым. Может быть, даже умрёт... Мешок сказок замолчал. Лицо Куклы страшно побледнело; она попросила: — Не надо чтоб умирал! Как страшно! Пусть он будет живой! Старичок с флейтой проговорил: — Не тревожьтесь! Если иволга запоёт, то и я стану сильным. Тут опять тайна, но раскрыть её вам я не могу... Не успел он договорить своих слов, как снизу донеслось: — Они здесь, в башне! Хватай их скорей! ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ, О СРАЖЕНИИ, КОТОРОЕ РАЗЫГРАЛОСЬ У СТЕН БАШНИ Сдавайтесь, немедленно сдавайтесь! А то пойдём на вас в атаку! — отчаянно кричали снизу выстроившиеся в ряд трое негодяев. На головах у Жестяного пирата и Фарфорового толстяка красовались железные каски, а грудь вместо портупеи перекрещивала верёвка. Железный пират в руке сжимал меч, а Фарфоровый толстяк потрясал длинным копьём. Серая крыса из-за своего маленького роста была вооружена только дубинкой. Каски ей не досталось, и она вместо этого прикрыла голову щитом. Картонный петух, увидев злодеев в таком боевом наряде, очень испугался и закричал им: — Зачем вы сердитесь? Давайте спокойно поговорим; для чего шуметь? Жестяной пират замахал своим мечом и заорал: — Буду сердиться! Это моя башня и я не позволю вам там сидеть! Фарфоровый толстяк тоже затряс копьём. — Вам же сказано, что башня Жестяного пирата. Чего вы залезли туда без его разрешения? Этого мы не потерпим! Я ведь вам тоже не позволял. Взяли и убежали из подвала — даже слова никому не сказали. От ваших безобразий я даже заболел. Да ещё... — Хватит болтать! — ткнул его Жестяной пират. —-Лучше повторяйте за мной. И все трое в один голос закричали: — Ско-рей сда-вай-тесь! Сяо-си обернулся к друзьям: — Ну-ка, ответим дружно. Раз, два! С башни раздалось громкое: — Не сда-дим-ся! — Раз не сдаётесь, так начинаем атаку! Теперь пощады не ждите! Медвежонок ответил: — Кто вас боится? Только попробуйте сюда сунуться! Картонный петух зашептал Медвежонку: — Как ты можешь так говорить? А вдруг они на самом деле полезут в драку, — что тогда? Резиновая собачка услышала это и объявила всем: — Картонный петух боится, от страха дрожит! Плюшевая утка предложила: — Крикнем им ещё раз! И с башни понеслось: — Вам ни-ко-гда не заб-рать-ся сю-да! Трос негодяев посовещались немного, и вот вперёд выступила Серая крыса. — Ладно. Мы наступать не будем, а за это вы с башни спустите нам еду. — Нет, не дадим, — ответил Старичок с флейтой. — Ну, немножко-то вы дать можете. Мы же с голоду умираем. — Не дадим, не дадим, — вновь раздалось с башни. Жестяной пират не выдержал, взмахнул мечом и скомандовал Фарфоровому толстяку и Серой крысе: — Становись! По порядку номеров рассчитайсь! Фарфоровый толстяк и Серая крыса тотчас выстроились в ряд. Фарфоровый толстяк гаркнул: — Первый! Серая крыса подхватила: — Второй! Жестяной пират отдал новый приказ: — А теперь на башню в атаку! Но Фарфоровый толстяк и Серая крыса ждали, кто из них бросится первым, и не двигались с места. Через не которое время Фарфоровый толстяк подтолкнул Серую крысу: — Вперёд! Ведь у тебя на голове шит. Что тебе бояться? Вперёд! Жестяной пират гневно нахмурился: — Ты сам-то почему не идёшь первым? У тебя же на го лове каска. Фарфоровый толстяк испустил протяжный вздох и заплетающимся языком проговорил: — Я чересчур толстый. Доктор запретил мне работать. Ой! Доктор не разрешил мне и разговаривать много. Ты уж сам с Серой крысой иди в атаку, а мне позволь отдохнуть. Жестяной пират сказал: — Ты вот толстый, а я совсем худой. Доктор мне тоже не раз говорил, чтобы я ни с кем не дрался. Значит, в атаку пойдёт Серая крыса. Фарфоровый толстяк сразу же согласился: — Правильно. Пусть она и идёт! Серая крыса жалобно заморгала глазками: — Я не могу. Я же очень маленькая. Жестяной пират пришёл в страшный гнев, поднял меч и крикнул: — Все вы презренные трусы! Поглядите, я одни с ними справлюсь. И с поднятым мечом он ринулся к башне. Но башня была высока, и, сколько Жестяной пират ни прыгал, толка от этого не было никакого. Тогда он схватил камень и бросил его вверх. «Дзинь» — разбилось стекло. Резиновая собачка показала язык: — Не попал, не попал! Быстро спрятавшийся под стол Картонный петух испуганно вопил: — Караул! Убивают! Жестяной пират не переставал бросаться камнями. Медвежонок рассвирепел, схватил две консервные банки и со злостью запустил во врагов. Трусливые злодеи от страха пригнулись и бросились врассыпную. Но тут Фарфоровый толстяк увидел, что в них швырялись консервными банками и, быстро повернув обратно, схватил одну из них. У Серой крысы глаз тоже был острый, и она вцепилась в другую банку. Убежавший дальше всех Жестяной пират, наконец, заметил, какая добыча досталась его приятелям, и тут же накинулся на них: — Это моё! Отдайте! Но Фарфоровый толстяк крепко прижимал банку к животу: — Моя, моя! Серая крыса тоже визжала: — Не отдам, моя, моя! Только и слышно было, как все трое наперебой орали: «Моя, моя, моя!» Кончилось тем, что они разодрались. Сяо-си с друзьями увидели это и расхохотались. Даже Кукла рассмеялась. Картонный петух услышал хохот и тоже вылез из-под стола, посмотрел и сам залился смехом. А драка всё больше разгоралась. Резиновая собачка подняла камень, который враги забросили в башню, кинула его вниз и попала прямо по спине Жестяному пирату. Бац! И Жестяной пират растянулся, но тут же вцепился в камень, думая, что это консервная банка. Серая крыса пришла в ужас: — У них есть камни! Нужно спасаться. Бежим скорей! Трое негодяев бросились убегать во всю прыть. Они мчались один быстрее другого. И кто бы мог подумать, что пузатый Фарфоровый толстяк окажется впереди всех! ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ, КАК СЯО-СИ И МЕДВЕЖОНОК СТОЯЛИ НА ПОСТУ Враги отступили, и веселью друзей не было конца. Они хохотали так долго, что смеяться больше уж не было сил. Но им всё ещё казалось мало. — Засмеюсь-ка я ещё разок! — проговорил Медвежонок. Широко раскрыв рот, он хотел разразиться смехом. — Ха! Ха! — Но вместо смеха из его пасти вырвался продолжительный сладкий зевок. Он был таким сладким и заразительным, что начали зевать по очереди и Резиновая собачка, и Деревянный мальчик, и Кукла, и Петух, и даже Старичок с флейтой. Медвежонок бормотал: — Сейчас... чем... займёмся, у меня что-то... язык заплетается. Он зевнул несколько раз подряд. Остальные тоже наперебой вторили ему, и только одна Плюшевая утка не зевала — она давно уже спала. Усталость брала своё, и всех клонило ко сну. Резиновая собачка собралась сладко зевнуть, но зевка не докончила и заснула, а рот её так и остался широко раскрытым. Картонный петух, закрывая глаза, бубнил: — Спать, спать, а проснётесь, я песню спою. Медвежонок тоже закрыл глаза: — Спать... спать... споём... Но Сяо-си сказал: — Так не годится. Вот заснём, а враги вдруг придут. Плохо нам будет! Картонный петух приоткрыл один глаз: — Они так испугались, что больше не явятся... Спать... спать. .. У Деревянного мальчика язык тоже перестал слушаться: — Если придут... тогда... что тогда? — Тогда поколотим их, — устраиваясь поудобнее, ответил Медвежонок. — Нужно оставить двоих нести охрану, а остальные могут спать. Хорошо? — предложил Сяо-си. Картонный петух отозвался: — Правильно. Что? Я не слышу. Я ничего не слышу, я сплю. Сказав это, он крепко закрыл глаза и больше не издавал ни звука. Сяо-си пришлось обратиться к Медвежонку: Давай с тобой подежурим, а они пусть спят. Медвежонок усиленно тёр глаза: — Давай подежурим, а они пусть спят. Согласен... И Сяо-си с Медвежонком заступили на пост. Медвежонок нашёл палку, положил её на плечо и стал настоящим солдатом. С палкой на плече он расхаживал перед окном, усиленно таращил глаза и беспрестанно выглядывал на улицу. Не прошло и минуты, как все уже спали. Плюшевая утка бормотала во сне: — Не пойду в кровать. .. в следующий раз... колокол испорчен... два яблока. Медвежонок протяжно зевнул и поспешно, выглянув в окно, сказал Сяо-си: — Солдаты на посту не должны спать. Посмотри, и я не сплю. — Зевать тоже не положено, — отозвался Сяо-си. — Конечно, не положено, — Медвежонок изо всех сил старался открыть пошире глаза, но они, как назло, всё крепче слипались. Почему же враги не идут? — задумался Сяо-си. — Я нс сплю... не сплю, — Мишка едва ворочал языком. Он снова протяжно зевнул. Сяо-си тоже не удержался. Вскоре Мишка опять заговорил: — Почему враги не наступают? Я уже устал их ждать,— пожаловался Медвежонок. Сяо-си подумал немного и предложил: — Давай считать, тогда и спать не захочется. — Правда? А до скольких считать? — До ста. — А если до ста досчитаем, а их всё не будет? — Ну, тогда начнём сначала. Медвежонок обрадовался: — Вот хорошо! Не заметишь, как и время пролетит. Так я приступаю. — Ладно. До ста считать нетрудно, только смотри не ошибайся. Сяо-си, решив помочь Медвежонку, стал подражать учителю арифметики: — Представь себе, что есть сто яблок. Они все твои, но, если ты при счёте ошибёшься, их отдадут другому. Понятно? — У меня одного так много яблок?! — изумился и обрадовался Медвежонок. — Ну, так слушай. Начинаю: раз, два, три, четыре... Медвежонок считал, считал, дошёл до тридцати двух, глаза его всё больше слипались, а язык еле ворочался. На этот раз первым сладко зевнул Сяо-си, а уж Медвежонок за ним. А когда они перестали зевать, Медвежонок никак не мог вспомнить, до какого числа он досчитал, и спросил: — На скольких я остановился? Сяо-си долго молчал, всё думал, а под конец признался: — Я тоже не знаю. Начинай с начала. Медвежонок снова принялся считать: — Раз, два, три, четыре... Но после двадцати он вдруг стал сбиваться: — Двадцать один... эээ... двадцать три, тридцать два, тридцать три... эээ... три, десять, одиннадцать, двенадцать. .. Сяо-си заплетающимся языком поправил: — Неверно... восемнадцать... эээ... шестнадцать... Медвежонок продолжал: — Семнадцать, восемнадцать, девять, девяносто, девяносто один... В это время Картонный петух вдруг заговорил во сне: — Я умею петь. Вы ничего не понимаете. Медвежонок услыхал и рассердился: — Ты сам ничего не понимаешь. У меня много яблок, а я тебе их не дам. Сорок пять, шесть, двадцать один... Трудно сказать, в какой момент глаза у Мишки плотно закрылись. Его палка давно уже валялась на полу. Уснул и Сяо-си. Оба сладко похрапывали. Подушкой Медвежонку служила коробка печенья, а Сяо-си положил свою голову на Медвежонка, и им обоим было удобно и тепло. ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ, ГРУСТНАЯ И ПЕЧАЛЬНАЯ, О ТОМ, КАК ДРУЗЬЯ ПОПАЛИ В ПЛЕН — Ни с места! Руки вверх! Этот окрик тотчас пробудил Сяо-си. Беда! Жестяной пират, Фарфоровый толстяк и Серая крыса незаметно пробрались в башню. В руках они сжимали оружие, которое было направлено на друзей. А те безмятежно спали и ничего не подозревали. Жестяной пират самодовольно захохотал: — Теперь вы в моих руках! Что захочу, то с вами и сделаю. Понятно? — Не понятно, — сквозь сон ответил Медвежонок и принялся считать, — двадцать шесть, шесть, семь... один, два, три... Что? Три разбойника! Серая крыса разозлилась и стукнула Медвежонка дубинкой по голове: — Ты! Безмозглый дурень! Руки вверх! Тут только Медвежонок окончательно проснулся. Он хотел вскочить, но Жестяной пират наставил на него сверкающий нож: — Не шевелиться! Теперь стали просыпаться и другие. Последним раскрыл глаза Картонный петух. Он не заметил врагов и, с удовольствием потянувшись, проговорил: — Охо, хо! Вот уж сладко поспал, словно большое яблоко склевал. А какой сон я видел! Вот интересный! Приснилось мне, что стою на голове Жестяного пирата и песни пою... Стерпеть подобное Жестяной пират не смог и ударил Петуха ногой: — Кто тебе позволил стоять на моей голове, да еще песни петь? При виде Жестяного пирата Петух ужасно перепугался: — Но ведь это было во сне! Зачем же драться? Фарфоровый толстяк закричал: — А мы будем, будем потому, что ты наш пленник! Вы все в плену. Кого хотим, того и поколотим. А ты думаешь, колотить легко? Как бы не так! Ведь бьёшь тебя — и сам силы тратишь. Так устанешь, что и похудеть недолго. Нечего жаловаться, что тебя ногой ударили. Картонный петух тихо пробормотал: — Хм, никогда таких рассуждений слышать не приходилось. Злодеи были страшно голодны и первым делом жадно набросились на хранившиеся в башне припасы. Когда они ели, то очень напоминали прожорливого кота, который всегда зло урчит над куском мяса. Жестяной пират, давясь конфетами, ликовал: — Люблю сладкое! А потом сальцем закушу. Я не хочу худеть. Ему вторил Фарфоровый толстяк: — Я не хочу больше толстеть и скушаю только одну головку сахара. Сало есть не буду, лишь консервы попробую. Серая крыса пищала: — Как сладко и вкусно! Как приятно пахнет! Долго они так объедались и всё, что можно было съесть, начисто подобрали. Когда больше ничего не осталось, а животы у них стали большими и круглыми, как барабаны, они, наконец, перестали жевать. Жестяной пират закурил длинную сигару. — Ну, кажется, сыт. Приступим теперь к дележу пленных. Предупреждаю: Кукла моя. Беру себе и Медвежонка, а ещё, ещё... — А ещё есть я! Меня не забывай, — заторопился Фарфоровый толстяк. — А кто мне останется? Жестяной пират милостиво бросил: — Ты получишь Плюшевую утку. Но Фарфоровый толстяк остался недоволен: — Не хочу. Утка глупа и ничего не умеет. Он неё даже слова толкового не услышишь. Дай мне Старичка с флейтой. Вот он умный. Что ни прикажешь, всё выполнит. — Правда? - обрадовался Жестяной пират. — Ну, тогда я беру его себе, а тебе отдаю Картонного петуха. — Петух умеет петь и доставит много удовольствия хозяину, — поддакнула Крыса. Фарфоровый толстяк, снова обиженно надув губы, огрызнулся на Крысу: — Ты разве забыла, что я болен? Мне вредно слушать песни. От них у меня бессонница начинается. Пора бы уже запомнить! Ну, конечно, когда поёт наш друг — Жестяной пират, — для моего здоровья это очень полезно. А вот других певцов терпеть не могу. Раз тебе нравится Картонный петух, ну и забирай его, пожалуйста, себе. А мне отдайте Резиновую собачку. Долго они так препирались и под конец решили: Кукла, Старичок с флейтой и Медвежонок достаются Жестяному пирату, Фарфоровый толстяк получает Резиновую собачку и Плюшевую утку, а Серая крыса будет владеть Сяо-си и Картонным петухом. Остался один Деревянный мальчик, и никто его не хотел брать. Жестяной пират презрительно фыркнул: — От него и пользы-то ни капельки нет. Какой-то он противный. Только и знает, что слёзы лить. Фарфоровый толстяк предложил: — Убьём его — и дело с концом. Что с ним ещё возиться! Серая крыса запрыгала: — Правильно! Смерть ему! Смерть! — Только не спешить! Сначала споём свою песню, а потом и убьём его. Начали! — скомандовал Жестяной пират и первым заорал во всё горло: Пой песню, гей-гей, Глотки не жалей! Схватили Сяо-си мы И всех его друзей. Поджарим петуха, Съедим все потроха, Повесим мы мальчишку И всех друзей. Ха! Ха! Жестяной пират пел с большим увлечением, даже закрыл глаза и приплясывал на месте. Фарфоровый толстяк и Серая крыса с жаром подтягивали ему. Деревянный мальчик горько заплакал. У Куклы тоже начали капать слёзы. Но трое разбойников оставались равнодушными к их горю. Мы точим острый нож, — От смерти не уйдешь. Бей, не робей, Врагов всех уничтожь! — пели они всё громче, а Жестяной пират по-настоящему пустился в пляс. Серая крыса старательно хлопала в такт ладошками. Фарфоровый же толстяк совсем разошёлся, схватил коробку из-под печенья и забил в неё, как в барабан: «бум-бум-бум». ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ, В КОТОРОЙ МЫ СНОВА ВСТРЕЧАЕМСЯ С ЧЕЛОВЕЧКОМ-ВРЕМЯ Жестяной пират в испуге подпрыгнул: — Несчастье! К колоколу вернулся звон! Я слышал его удары. Серая крыса тотчас всполошилась: — Что? Колокола? Фарфоровый толстяк успокоил их: — Ну чего переполошились? Это же я бью в коробку из-под печенья. Жестяной пират рассвирепел: — Голову оторву, пузатый остолоп! Прекрати барабанить! Сейчас же брось коробку! Нашёл забаву! Фарфоровый толстяк отшвырнул коробку, схватил бутылку с вином и, задрав голову, начал пить прямо из горлышка. Вскоре пустая бутылка полетела за окно. Фарфоровый толстяк громко закричал: — Пейте вино! Не надо бояться! Колокол не может звенеть — ведь Человечек-время никогда сюда не вернётся. Мы победили! Эй, Резиновая собачка! Подай мне скорей ещё бутылку! Серая крыса тоже приказала Картонному петуху: — Тащи и мне вина! Конечно, чего бояться! Мы победили и сколько вина захотим, столько и выпьем. Жестяной пират подхватил: — Правильно! Хочешь гулять — гуляй, не жалей времени. Вот красота! Но... но всё-таки мне немного страшно. Кукла, неси живей бутылку! Фарфоровый толстяк убеждал: — Пей больше, и всё тебе .будет нипочем. В этой бухте мы хозяева! Пей, спи сколько хочешь. Хм! По не забудьте, что мы ещё должны убить Деревянного мальчика! Деревянный мальчик горько рыдал и сердце у него билось очень громко. Кукла заливалась слезами, а Плюшевая утка шмыгала носом и всхлипывала. Очень тяжело было на душе у Сяо-си. Бедный, бедный Деревянный мальчик! Его сейчас убьют. Чем же ему помочь? Чем? Серая крыса крикнула: — Давайте выпьем ещё по бутылке и разделаемся с ним! Жестяной пират одобрительно кивнул: — Верно, пора кончать с ним. Когда-нибудь мы и до Человечка-время доберёмся. И вот в эту минуту Сяо-си внезапно вспомнил и про шептал: — Человечек-время, не сердись, прошу тебя, сейчас же возвратись. Приди сюда скорей! Ты же обещал, ты так нам нужен!.. О, чудо! Сяо-си шептал очень тихо — так, что даже сам еле слышал, но не успел он закончить, как Человечек-время уже появился здесь. И как это он только сумел расслышать? Человечек-время был одет в свой прежний наряд и так же быстро ехал на велосипеде. Кроме Сяо-си, никто не обратил на него внимания, — ведь он передвигался совсем бесшумно. Он улыбнулся Сяо-си, приветливо помахал ему рукой и, быстро промчавшись на своём велосипеде по толстой верёвке вверх, исчез под колоколом. Человечек-время умел держать слово. Раз он обещал вернуться, когда его попросит Сяо-си, — значит, явится непременно. И действительно, не успел Сяо-си и рта раскрыть, как он уже тут как тут. Человечек-время спрятался под колоколом, и тот как будто слегка закачался. Сяо-си едва удержался, чтобы не крикнуть: — Да зазвони же, колокол! Ведь ты умел раньше так чудесно отбивать время. Человечек-время словно услышал желание Сяо-си, высунулся наполовину из-под колокола и показал ему рукой, чтобы он дёрнул за верёвку. Сяо-си незаметно подобрался к верёвке и слегка наступил на неё. «Бом!» — тихо прогудел колокол. Жестяной пират моментально вскочил и изо всей силы ударил Фарфорового толстяка: — Опять барабанишь по коробке?! Не я ли тебе запретил? Фарфоровый толстяк испуганно заткнул уши пальцами: — Клянусь, что не трогал коробки. Похоже, что это настоящий колокол... Жестяной пират не позволил ему договорить и свирепо закричал: — Нет, нет! Это не может быть колокол! Ты трус! Тебе с перепугу мерещится звон. Ты забыл, что колокол давно уже нем, а все будильники, часы и часики испорчены. Ты, видно, от страха последние остатки ума потерял! Фарфоровый толстяк втянул голову в плечи, но продолжал твердить: — Не мог я ошибиться! Уверен, это всё-таки был колокол. Жестяной пират замахал руками: — Нет, нет! Быть не может! Ты мелешь вздор! Серая крыса, дрожа от страха, питала: — Ты прав, прав. Но почему-то мне вдруг почудилось, что зазвенел будильник, и я вспомнила, как приходилось нам нехотя браться за дело. Фарфоровый толстяк опять схватил бутылку и отпил здоровенный глоток: — А, чепуха! Пейте вино! Больше пейте и обо всём позабудьте! Однако Жестяной пират оставался хмурым. Зябко поёживаясь, он вытащил длинную сигару. — Мне хочется курить. Когда я курю, ничего не боюсь. Правда, что ты не барабанил по коробке? Не надо обманывать! Это в самом деле звонил колокол? Пожалуй, скорей надо закурить, а то что-то очень страшно. Сяо-си обеими руками ухватился за верёвку и торжествующе закричал: — Слушайте! Слушайте! Это настоящий колокольный звон! Такой чудесный, такой необыкновенно чудесный и чистый! И он изо всех сил рванул верёвку. Колокол качнулся и издал могучий густой звук: «Бом! Бом! Бом!» Негодяи пришли в неописуемый ужас. Жестяной пират в страхе завопил: — Колокол опять стал звонить! Спасайся, кто может! — И первым выскочил в окно. Фарфоровый толстяк и Серая крыса словно окаменели. Они растерянно продолжали, сидеть со своими бутылками вина, потом вдруг очнулись и пулей вылетели из башни. А Сяо-си, радостный и счастливый, не переставая раскачивал колокол. «Бом! Бом! бом!» — звуки колокола, словно удары бича, заставляли злодеев мчаться без оглядки. На бегу они затыкали пальцами уши, наступали друг другу на пятки, спотыкались и падали, вскакивали и снова пускались наутёк. Спустя минуту их и след простыл. ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ, О ТОМ, КАК ЗАЗВУЧАЛИ ЗВОНКИЕ ТРЕЛИ ИВОЛГИ Друзья ликовали. Они прыгали и танцевали, хлопали в ладоши и кричали. Картонный петух решил спеть для друзей и принялся громко кукарекать. Голос у него был сильным, но действительно грубым и неприятным. Однако радостное настроение друзей от этого ничуть не омрачилось, ему даже поаплодировали. Затем в круг вышел Медвежонок и весело пустился в пляс. Старичок вынул свою флейту и сказал ей: — Спой-ка и ты! Смотри не осрамись! Старичок поднёс флейту к губам и заиграл. Флейта искусно подражала песне иволги. Сначала полились чистые нежные звуки. Флейта словно рассказывала, что наступило лето и иволги, укрывшись в листве деревьев, восхваляют лёгкие облака, яркие лучи солнца, воспевают веселье, движенье и жизнь. Голосок флейты окреп, и родилась новая песня. Казалось, по небу мчались тучи, деревья тревожно шумели и крупные капли дождя тяжело падали на поверхность пруда. В порывах буйного ветра кружились лепестки цветов. Но буря скоро прошла, и вновь в голубом небе появилось солнце. Оставшиеся на листьях деревьев прозрачные дождевые капли сверкали в лучах солнца. Иволга успокаивала своих друзей-птичек: — Не надо печалиться. Мокрые крылышки скоро высохнут, и вы тогда сможете по-прежнему летать и веселиться. Старичок играл и играл, а морщин у него на лбу становилось всё больше, лохматые брови нависали всё ниже, по лицу постепенно разливалась бледность. Друзья были глубоко взволнованы песнею флейты. Сяо-си сидел, напряженно сжав руки; Кукла не мигая смотрела перед собой; Деревянный мальчик замер, положив голову на колени; Резиновая собачка тихо отбивала мм хвостом по полу; Картонный петух потерял свой обычный самонадеянный вид; Плюшевая утка широко открыла рот. Флейта вдруг запела ещё более красивую звонкую песню. Это была песня радости, но чувствовалось и ней и какое-то беспокойство. Казалось, иволга ищет свою подругу, порхает с одного дерева на другое, взлетает ввысь к облакам, мчится куда-то вдаль и не умолкая звенит её призывная песня. — Слушайте, слушайте, — прошептал Сяо-си. Что это звучит там? Где-то запела настоящая живая иволга. Голосок её был