Найджел сел на кровать и взялся за голову.

— Не могу точно сказать, — ответил он наконец. — Могу поклясться под присягой, что слышал ее голос, и, по-моему, это было и до, и после того, как погас свет. А это важно?

— Все важно, но, в связи с уверенным заявлением Флоранс, ваши слова полезны как подтверждение. Теперь, если вас не затруднит, покажите мне комнату Токарева.

— Я, кажется, знаю, где она, — сказал Найджел. Он прошел в задний коридор и свернул налево. — Судя по моим воспоминаниям о его вокальных упражнениях, это должно быть здесь.

Аллейн открыл дверь. В комнате было исключительно опрятно. Доктор Токарев, по-видимому, провел абсолютно спокойную ночь. На кровати спали, но постель была почти не смята. На тумбочке лежали словарь Уэбстера и сильно потрепанный экземпляр «Крейцеровой сонаты» на английском.

— Очень вам благодарен, мистер Басгейт, — сказал Аллейн, — дальше я сам справлюсь.

Найджел удалился, довольный, что покинул атмосферу официального расследования, и в то же время, как ни странно, страдая от неудовлетворенного любопытства.

Инспектор Аллейн открыл гардероб и ящики, переписал их содержимое и тут обратил внимание на маленький плоский чемоданчик, аккуратно подсунутый под один из шкафов. Внутри оказался кожаный бювар с замочком, который поддался первому же прикосновению отмычки. В нем было некоторое количество машинописных документов на русском языке, несколько фотографий, по большей части самого доктора, и небольшой замшевый мешочек, в котором обнаружилась маленькая печать в стальной оправе. Аллейн подошел к письменному столу, смазал ее чернилами и сделал оттиск на листе бумаги. На нем четко и ясно отпечатался кинжал с длинным лезвием… Инспектор присвистнул сквозь зубы и, просматривая документы, обнаружил аналогичный отпечаток на многих страницах. Он переписал в свой блокнот пару русских фраз, тщательно вытер печать, положил все на место, защелкнул замочек бювара и убрал чемоданчик на место. Аллейн пометил в блокноте: «Связаться с Сумиловым по поводу вышеупомянутого» и, напоследок оглянувшись, вышел в коридор.

После этого он зашел в спальни Анджелы и Розамунды Грант и, наконец, посетил спальню, туалетную и ванную сэра Хьюберта Хэндсли. Везде он устраивал такой же тщательный обыск, переписывая одежду, роясь в карманах, сортируя, исследуя и возвращая на место все, что привлекало его внимание. Он не нашел ничего интересного и остановился в туалетной Хэндсли, чтобы закурить сигарету, когда легкий стук в дверь и вежливое бормотание за нею засвидетельствовали присутствие сержанта Бейли. Аллейн вышел в коридор.

— Прошу прощения, сэр, — сказал Бейли, — но я, кажется, кое-что нашел.

— Где?

— В спальне у леди, сэр. Я оставил там все как есть.

— Иду, — бросил Аллейн.

Они вернулись в спальню Марджори Уайлд, миновав Мэри, которая стояла на площадке, тараща глаза.

— Мэри, а что вы здесь делаете? Помнится, я вас просил оставаться у себя в течение часа.

— Да, сэр. Простите, сэр. Но хозяин спрашивал свою куртку, в которой оставил трубку, и мистер Робертс послал меня за ней.

— Скажите Робертсу, что мои указания надо выполнять. Я сам принесу трубку сэру Хьюберту.

— Да, сэр, — жалобно пискнула Мэри и стремглав бросилась вниз.

— Итак, Бейли, что у вас? — спросил инспектор, закрывая за собой дверь комнаты миссис Уайлд.

— У меня здесь хитрые ящики, сэр, — отвечал Бейли с видом этакого классового презрения к богатству.

Шесть ящиков из высокого комода георгианской эпохи были аккуратно выложены на пол.

— Нет у вас вкуса к антиквариату, Бейли, — укоризненно сказал инспектор. — Это действительно очень лакомый кусочек.

Он подошел к пустому остову комода и оценивающе погладил поверхность.

— Невероятно громоздкий, однако, — возразил Бейли. — В обшивке дна есть полость и во внутренней обивке тоже. Видите, сэр? Так вот, мне кажется, что кто-то примял содержимое нижнего ящика и протолкнул что-то маленькое и мягкое в его конец. И оно упало на дно. Вы даже можете его потрогать.

Аллейн опустился на колени и запустил пальцы в полость на дне комода.

— Подайте мне вязальный крючок со стола, — быстро сказал он.

Бейли повиновался. Чуть погодя инспектор удовлетворенно хмыкнул и выудил оттуда маленький мягкий предмет. Это была дамская желтая лайковая перчатка.

Инспектор вынул из кармана конверт и достал из него выцветшую, обгоревшую кнопку, на которой еще сохранились кусочки кожи. Он положил ее рядом с застежкой найденной перчатки и указал на них длинным пальцем.

Обе кнопки были совершенно одинаковые.

— Не так уж плохо для начала, Бейли, — сказал инспектор Аллейн.