Дьюит не мог понять, отчего О'Гвинн так упрямится, но ясно стало одно: старик не так боялся смерти, как ответа на вопрос. Ничего с ним таким путем не сделаешь. Бешенство Дьюита утихло так же внезапно, как вспыхнуло. Он отшвырнул лопату, снова уселся на песок и рассмеялся, глядя, как О'Гвинн, словно огромное насекомое, пытается разгрести песок и высвободиться, изрыгая ужасные проклятия.

— Если бы вы видели, какой вы смешной! Если бы тут были дети, они порадовались бы и спросили: «А что дедушка делает там внизу?»

— Чертов сыщик, тысячу проклятий на твою голову! Вот вылезу и раздроблю тебе кости, задушу и глаза вырву, — хрипел могильщик.

— А вы и правда кровожадный, — издевался Дьюит. — Пожалуй, моя прямая обязанность позаботиться о том, чтобы из этой ямы вы попали прямиком в другую.

— Вы, вы, вы… — О'Гвинн задыхался. Внезапно он начал хрипло смеяться, лицо его смягчилось, и в каждой морщинке притаилось веселье. — Черт побери, вы же как бешеный пес! — воскликнул он, а когда ему удалось наконец вытащить ногу, оставив в песке башмак, он стал шевелить пальцами, которые уже затекли, а затем принялся выкапывать башмак из песка. — Что мне за дело до ваших убийств! Таких, как я, которые надрываются за полтора фунта в месяц, волнует, как бы прожить. Вот, посмотрите, дыра на носке больше, чем сам носок…

— Это-то я давно вижу, — посочувствовал Дьюит и достал бумажник. — Сколько вы зарабатываете в месяц?

— Ну, это же только дополнительный приработок, церковный приход считает, что я занят всего пару часов в неделю…

— Не лгите, О'Гвинн. Сами себе вредите.

— Ну, получается на самом деле полтора фунта. Только в марте и апреле, когда с наступлением весны Господь прибирает чахоточных, я получаю два фунта. Но и то не каждый год.

— Ладно, два фунта в месяц, то есть двадцать четыре в год. — Дьюит вынул из бумажника несколько банкнот и показал О'Гвинну. — Вот вам ваш заработок за целый год, а могло быть и больше, если бы вы не старались меня надуть. А теперь ответьте мне, кто это был?

— Пятьдесят фунтов, и тогда я рискну ответить на этот трудный вопрос.

Дьюит спрятал деньги.

— Ладно, до следующей встречи. Пока.

Не успел он отойти и на несколько шагов, как старик прокричал ему из ямы, чтобы он вернулся. Ведь бедному ирландцу не дано отстаивать свои права, он вынужден продавать за гроши даже то, что для него свято.

— Кто это был? — Дьюит едва успел произнести свой вопрос, как О'Гвинн уже тщательно спрятал деньги во внутренний карман куртки.

— Этого я вам не скажу. Но покажу кое-что, если пойдете со мной. Стоит посмотреть, а выводы вы сумеете сделать сами.

Дьюит помог старику вылезти из ямы, и они пошли к сараю, где О'Гвинн держал инструменты. Он открыл ящик, вытащил сначала пару мешков, а потом — Дьюит даже прищелкнул языком — жесткую театральную маску на палочке. Дьюит сразу вспомнил о мистерии в богадельне, а когда получше рассмотрел находку, смог бы поклясться, что именно эту маску архангела держал в руке старый актер. Черты лица были благообразны и излучали доброту.

— Где вы ее нашли?

— У скал, недалеко от входа в потайной лаз.

— А кто в ней был?

— Вот этого-то я как раз и не знаю, — проворчал О'Гвинн. — Если бы я знал это, то взял бы с вас не эти несколько фунтов, а вдесятеро больше, помоги мне Бог!

По его печальной физиономии видно было, что он говорит правду.

— Ну хоть что-нибудь вы разглядели, даже если было совсем темно? Кто прокрадывался в лаз? Был ли это мужчина или женщина? Быстро ли двигался этот человек? Или с трудом?

— Нет, не мужчина. С трудом ли двигалась? Да нет, вовсе наоборот! Она прыгала по скалам, как серна.

— Вы увидели ее, когда она вышла из тайника?

— Да. Я пытался ее догнать, но нечего было и думать.

— А вы предполагаете, кто бы это мог быть?

— Предполагаю… то же, что и вы, — О'Гвинн явно уклонился от ответа. — Но что толку, если нет никаких доказательств? А их нет. Я уже везде поразведал, а прежде всего в богадельне, где у меня есть знакомый садовник. Но никто этой женщины там не видел. И все-таки я попытался что-нибудь выведать в подземном ходе, но зря старался. Залез туда, да сразу и вылез. Ничего там не было, совсем ничего.

— А что она хотела тайком найти в доме?

— Что же еще кроме завещания? В первый раз она поспорила с Энн, а во второй — с Лайной. Только она одна и знает, что произошло в этих древних стенах, а больше никто. Но даже самый ловкий судья не выудит из нее ни одного слова, так что все останется, как в мистерии.

Дьюит спрятал маску под пиджак.

— Не знаю, умеете ли вы молчать, О'Гвинн, но если не проболтаетесь, то будете получать от меня по пять шиллингов в день. Помните об этом, особенно после третьего стаканчика.