чистый, нежный. Его можно сравнить с журчанием ручейка в горной долине, с трепетаньем шёлковой ленты на лёгком ветерке, с падением жемчужной росинки с листка лотоса. Услышав пение настоящей иволги, Старичок с флейтой заиграл ещё вдохновеннее. Он улыбался; глаза ею сверкали и две слезы медленно катились по его щекам. Лицо же всё больше покрывалось бледностью. Флейта пела широко и свободно, ей легко и горячо вторила иволга. С каждой минутой иволга подлетала всё ближе, и песня её росла и крепла. Тут вдруг запела вторая иволга, третья, и вскоре целый птичий хор звенел вокруг. В их песне слышалось: наступило тепло, пришло светлое лето! Всё живое расти, летай, бегай, танцуй! Самое лучшее, что есть на земле, в воде и в небе, ваше. Всё, что есть прекрасного и что ещё будет, — всё тоже принадлежит вам. Не надо хмуриться и вздыхать! Веселитесь, не откладывайте до «завтра», до «следующего раза». Теперь время с вами неразлучно. К радостной песне иволги присоединились стрекотание сорок, свист ласточек, чириканье воробьёв, голоса самых разных птичек. Тут же стало слышно, как гудит ветер, шелестит листва деревьев, бурлит вода в реке и шумят морские волны. Недавно неподвижные облака тихо поплыли по небу. На землю упали крупные капли. Дождь кончился, и радуга засияла в голубой дали. Лёгкий ветерок донёсся до башни, и золотистые лучи солнца упали на подоконник. — Цветы! Посмотрите на цветы! — обрадованно воскликнула Кукла. — Они расцвели! Никто даже не заметил, как повсюду распустилось множество цветов. Тут были светло-коричневые гвоздичные деревья и, словно окутанные розовой дымкой, сливы; привлекали взор яркие пионы и разноцветные огромные хризантемы и астры; по заборам взбирался вьюнок, в пруде колыхались лотосы... В одно мгновенье облик Бухты кораблей, отплывающих завтра, совершенно переменился. ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ, ГДЕ НА НАШИХ ГЛАЗАХ ПРОИСХОДИТ ЧУДЕСНОЕ ПРЕВРАЩЕНИЕ Зрение у Куклы было отличное. Она долго и пристально всматривалась вдаль и, наконец, радостно закричала: — Посмотрите, вы только посмотрите! Корабли поплыли! — Что? Дайте-ка я взгляну! — бросилась к окну Резиновая собачка. Но зрение у неё не было таким острым, и, как она ни старалась, — всё равно ничего не увидела. Тогда она вытянула нос и принялась нюхать: — Да, я чувствую, корабли движутся. — Неужели? Как мне не терпится попасть домой и увидеть свою дорогую маму! Скорей к морю, пока не ушли наши корабли! — суетилась Плюшевая утка. — Корабли? — удивился Медвежонок и рассудительно заметил: — Нам нужен всего лишь один. Хватит нам места, спокойно доедем до дому. Все в один голос закричали: — Правильно! Домой! Пошли! Быстрей! Вдруг Деревянный мальчик испуганно воскликнул: — Какое несчастье! Старичок с флейтой умер! Как?! Не может этого быть! Но оказалось, что он и вправду умер. Никем не замеченный, он перестал играть на флейте и тихо опустился на пол. Его глаза были закрыты, а руки сжимали флейту. Он исполнил свою последнюю песню и больше никогда не сыграет своим друзьям. Все, опустив головы, стояли подавленные горем. Сяо-си сказал: — Он был таким хорошим, таким добрым Старичком! — Нет, он совсем и не был старым. Мог жить ещё долго — долго, — горестно вздохнула Резиновая собачка. — Он был героем, настоящим героем. Мы будем вечно его помнить! — заявил Картонный петух. Медвежонок добавил: — Это был замечательный человек. Плюшевая утка не могла поверить: — Может быть, он не умер, а только заснул? Деревянный же мальчик ничего не сказал, но его сердце билось очень громко, а слёзы так и лились из глаз. Кукла сорвала маленький красный цветок, красивый и душистый, опустилась на колени рядом со Старичком и положила цветок ему на грудь. — Посмотри! Это настоящий цветок, посмотри! — прошептала она. Но Старичок с флейтой глаз не открыл и не слышал запаха цветка. Кукла опустила голову и зарыдала,друзья тоже больше сдерживаться не могли и горько плакали. — Вы почему плачете? Что случилось? — неожиданно приподнимаясь, спросил Старичок с флейтой. Через секунду он уже стоял на ногах. Это было настоящее чудо. Старичок с флейтой умер и вновь ожил. Притом лицо его стало совсем молодым. Раньше у него на голове волосы почти не росли, но зато была большая борода, теперь же борода исчезла, а волосы стали густыми и чёрными. Его уже больше нельзя было называть Старичком. Перед ними стоял настоящий Юноша. Он внимательно посмотрел на своих друзей и бодро воскликнул: — Ну, о чём слезы льёте? Вот глупые! Я сейчас будто заново родился. Когда-то, давным-давно, одни добрый и мудрый Мастер игрушек сделал меня и, вложив в руки флейту, сказал: «Отныне ты должен доставлять людям радость, игрой своей вселять в их сердца надежду. Сейчас ты молод и полон сил, постарайся принести другим как можно больше пользы! Когда же наступит старость, не печалься, в награду за помощь людям к тебе возвратится молодость». И вот теперь перед вами уже не Старичок с флейтой, а готовый к новым делам Юноша. — А это у тебя на голове твоя борода выросла? — спросила Плюшевая утка. Медвежонок тотчас поправил сё: — Ну что ты говоришь! Это совсем не борода, это брови. Деревянный мальчик вставил: — Это волосы. Юноша захохотал: - Волосы ли, брови или борода — неважно. Главное, что я теперь молодой, могу и на флейте играть, и плавать, и на коньках кататься. И всякие лентяи и бездельники пусть теперь лучше не попадаются мне! ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ, И ПОСЛЕДНЯЯ, В КОТОРОЙ КОРАБЛЬ ДРУЗЕЙ ВЫХОДИТ В ОТКРЫТОЕ МОРЕ Весёлой гурьбой отправились друзья на берег моря Объявления на кораблях давно переменили, повсюду мелькало: «Уходит в плаванье сегодня». Из труб пароходов валил дым, паруса были подняты. Раздавались гудки, удары колокола. Было очень шумно. Море тоже изменилось: тихо плескались волны, и над ними реяло множество чаек. Друзья выбрали самую красивую парусную яхту и, счастливые, поднялись на борт. Только Юноша не захотел сесть на корабль, он решил остаться, чтоб Жестяной пират со своими приятелями больше не могли здесь хозяйничать. На прощанье он подарил друзьям синенький Мешок сказок, чтобы они слушали в пути разные чудесные истории. Перед отплытием было решено придумать «Бухте кораблей, отплывающих завтра» новое название. Ведь здесь опять были и ветер, и волны, и утро, и вечер, и корабли отплывали в точно назначенный срок. Посовещавшись, друзья переименовали этот край в «Сказочную бухту». Стоит ли говорить, что расставание остававшегося в Сказочной бухте Юноши с уезжающими друзьями было необычайно печальным. На яхте подняли паруса, и она стала медленно удаляться от берега. Друзья долго махали Юноше: — До свидания! До свидания! А он стоял и в ответ им кричал: — Счастливый путь! Счастливый путь! И вот Сяо-си возвратился к себе домой. Как бы надолго ни расставались дети со своим домом, как бы далеко от него ни уезжали, им никогда не забыть маму, и они, в конце концов, обязательно вернутся к ней. Закончил ли Сяо-си решать задачи по арифметике, был ли исправлен будильник. — точно я вам сказать не могу. Но одно я знаю наверняка — с этих пор Сяо-си хорошо понимал. как нужно относиться к своим урокам, ценить время и за игрой не забывать работу. Однако замолкаю — не известно, понравится ли Сяо-си, что я раскрываю его секреты. Замечу лишь, что тень у него опять выросла, и, конечно, она не может с ним спорить, а он — отказаться от неё. Что стало с Куклой, Медвежонком и другими друзьями Сяо-си, где они теперь и что делают, — об этом я вам рассказывать не буду. Если рассказывать, то потребуется много времени, а наша история про «Бухту кораблей, отплывающих завтра» и так затянулась.