Каждый строй одновременно является, очевидно, и путем к чему-то (даже госкапиталистический: — к уничтожению жизни на земле). И поэтому, если применять понятие «строя-пути», то описанный нами по его целям строй-путь можно будет уже безо всяких кавычек назвать идеальным.

Дальше мы постараемся доказать, что человечество неизбежно создаст такой строй-путь и вступит на него, если только… до того не истребит самое себя. Или — или, здесь третьего нам не дано.

Повторю. Был «тезис» — частная собственность на средства производства. Был «антитезис» — государственная собственность на эти средства (как основа квази-идеального строя). Возможен и синтез. Законы развития никому как будто еще опровергнуть не удалось.

Основное, что определяет природу человека и отличает ее от природы всех остальных живых существ — это, очевидно, сознание (включая в это понятие все его уровни).

Сознание дает человеку власть над природой и возможность осознать ее величие и красоту, сознание нее дает человеку, единственному из всех живых существ, ясное понимание своей смертности. И это осознание смертности, недолговечности, страх перед быстротекущим временем также оказывает двоякое влияние на человека и его жизнь.

Страх перед смертью и временем есть в сущности основополагающий стимул для творческой (в широком смысле), созидательной деятельности человека, для доброты и любви к себе подобным.

Всмотримся в свое подсознание: мы не можем не испытывать острой жалости ко всему живому, обреченному на короткое и быстротечное существование, неумолимо уходящее, как песок в песочных часах. В тончайшей, неостановимой струйке этих часов заключен страшный и ясный образ жизни и смерти, жизни как смерти.

Но всякое сравнение хромает, и жизнь, в отличие от песочных часов, — не замкнутая система, и каждая «струйка» жизни-смерти влияет на окружающую жизнь, оставляет свой след (другое дело, какой след: еле уловимый или заметный, идущий на пользу или во вред окружающей жизни).

Но как бы там ни было, если жизнь не ожесточила нас, мы всё равно не можем не испытывать жалости ко всему живому, обреченному на смерть, — от цветка до резвящегося щенка, — и уж тем более к человеку, который осознает всю красоту мира и сам представляет собой целый неповторимый мир. А испытывая эту тонкую, возвышенную жалость, мы не можем не испытывать острого стремления скрасить, сделать как можно более счастливой друг для друга быстротечную нашу жизнь. Из этой жалости и сопереживания и рождается всё лучшее в человеке: доброта и совесть (или чувство нашей ответственности), и так называемые абсолютные понятия добра и зла (или нравственные принципы).

Такова, очевидно, материалистическая гипотеза внебожественного происхождения всего лучшего в человеке. «Бог есть боль страха смерти». [14]

Но в страхе смерти заключен и «дьявол», первоисточник всяческого зла, творимого людьми друг другу. Источник хищного эгоизма и своеволия, малодушия и садизма, ненависти и злобы, стимул для злотворчества. В каком-то романе мне запомнилась сценка, как умирающий купец в припадке бешенства от страха перед смертью велит рубить свой сад. И будь у него «атомная кнопка» под рукой, он, наверное, нажал бы и на нее: раз мне погибать, так пусть гибнет и весь мир!

Страх перед смертью, концом, небытием стоит за всеми другими человеческими страхами: за страхом перед импотенцией и старостью, утратой любви и утратой (или необретением) творческих потенций, т. е. страхом, что ты сгинешь, не оставив следа. И отсюда же в нас страх перед всем, что символизирует для нас Конец, Небытие: страх перед темнотой, перед пространством и теснотой, черным и белым цветом, одиночеством…

И патологическая тяга к самой смерти, к бездне, наверное, отсюда же — от неосознаваемого желания разом избавиться от всех страхов, от неизбежного, затяжного умирания, от страха перед жизнью-смертью.

Борьба между богом и дьяволом сознания и есть, очевидно, главная пружина всех человеческих коллизий. Чем меньше защищен человек от страха смерти, тем больше этот страх овладевает им вместе со всеми своими «бесами». И люди испокон веков, осознанно или подсознательно, ищут защиты от страха перед смертью.

Что нее может защитить нас от него? Думается, полнота жизни, — возможность удовлетворять наши основополагающие потребности: возможность быть добрым, возможность любить, творить, созидать (и для этого познавать). Иначе говоря, быть нужным людям, быть не одному, ибо вместе легче бороться со страхами и легче «оставить добрый след».

Одиночество непереносимо для человека. Зло нее увеличивает одиночество. Поэтому стремление к добру — к преодолению одиночества, — не может не быть имманентным для человеческой природы.

Но чтобы быть добрым, повторю, надо иметь возможность делать добрые дела, влиять на мир и на людей. Когда у нас нет такой возможности, мы черствеем, теряем способность к сочувствию и к сопереживанию.

Короче говоря, люди «приговорены» либо к тому, чтобы в конце концов создать такие условия, при которых они могли бы быть активно добрыми, либо «броситься в бездну», для чего у них уже есть реальные возможности и средства.