— Тебя, часом, мамка из люльки вниз головой не роняла? — изумилась я. Ничего себе, родственничек отыскался на мою голову!

— Иди, иди, — Понька настойчиво подтолкнул меня к крыльцу. — Дома поговорим. Счастливо оставаться, уважаемый. Да, а от моего забора ты всё-таки отойди!

Я беспомощно посмотрела на Дара. Что тут скажешь? Похоже, дурня проще прибить, чем убедить!

Наверное, Дар пришел к такому же выводу. Неприязненно глядя на недоумка, он щелкнул в воздухе пальцами, словно отвесил кому-то крепкий щелбан. Кому — стало ясно в тот же миг. Выпустив мой локоть, Понька пролетел с десяток шагов, впечатался в стену горестно застонавшей избы и сполз на землю, мыча и потирая вспухающий на глазах лоб. Кажется, я даже услыхала, как в его пустой голове что-то загудело.

— Вот сколько тебе можно говорить, — вздохнул чародей и легко перемахнул плетень, — чтобы ты никуда без меня не ходила? И что с тобой — ты разучилась колдовать? Или мы с Зораном вчера у тебя слишком много сил выкачали? Слушай, а это вообще кто? Местный сумасшедший?

— Дар, это Понька, — я с облегчением вцепилась в руку мужа, — сын тетки Брони. Ну, помнишь, я тебе рассказывала?

— А-а-а, — заинтересовался чародей, — Броня — это та злобная баба, которая вселилась в твою избу, а тебя определила себе в холопки? А затем выгнала в зимний лес?

— Ну… да. Они все, кроме Поньки, погибли — ну, тогда, весной. А он… думаю, он и взаправду больной на всю голову.

"Больной на всю голову" оказался недоволен поставленным диагнозом. Всё еще потряхивая этой самой нездоровой частью тела (словно надеялся, что вот-вот там забренчит одинокая, но очень умная мысль!), он обиженно прогудел:

— Вот ты, значит, как! Сестру, значит, свел, да ещё и колдунствуешь? Последнего здоровья лишаешь? А вот я сейчас на тебя старосте пожалуюсь! Живо виру за нанесенные обиды уплатишь!

— А он что, и правда твой брат? — недоверчиво спросили с улицы.

Я обернулась — и ойкнула. Из-за многострадального плетня на нас глазела целая толпа народа: князь Гордята, пяток ратников из его свиты, среди которых я заметила довольного собою Щапа (верно тебе говорю, князь, своими глазами видел, как твоя невестка вниз по улице шмыгнула!), невысокий мужичок с козлиной бородкой и в новой богатой шапке — видно, здешний староста, а также жадно наблюдающий за всеми Степка.

— Так что, это твой брат? — повторил свой вопрос Гордята.

— И даже не родственник, — коротко ответила я, но тут же в сердцах прибавила: — Чур, чур меня от подобной родни! Никто он мне. Никто, и звать никак.

Козлобородый староста испуганно закивал — дескать, нету у этого бестолкового Поньки никаких родственников, никогда не было и впредь не будет!

Тем не менее, мой любознательный деверь не угомонился, пока не вытянул из меня всю историю.

— Значит, говоришь, это то самое село?

— Вторую кротовину Зоран размечал, — пожал плечами Дар. — Мне, если честно, даже не пришло в голову, что это и есть Славкино Запутье.

— А теперь этот смерд хочет, чтобы ты снова к нему в холопки пошла? — неизвестно почему развеселился Гордята. Я кисло скривилась. А князь захохотал: — Да только нынче по закону он твой холоп!

— Что? С какой стати?!! — одновременно проговорили мы с Даром, я — изумленно, а он, как мне показалось — с досадой.

— Братец, — хитро поинтересовался Гордята, — а ты, часом, не забыл о том свитке, что я тебе передал на следующий после твоей свадьбы день? — Дар поморщился, но помотал головой. Не забыл. — Что там было? — и, не дождавшись ответа, князь повернулся ко мне: — Наш отец, великий князь Велимир, пожаловал своему сыну, твоему мужу, титул князя и наместника Северных земель, в которые входит и Березань с деревеньками, и твой Черный Лес с окрестными селами. Ну, а Запутье — в их числе. Свадебный, так сказать, подарок отца сыну. Теперь вы вольны распоряжаться этими землями и живущими на них людьми по своему усмотрению.

— Ну да, — нехотя подтвердил мой чародей, — было дело. Только я тебе сразу сказал, что мне такой подарок ни к чему. Я не политик, а маг. Меня интересует алхимия, науки и ремесла, а не выколачивание податей.

— Ну, так не выколачивай, — милостиво разрешил старший брат. — Пожалуйста, изучай тут свои науки и развивай ремесла — никто ж не против! Отец, кстати, очень на это рассчитывает.

Дар скрипнул зубами. Что-то не похоже, чтобы расчеты родителя его сильно радовали. А мой деверь, между тем, продолжил:

— Ну так, сестрица дорогая, что ты пожелаешь сделать с этим вот ничтожеством? — не глядя, он дернул подбородком в сторону ошеломленного Поньки, до сих пор жмущегося к стене избы. — Хочешь, он будет твоим личным холопом?

— Избави меня Боги! — я не сумела скрыть своего отвращения. — Да и какой из него холоп? Жрет в три горла, работать не умеет — за них с братом всю жизнь впахивали несчастные дети, сироты, которых их мамаша брала на так называемое "воспитание". Кстати, с ведома и молчаливого согласия остальных селян!