— Если вам безразлично, быть ли вместе с нами или сидеть в одиночестве,— сказала я с притворной обидой,— то мне совсем не безразлично, проведу я с вами еще несколько часов или нет; я просила вас доставить мне это удовольствие, но как видно, не заслуживаю его.

— Не заслуживаете! — повторила она, умоляюще сложив руки.— Боже! Кто может устоять и не полюбить вас? Будь по-вашему, мадемуазель; но сколько я должна взять? Раз вы усомнились в моих добрых чувствах к вам, я сделаю все, что вы потребуете, и пойду с вами. Теперь вы довольны?

Говоря это, она взяла мой кошелек. Я даже поцеловала ее от радости; мне нравилась ее манера держать себя, благородная и добросердечная, а эта короткая беседа с глазу на глаз еще больше привязала меня к ней. Со своей стороны, и она ласково обняла меня.

— Не будем больше спорить,— сказала она,— беру у вас луидор, этого хватит, ведь важно только, чтобы я что- нибудь взяла.

— Нет,— ответила я, смеясь,— пусть даже нам осталось всего четверть лье езды, я требую, чтобы вы взяли больше.

— Хорошо, возьмем два, чтобы положить конец спорам,— отвечала она,— и пойдемте!

Я повела ее в столовую. Только что подали на стол, и нас ждали. Все приветливо встретили нас, особенно много внимания к незнакомке проявляла госпожа Дарсир.

Я обещала строго наблюдать за ней во время еды и сдержала свое слово, по крайней мере, делала вид, что наблюдаю. Остальные меня за это упрекали, спорили со мной, но я не сдавалась.

— Я взяла на себя обязанности быть непреклонной,— сказала я,— только при этом условии наша спутница согласилась прийти сюда, и я исполняю свой долг.

Моя строгость, однако, была лишь предлогом для того, чтобы выбирать для нее все самое легкое и питательное; она шутя жаловалась, что я ее притесняю, но и на самом деле ела очень мало.

Все чувствовали, как много бы они потеряли, если бы ее не было с нами за столом; мне показалось даже, что с ее приходом все стали любезнее и остроумнее.

После обеда мы снова сели в дилижанс, а вечером опять все вместе ужинали на постоялом дворе.

На другой день, уже в одном лье от Парижа, к нашему дилижансу подъехала карета, и чей-то голос спросил, нет ли тут госпожи Дарсир. Это был стряпчий, которого моя приятельница просила выехать ей навстречу и приготовить комнаты для нее в гостинице. Она тотчас же выглянула из окна дилижанса.

Но вещи пассажиров были сложены в ящике на запятках экипажа; их трудно было достать в пути, и мы решили доехать до маленькой деревушки под самым Парижем, где кучеру все равно надо было остановиться по своим делам.

Пока вытаскивали наши сундуки и корзины, незнакомка отвела меня в сторону и здесь, в небольшом крестьянском дворике, обняла меня и попросила взять обратно неизрасходованные два луидора.

— Зачем же! — запротестовала я.— Ведь вы еще не доехали, оставьте их пока у себя, мне все равно, когда я их получу, сегодня или завтра. Или вы не хотите больше видеть меня, вы намерены расстаться со мной навсегда?

— Нет, мне было бы очень жаль расстаться с вами,— ответила она.— Но ведь мы уже все равно что в Париже; можно сказать, я дома.

— Как хотите,— сказала я, отступив на шаг,— а я оставлю вам эти деньги нарочно, чтобы вам пришлось дать знать о себе и сообщить, где я могу вас видеть.

Она засмеялась и шагнула ко мне, но я опять отступила.

— Нет, все напрасно,— крикнула я ей, смеясь.— Мне нужна гарантия. Итак, где вы живете?

— Я все равно собиралась указать вам адрес, по которому вы меня найдете,— ответила она,— имя мое Дарнейль (это было название одного ее маленького имения; настоящее же свое имя она скрыла), а узнать обо мне вы сможете у господина маркиза де Вири (одного из ее друзей), живущего в Марэ, на улице Людовика Святого, а теперь скажите вы, в свою очередь, где мне вас искать?

— Я не знаю названия квартала, где мы остановимся,— отвечала я,— но завтра я кого-нибудь к вам пришлю или же приеду сама.

В это время меня позвала госпожа Дарсир, и я вышла из дворика, чтобы присоединиться к ней; незнакомка последовала за мной; она попрощалась с госпожой Дарсир, я нежно поцеловала ее, и мы уехали.

Через час мы уже были в гостинице, где стряпчий снял для нас комнаты.

Мы прибыли довольно рано, и я охотно поехала бы к моей матери, но госпожа Дарсир так устала, что не в силах была меня сопровождать. Конечно, она могла бы отпустить со мной свою горничную, но предпочитала, чтобы я подождала до завтра.

Я решила отложить поездку, тем более что, как мне сказали, от нашего дома было очень далеко до квартала, где жила моя мать; само собой понятно, что мне не терпелось ее увидеть и с нею наконец познакомиться.

На следующее утро госпожа Дарсир, понимая мое нетерпение, пожертвовала своими делами ради моих, и в одиннадцать часов мы уже сидели с ней в карете и ехали на улицу Сент-Оноре, против монастыря Капуцинов, согласно адресу, по которому я в последнее время писала моей матери, не получая, впрочем, ответа.