Шрифт:
Когда Левитан говорит, он заметно кривит рот, чтобы капельки слюны не попадали в микрофон.
Наш текст был внимательно им проработан: в нужных местах были проставлены ударения, а слова, которыми требовалось «спедалировать», были подчёркнуты. Левитан начал читать, но как только он с пафосом произнёс фамилию Раушенбаха, мы с Севкой расхохотались – так это было здорово сработано!
— Ребята, — строго сказал Левитан, — так дело не пойдёт.
Он дал нам две подушки с дивана, в которые мы уткнулись, пока он читал...
Подготовка раушенбаховской полосы шла в «КП» полным ходом. Из большой фотографии Валерки Быковского вырезали лицо, вклеили физиономию Раушенбаха, пересняли и с этой подделки сделали клише. Сочинили послеполётную пресс-конференцию «космонавта» в Академии наук, телефонный разговор «космонавта» с «мысом Пицунда» (фамилию Брежнева «употребить» в печатном тексте всё-таки не решились), заметку с родины «героя» «Ленинград ликует», «Сообщение ТАСС» и т.д. С моей точки зрения, было, по крайней мере, две отличных находки:
1) во время разговора с мысом Пицунда «космонавт» Брежневу ничего не говорит, кроме: «Спасибо, спасибо», а в конце плачет в трубку от умиления;
2) на пресс-конференции в Академии наук журналист напоминает «космонавту», что он ел в корабле смородину, и спрашивает: какая была смородина – красная или чёрная? Космонавт долго шепчется с академиком Е.К.Фёдоровым, который руководил этими пресс-конференциями (не имея к космонавтике никакого отношения!), потом говорит: «Хорошая была смородина!».
В наборном цеху распространился слух, что «Комсомолка» верстает полосу о каком-то новом космонавте, а другие редакции об этом не знают. Появились лазутчики из «Правды» и «Советской России». Я стоял у талера 33 и отгонял любопытных. Изготовление любой печатной продукции, даже самого невинного содержания, каралось очень строго, я понял, что назревает крупный скандал, и, едва полоса была забита, срочно стал её прокатывать. Это абсолютные раритеты: полоса эта существует в 12 экземплярах: две полосы у Раушенбаха, одна – у Королёва, по одной – у Галлая, у меня, у моих ребят из отдела науки: Биленкина, Губарева, Репина, остальные – у ребят, готовивших юбилей. Откатав 12 экземпляров, я велел срочно рассыпать набор.
33
Талер – стол с металлической плитой для подготовки типографской печатной формы к печатанию.
20 января к 19.00 в «Звёздном» собралась, наверное, половина всех строго засекреченных «космиков» страны. Не начинали: ждали «царя зверей» – Королёва. Вскоре он появился с Ниной Ивановной 34 , на плечи которой был наброшен палантин из чернобурок. Столы были накрыты на втором этаже, и на лестнице, и в зале шеренгами по обе стороны прохода стояли люди, приветствуя Главного. Королёв со многими здоровался за руку. Я стоял где-то во 2-м или в 3-м ряду, но он разглядел меня, подошёл, народ расступился, он пожал мне руку, пробормотав что-то дежурное, вроде того, что рад меня видеть. Ну, теперь я уже начисто ничего не понимаю!
34
Королёва Нина Ивановна (1920-1999) – жена С.П.Королёва.
Борис Викторович Раушенбах, Нина Ивановна и Сергей Павлович Королёвы на банкете в ресторане «Звездный». 20 января 1965 года
Юбилей прошёл на славу! Столы стояли буквой «П», в центре перекладины сидели Раушенбах с Королёвым, их жёны и практически все замы Королёва по ОКБ. Сначала показывали диафильм. Когда на экране появился 2-летний БВ в распашонке, а Юрка Спаржин, который читал текст, сказал строгим голосом: «В 1917-м вопрос выбора для Раушенбаха не стоял: это была его революция!» (БВ родился 18.01.15), хохотал весь зал. После череды тостов включили пленку с «Сообщением ТАСС». Хохотали все. Мишин 35 и Черток 36 удивлялись:
35
Мишин Василий Павлович – заместитель С.П.Королёва, академик. Герой Социалистического Труда, лауреат Ленинской премии.
36
Чepтoк Борис Евсеевич – заместитель С.П.Королёва, академик. Герой Социалистического Труда, лауреат Ленинской и Государственной премий.
— Ну как же ловко, черти, сделали! Ну, полное впечатление, что это натуральный Левитан!..
Напрасно я бегал от одной кучки гостей к другой и всем доказывал, что это действительно Левитан, никто не верил. Потом настал час моего газетного триумфа. Почти все тексты полосы я читал вслух, прерываемый раскатами хохота. Для ракетчиков – главное то, что всё это было напечатано на газетной полосе, типографскими буквами – вот что никак не укладывалось в их инженерных мозгах! БВ был в восторге, Королёв от смеха прослезился. Потом подозвал меня и сказал: «Давайте мы с вами коньячку выпьем». (Эта реакция Сергея Павловича совершенно непредсказуема, как и все его реакции: персонально, как я мог наблюдать, а я очень внимательно наблюдал за ним весь вечер, он ни с кем больше не пил.) Из чёрной бутылки «Napoleon» налил мне и себе по рюмочке, мы чокнулись и выпили.
У меня через год тоже юбилей, — сказал Королёв почти шёпотом, с совершенно несвойственной ему просительной интонацией в голосе, — можете мне тоже сделать такую газету?
— Да о чём вы говорите! — воскликнул я. — Да мы вам не полосу, а целый номер сделаем!
И года не прошло после этого разговора, как Королёва не стало. Эту просьбу Главного конструктора я не выполнил.
Незадолго до юбилея Раушенбаха был разговор с СП 37 в Подлипках. Говорили о моей книжке 38 . Королёв требовал, чтобы я равнялся на Льва Толстого, убеждал меня в необходимости продолжения повести, когда мои герои уже будут работать на Марсе. Я возражал, что никакого продолжения не надо, что тогда это будет уже просто плохая фантастика. Вдруг, совершенно без связи с предыдущим разговором он говорит небрежно:
37
Сергей Павлович Королёв
38
«Кузнецы грома» (изд-во «Советская Россия»).