— Насколько это касается работы, для У.Б. человеческий элемент как таковой вообще не существует, — провозгласила Лин, садясь рядом с Томом у окна.

— Пожалуй... — В голосе Тома звучало что-то близкое к сомнению. — И все же, Лин, у него должны быть обычные человеческие симпатии, просто он всегда умеет их глубоко прятать.

— Почему вы так думаете?

Лин знала, что опасно обсуждать У.Б. в таком тоне, как будто он ничего не значит для нее. Рано или поздно какая-нибудь неосторожная нотка в ее голосе может ее выдать. Когда Том говорил, она уловила слово «доброжелательность». Вдруг она почувствовала, как важно для нее, чтобы к Уорнеру Бельмонту — человеку, которого она любила, — относились бы с доброжелательностью — и Том, и все, кто его знает. Потому что слушать, как его хвалят, было неизмеримо слаще, чем услышать похвалу самой себе. Том продолжал:

— Нет, я совершенно точно знаю, что он не жалеет сил, если надо помочь кому-нибудь из наших в больнице. Помогает и советом, и практической помощью. Знаете, Лин, если бы у меня были какие-нибудь затруднения, я бы и минуты не сомневался, что могу обратиться к нему. Я иногда даже думал... — Том замолчал и слегка пожал плечами, видимо прогоняя какую-то давнюю мысль. Потом он опять заговорил: — И еще есть одно... Не знаю, говорила ли вам Оллмен, как она ухитрялась держать в порядке эту озорную ораву, которую теперь спихнули на вас?

— Нет, а как же?

Том фыркнул:

— Ну, с ними не так легко справиться, вы и сами увидите. Но Оллмен обычно грозила им тем, что, если они будут себя плохо вести, она не позовет У.Б. к ним в палату для осмотра.

— Но ведь это не от нее зависит! — сказала Лин, которую слегка покоробило от таких дисциплинарных методов своей предшественницы.

— Ну конечно. Но они-то не знают и никогда не решились бы проверить. Одной этой угрозы было довольно. Оллмен говорит, что это было безошибочным средством, мгновенно дающим результаты, потому что вся палата обожает — заметьте, просто обожает! — У.Б., так что ни один мальчишка не решился бы безобразничать, зная, что ему достанется на орехи от других. В общем, изобретательно! Вам тоже надо будет воспользоваться этим, Лин.

Но Лин медленно сказала:

— Я тоже видела, как он умеет ладить с мальчишками. Вы помните, я вам говорила о клубе Дениса Дорна? Так вот, все ребята просто льнули к нему, когда он появлялся среди них.

— Да, это-то и странно. Он прекрасно ладит с мужчинами, для мальчишек — он вообще кумир. Но вот с женщинами — особенно с вами, сестрами, — он все-таки обращается так, как будто вы машины: опустил монетку, и все зачикало-заработало. Неудивительно, что вас это возмущает.

— Я думаю, что я возмущаюсь не столько им, сколько сама собой, когда он тыкает меня носом, что я не то сделала, не достигла установленного стандарта. — Лин формулировала то, о чем она раньше думала, — что женщина отдает все самое лучшее, когда понимает, что от нее хотят получить только самое лучшее и ничего другого.

— Значит, вам не как с гуся вода, если он начинает уж очень допекать вас своими несправедливыми замечаниями? — спросил Том с любопытством.

Лин грустно улыбнулась:

— Если бы как с гуся вода, я бы так не переживала. Но я думаю, что едва ли найдется хоть одна сестра, которая не чувствовала бы то же самое после разговора с ним.

— Ну, в этом я все же сомневаюсь, потому что не у каждой есть такая самоотверженность и взыскательность к себе, как у вас, хотя У.Б. умеет вызывать такие чувства. А что, наверное, он все-таки вам нравится?..

Том замолк, почувствовав, что вся Лин вдруг застыла в каком-то непроизвольном Движении. Он бросил на нее озабоченный взгляд, но она не смотрела в его сторону. «Вот она, эта опасность, — думала она, — которую я сама, по глупости, навлекла на себя, когда поддалась искушению поговорить с Томом об Уорнере». Гордость заставила ее стараться из всех сил, чтобы любой ценой удержать в тайне свои чувства. Но она напрасно пыталась придумать какую-нибудь тривиальную, обычную уловку, которая бы прозвучала правдиво. И в конце концов первым опять заговорил Том.

Он сказал очень тихо:

— Извините, Лин, но, пожалуй, теперь поздно продолжать скрывать. Похоже на то, что я, сам того не зная, напал на правду. Только ведь он не просто нравится вам?

— Нет, не просто.

— Это он «кто-то», о ком вы мне тогда говорили?

— Да.

Том повернулся и крепко взял ее за плечи. С внезапным страхом она прошептала:

— Не нужно, Том! Здесь нельзя говорить об этом. Я сейчас на дежурстве...

Но он не обращал внимания и крепко сжимал ее плечи, тревожно и быстро говоря:

— Лин, это хуже, чем я думал! Я не спал ночами, без конца ломая себе голову над тем, кто бы это мог быть. Я перебирал мысленно всех мужчин, которых когда-нибудь видел говорящими с вами. Да, я даже обсуждал вероятность того, что это сам У.Б., хотя сразу же подумал, что вы должны отдавать себе отчет, что здесь не может быть реальной надежды для вас. Прежде всего, он полностью и абсолютно независим по характеру. Я даже как-то слышал его высказывания: он не признает зависимости ни от кого — ни от кого, вы слышите? Он не сказал, но дал понять, что не нуждается ни в чьем совете, помощи, расположении, ни в чем, ни от одного человеческого существа. И как же вы думаете, чем все это окончится для женщины, которая полюбит его? Чем это окончится для вас, Лин? Даже здесь, на этой работе, вы привыкли к тому, что вы нужны, в вас нуждаются многие. Разве у вас у самой в таком случае нет права ожидать от мужчины, которому отдаете свою любовь, того же: чтобы он нуждался в вас?