Но Джулия продолжала извиваться под ним. Грудь ее тяжело вздымалась, рыжие волосы разметались по шелковой голубой подушке, глаза дико вращались. Она часто дышала сквозь полуоткрытые губы. Ричард видел полоску белоснежных зубов и кончик розового языка. Вечернее платье Джулии, и так-то едва прикрывавшее тело, превратилось в жалкую тряпку. Одна бретелька оторвалась, обнажив верхнюю часть нежной груди. Подол задрался до бедер, и Ричард увидел черную кружевную полоску, закрывавшую треугольный холмик.

Внезапно он почувствовал себя хорошо. Боль исчезла, осталось лишь осознание того, что он находится в состоянии сильного полового возбуждения и что удовлетворить свой острый сексуальный голод ему мешают лишь его брюки и черная кружевная полоска между бедер Джулии.

Атмосфера в спальне накалилась до предела. Ричард замер, Джулия тоже затихла. Он посмотрел в ее глаза, и то, что увидел в них, возбудило его еще сильнее.

– Нет, – прошептала Джулия, но она уже чувствовала его дыхание на своих губах.

– Да, – возразил Ричард и поцеловал ее.

Джулия со стоном раскрыла губы. Сейчас она не играла, ее желание было естественным. Ричард понял это по ее расслабившемуся телу, почувствовал в нежном жаре ответного поцелуя.

Он отпустил ее руки и прижался к трепещущему женскому телу. Джулия запустила пальцы в его черные волнистые волосы и жадно потянула голову Ричарда к себе.

Нетерпение – именно это чувство владело ею сейчас. Ей не терпелось ощущать его горячие губы, его прикосновения. Не терпелось иметь Ричарда ас-Саида глубоко внутри своей влажной пульсирующей плоти.

Я сошла с ума, пронеслось в затуманенной страстью голове Джулии. Я же не знаю его, а то, что мне известно о нем, не вызывает у меня восторга.

Ричард перевернулся на спину, не выпуская ее из объятий, и теперь Джулия оказалась наверху. Его пальцы заскользили по ее спине, а губы взяли в плен отвердевший сосок.

– Скажи, что ты хочешь меня, – пробормотал Ричард.

Его голос был бархатным и в то же время грубовато-хриплым. Ричард провел губами по изгибу ее шеи, и Джулия снова застонала.

– Скажи, – настойчиво повторил он. Вместо ответа она стала ловить ртом его губы. Ричард сел, сорвал с себя пиджак и галстук и стал торопливо расстегивать пуговицы на сорочке. Обнажившись до пояса, он снова опустился на Джулию, обхватил руками ее груди и завладел ее ртом. Короткими мучительно-сладостными стонами она будто подталкивала Ричарда к завершающей стадии этого сексуального безумия.

– Да, – сказала она. – Да, о да-а…

Ричард теребил ее соски, и Джулия все выше и выше взмывала на волне экстаза. Она выкрикивала его имя, и голова ее в такт этим хриплым полным страсти звукам металась из стороны в сторону.

– Посмотри на себя, – прошептал Ричард. – Ты только посмотри на себя.

И в следующую секунду все было кончено. Джулия словно окаменела в одно мгновение. Его слова перенесли ее на семь лет назад в комнату студенческого общежития, напомнив о внезапном ночном вторжении человека по имени Ричард ас-Саид, который назвал ее аморальной, хотя при этом смотрел на нее с нескрываемым вожделением.

Со дна души Джулии поднялась буря эмоций – гнев, ужас, отвращение.

– Слезь с меня! – сдерживая ярость, потребовала она.

Но Ричард не услышал. Джулия, увидев его лицо, возненавидела себя за то, что стала причиной его сексуального экстаза. Серебристо-серые глаза принца были прикрыты, черты красивого лица сведены мучительной судорогой вожделения. Джулия почувствовала, как к горлу подступает тошнота.

– Слезай! – крикнула она и ударила его кулаком в плечо.

Ричард моргнул и медленно открыл глаза, словно пробуждаясь от гипноза.

– У-би-рай-ся, – по слогам выдавила Джулия и снова ударила его наотмашь.

Принц поймал ее руки и, сведя над головой Джулии, прижал их к подушке.

– Слишком поздно играть в игры.

Голос его был низким и грубым, пальцы, стиснувшие ее руки, твердыми и жесткими. Джулия из последних сил старалась не паниковать, уговаривая себя: ведь это брат Дарси. Он высокомерный, властный, всесильный, но он не сумасшедший.

– Овладеть женщиной против ее воли – это не игра, – ответила Джулия, превозмогая страх.

– Против желания, говорите?