Смирнов Сергей Анатольевич
Шрифт:
Для этого была использована любопытная и оригинальная схема манипуляции.
С одной стороны, в ходе всей передачи постоянно упоминалась моральная слабость Горького. Вот как Сванидзе показывает ущербность Горького в детстве: «А в юности на Алешу Пешкова девушки не обращают ровным счетом никакого внимания». И уже через короткое время демонстрирует его сентиментальность (и, следовательно, слабость) наряду с жадностью:
«Горький заступается за блестящих русских интеллигентов. Помогает им вполне материально картошкой, валенками, тулупами. У него есть возможность оказывать эту бесценную помощь. Он не только известный писатель, но и часть новой власти. При этом, помогая своим братьям-интеллигентам правой рукой, левой он скупает у них, голодающих и замерзающих, художественные ценности. Вместе с Андреевой он основывает оценочно-антикварную комиссию (OAK). Горький — председатель, Андреева — комиссар. Вроде бы семейный бизнес».
Чуть позднее: «21-го умирает А. Блок, и тогда он [Горький] соглашается на отъезд». Отъезд Горького Сванидзе ставит в прямую зависимость от смерти Блока. Почему и как, не поясняется, но у зрителя остается смутное ощущение, что Горький испугался за свою жизнь. Вот, дескать, какой слабый и трусливый…
Еще позднее:
«Едва приехав в Германию, Горький жалуется Ленину, что все чертовски дорого. Ленин предлагает такой вариант: партия приобретает у Горького авторские права на его книги и так оплачивает его жизнь за границей. Деньги идут и после смерти Ленина. Порциями. Их приходится просить и отрабатывать лояльностью».
Здесь Сванидзе показывает: ради денег Горький готов был на все — даже на лояльность к большевикам (в других местах передачи указывается, что «Горький большевиков ненавидел»).
А вот как Сванидзе описывает поездку Горького на его малую родину, Волгу: «Писатель, как всегда, плакал». То есть, по утверждению манипулятора, «плакал» он «всегда».
А «всегда» плачут только слабые люди (здесь мы видим еще и приведенный вывод — прием 9).
И, наконец:
«После последней встречи с Алексеем Максимовичем в Москве большой его друг прославленный французский писатель Ромен Ролан в своем дневнике поставил диагноз Горькому: «Он слаб, он очень слабый человек. Мне кажется, что, если бы нас оставили наедине, он обнял бы меня и долго молча рыдал».
Теперь становится понятно, к чему клонил Сванидзе.
Оказывается, Горький — просто слабый человек (в этом случае мы видим еще и паразитирование на авторитете Р. Роллана, действительно выдающегося и талантливого человека — прием 7.2). В подтверждение своей версии о «слабости» и «продажности» Горького, Сванидзе использует высказывания режиссера Сокурова и поэта-путешественника Евтушенко (того самого, которого «фамилия Россия, а Евтушенко — псевдоним») Сокуров: «Горький был глубоко пронизан, ранен партийностью так же, как Эйзенштейн, например. Они все были смертельно ранены партийностью» (тут также паразитирование на авторитете С. Эйзенштейна).
Евтушенко: «Заметьте, что Горький пророчески написал великий образ Клима Самгина, интеллигента-ренегата, который сначала, будучи либералом, потом становится осведомителем».
Сванидзе заканчивает проведение в сознание аудитории установки на «слабость» и «продажность» Горького. Теперь он «укрепляет» мысль-ассоциацию о «нечистом» (в неизменной связи с именем А. М. Горького), словно бы случайно периодически напоминая о нем:
«Горький читает короткую сказку, и Сталин на последней странице пишет: «Эта штука сильнее, чем «Фауст» Гёте (любовь побеждает смерть)» («Фауст» Гете в первую очередь рефлекторно ассоциируется у аудитории с Мефистофелем, с Сатаной, с продажей души — что и нужно манипулятору, прием 6 — перенос значения): «Без охраны он [Горький] случайно оказывается в фойе соловецкого театра (было в лагере и такое). Стоит лицом к сцене, руки за спину. В эти руки заключенные вкладывают записки. Он перекладывает их в карманы пиджака. Потом складывает в чемодан, а чемодан пропадает. Когда находится, в нем только коробка с пеплом».
Необходимо пояснение: театр, пепел, мрачное и зловещее «чудо», попахивающее серой — это все атрибуты не просто сатаны, а именно театрального сатаны, наиболее знакомого интеллигенции, на которую и рассчитаны передачи Сванидзе. Это также перенос значения, прием 6.
И, наконец, финальное: «И за это он должен был отдать даже не душу, как Фауст, а всего лишь слова и поступки».
Зрителю окончательно навязывается мысль, что сотрудничество Горького с советской властью было равносильно сделке с Сатаной, с Мефистофелем. Конфликт «художник и власть», поднятый авторами передачи, принимает характер вечного противостояния добра и зла. Перед этим Сванидзе постоянно подчеркивал скадерность Горького, его любовь к славе, гонорарам, деньгам и комфорту. С другой стороны, на протяжении всей передачи большевики выставляются просто-таки чудовищами, мерзавцами, которые могут взять, но отдавать не будут или вместо денег подсунут черепки и золу…
В финале передачи воедино соединяется несколько информационных линий-установок («жадность» Горького, «дьявольская сущность» большевиков, назойливое напоминание о Фаусте и Мефистофеле) — и мы получаем результат, к которому стремился Сванидзе: Горький продал душу дьяволу (Советам) за деньги (тиражи, гонорары и пр.).
Эффективность манипуляции обеспечивалась тем, что на протяжении всей передачи Сванидзе регулярно резко бросал обсуждение с одной темы (собственно Горький) на другую (большевики, Сталин, Ленин и т. п.). Необходимая манипулятору информация внедрялась постепенно, но неуклонно. И, следует признать, умело, даже талантливо.
Пример «обеления» предмета манипуляции через использование «троянского коня» можно увидеть в информационных кампаниях начального периода «реформ», когда проводилась скрытая реклама США, капитализма, западных ценностей. Упоминания о «промышленно развитом западном мире», о преимуществах рыночной экономики перед плановой приводились в СМИ (в статьях, передачах и выступлениях отдельных лиц) регулярно. Но они были отделены друг от друга другими потоками информации, окружающими человека в современном мире. Причем начиналось с малого: что конкуренция эффективна и повышает качество товаров, что безработица стимулирует высокую культуру труда и т. п. Постепенно «градус повышался»: делались заявления, что «и нам так же неплохо бы сделать», «нужно вводить элементы рыночной экономики», «нечего нам с США соперничать — мы же так многому можем у них научиться».