— Не преувеличивайте, мистер Исаакс. Что подмастерье против мастера? В делах я ребенок по сравнению с вами.

Мистер Исаакс улыбнулся в свою черную, мефистофельскую бородку. Было заметно, что комплимент затронул его слабое место.

— Ах, дела! — произнес он. — Что вы скажете о предложениях, которые мне делают некоторые господа? Взгляните на это письмо. Я получил его сегодня утром.

Он бросил седовласому профессору конверт с иностранной маркой; тот вскрыл его и устало взглянул на подпись.

— «Именем его высочества великого герцога Меноркского, Эстебан Пакено, министр финансов», — прочитал он вслух. — Ради всего святого, что у вас за дела с великим герцогством Меноркским, мистер Исаакс? Я думал, подобные дела не входят в сферу ваших интересов.

— У меня нет с ним никаких дел, профессор. Это великое герцогство полагает, что я буду иметь с ними дело. Прочтите письмо, и вы все поймете.

— «Мистеру Эрнесту Исааксу, банкиру, Ломбард-стрит, 27, Лондон, Сити, Англия. Dear sir, [39] не будучи знаком с почтенной банкирской фирмой… но будучи наслышан о поддержке, которую Вы оказали сербскому государству… я частным образом обращаюсь к Вам с предложением, которое может оказаться интересным для такого финансиста, как Вы… Состояние подавленности, в котором сейчас находится фондовый рынок, не могло не затронуть Вас, причем в Вашем отечестве период ожидания должен проходить еще тяжелее ввиду принятия бюджета Ллойда Джорджа… все более очевидными становятся преимущества инвестиций не в промышленные бумаги, подверженные непредказуемым флуктуациям, а в надежные и рентабельные предприятия… между тем государственные бумаги остаются малопривлекательными для инвестиций… самая высокая рента, которую они могут дать, никогда не превышает пяти процентов… ввиду этого, в наших обоюдных интересах, я предлагаю Вам предприятие, которое сочетает в себе надежность государственных бумаг и высочайшую прибыльность частного предприятия». By Jove, мистер Исаакс, неужели от этого у вас не текут слюнки? Кто бы ни был этот сеньор Пакено, его английский весьма соблазнителен.

— Да, если ничего больше об этом не знать! Но продолжайте, профессор.

— «…как явствует из приложенных таблиц, урожайность наших оливковых угодий растет с каждым годом. Согласно цифрам, с 1900 по 1909 год прирост составил тридцать пять процентов… цифры совершенно надежны, так как происходят из статистического бюро великого герцогства». Гм… «Как видите, ежегодная прибыль на сегодняшний день оценивается в сто двадцать пять тысяч песет… от имени министерства финансов великого герцогства делаю Вам следующее предложение… дать нам кредит в шестьсот тысяч песет, который предоставляется Вашим банкирским домом непосредственно или в виде ценных бумаг…»

— Выпустить облигации государственного займа Менорки, профессор! Разве не прекрасная мысль?

— «…сроком на тридцать лет под восемь с половиной процентов годовых и сверх того — гонорар, причитающийся Вам как администратору: треть годовых налоговых сборов с упомянутых оливковых угодий, каковой налог целиком и полностью поступает в обеспечение наших обязательств по погашению долга и выплаты процентов. В соответствии с декретом великого герцога от 1885 года доходы брутто со всех оливковых угодий Менорки и принадлежащих ей островов облагаются налогом в тридцать процентов; этот доход, как мы уже показали с помощью приведенных цифр, в настоящее время постоянно растет…» Но, мистер Исаакс, это же тридцатипроцентный налог и сверх того… погодите… двенадцать тысяч пятьсот песет ежегодного вознаграждения! На тридцать лет — при растущем урожае оливок! Вы, конечно, примете предложение?

— Принять предложение, профессор! Вы сошли с ума. Как прикажете его принять? Ни один приличный банкирский дом Европы не станет связываться с Меноркой. Черт возьми, кому захочется иметь дело со злейшими ростовщиками и финансовыми акулами!

— И поэтому вы оставляете восемь с половиной процентов годовых и треть доходов ростовщикам!..

— А что прикажете делать? Нужно беречь свою репутацию.

— Но у вас же нашлись деньги для Сербии. Для уби…

— Тише, тише, профессор. Это приносит всего лишь семь процентов, да и сербские декорации ничем не хуже других, разве нет?

— О Зевс, если бы я мог постичь высоты финансовой политики! Так значит, заботясь о хорошей репутации, которая, впрочем, ничуть не страдает оттого, что вы предоставляете займ Сербии, вы отказываетесь иметь дело с Меноркой?

— Я должен, должен отказаться, профессор. Я не могу иметь дел с недобросовестными банкирами. Я человек строгих моральных устоев.

— И к тому же член парламента, это правда. Вы не будете против, если я заберу это письмо вместе с приложенными таблицами? Как вам известно, мои моральные устои не так строги, как ваши.

— Пожалуйста. Но вернемся к делу. Вы возьметесь за дело Горнштейна?

— Только ради вас, мистер Исаакс. Чтобы искупить ту шутку, которую я сыграл с вами в 1907 году. Сколько времени дал вам Горнштейн? Полагаю, сроки не слишком велики.

— До двадцать второго. Шесть дней.

— Чего он хочет?

— Немыслимую сумму… двадцать тысяч фунтов.

— Сколько всего писем?

— Кажется, шесть.

— А в какую сумму вы бы оценили их сами — между нами, по-дружески?

— Между нами? А, понимаю. Скажем, в 6000 фунтов.

— Вы — король среди собирателей автографов. Через пять дней вы получите письма. Какой адрес у Горнштейна?

— Ферлонг-лейн, 12, E. C. У вас уже есть план?

— Три. Посмотрим, какой из них окажется лучше. Как только появятся новости, я сообщу. А пока — адье, мистер Исаакс. Утро вечера мудренее.

Седовласый гость мистера Исаакса тяжело поднялся с кресла и пожал руку хозяину. Великий финансист проводил взглядом гостя; тот с поклоном исчез за обитыми створками дверей, и тогда, снова опустившись за стол, хозяин пробормотал: