– Жуки будут господствовать среди углей конфликта, мистер Атом. Как идиоты господствуют в этом котле злобы и…

– Ты в домике, док, – не считая неожиданностей. И ты с ними не справишься. Ты конформист из лагуны. Спорим, ты не представлял, что нить преступлений завяжется такими узлами, когда кодировал её. Если я буду дальше смотреть на тебя, я умру от скуки.

– Или от моей пули.

Дверь распахивается за спиной ДеВорониза и Кэндимен вваливается внутрь, балаболя.

– Я должен был знать, сэр, – говорит он, пытаясь сфокусироваться на Атоме. – Да у вас тут прямо облако яда. Знали бы вы, что он играет на себе. Громадные глобулы в переулках, сэр, я могу указать вам главу и строку его порочности…

Уже не радостный и непробиваемый, он передёргивается, смотрит вокруг, словно ни в чём не уверен.

– Ты на связи, Кэндимен?

– … в той свивающейся катастрофе, которую зовут миром. Отказ определяет вас среди подвижной жестокости. Отличная оценка, сэр… – Он опирается о стену и тяжело соскальзывает на пол, его голос слабо трепещет.
– … преждевременное прерывание методической процедуры … и подпольные муравьи роятся, как электроны… хватит агонии … к чему продолжать … – Он очень жалостно смотрит вверх, перемена в нём подчеркивает слабеющие рыдания. Может, время и пренебрежение сделали свою работу над его мозгом, но первое ясное заявление К:

– Я не воровал Гогола. – Его дух пронизан ядом. – Не больше, чем Шульц воровал у меня. И я вообще не слышал о Замятине!

– Видишь? – лает ДеВорониз, указывая пистолетом.

– И чего ты кривишь моську – ты получил, что хотел, так? Вот он. Эй, К, Брод неласково обошёлся с твоим завещанием, а? Ты будешь рад услышать, что он уже умер.

– Вот это действительно и есть Америка, – мычит К, неуверенно вставая.

– И как ощущения?

– Словно её построили на прошлой неделе.

– Ага. Ты осознавал что делается, пока у руля был джентльмен?

– По большей части. Кость чужого лба блокировала меня. И я жирный – не получается исчезнуть.

– Наверно, ужасно обидно, – говорит Джед из бака, – смотреть на мир, но не иметь возможности действовать или влиять на него.

Кафка смотрит на него напряженным взглядом с зарождающимся презрением.

– К у нас скандальная техника, Джед, – говорит Атом.

– Говорит как девчонка, – замечает Джед.

– А это что за херня? – выдыхает ДеВорониз, уставившись в бак. – Ты сам это сделал? Он наделён сознанием? Гибрид?

– Видишь, почему я хотел закончить это дело, Джед?

– Ты прав, пахнет оно неважно.

– Хочешь сходить на рыбалку?

Они ещё смеются, когда звонит телефон.

– Извините, ребята, – говорит Атом и щёлкает тумблером. – Да, Мэдди.

– Термидор считает, что похитил меня, – говорит она ему.

– Ты где?

– Комната Кэндимена на улице Птиц.

– Как он нашёл лабораторию?

– Никак – я навещала Блоху в обезьяннике, там они меня и сцапали.

– Что-нибудь использовала?

– Не хочу пачкать кровью штаны. Давай приезжай.

– Я знал, что если мы побродим у дома Атома, то найдём шкурку Гудини. Скелет Сойера щёлкает, как манометр котла.

Давно расставшийся с собственным скелетом, Блинк неодобрительно оценивает чужие. Полицейское наблюдение приносит ограниченные плоды.

– Вы хотите помочь Атому разобраться с Сойером, или как? Система ломается, Шеф, наручники расщёлкиваются.

– Может, да, может, нет. Только если руки как веточки, можно из них выскользнуть, но Сойер уродец. Эти наручники были закрыты, когда включился свет, Бенни. Гадская дверь тоже, а Сойер сделал ноги. А потом он располагается здесь, принёс с собой какую-то носяру – может, ту, которую описал таксист. А где она была между этими сценами? Он её проглотил? А что, удобно.

Только их головы торчат из моря пончиков в патрульной машине. Они как тонущие гиганты, поросшие спасательными поясами.

– Ты замечал когда-нибудь, что нельзя увидеть в одной комнате Иисуса и Оливера Харди? Я первый, кто видит в этом подозрительное?

– Как правило, да, Шеф. А что за арбакль пришёл потом?

– Где-то я это видел – Атом истинный катализатор. Не меняется. Может, я решу его за это уважать.

– Зачем-зачем?

– Зачем пилот-камикадзе надевает гадский шлем? Я не делаю прогнозов, Бенни, и никогда не буду.

– Так какова настоящая история Атома?

– Влип в какие-то благородные неприятности и вылип отягощённый дарами, которыми пришлось владеть с честью, как я слышал.

– Кто-то выходит, Шеф.

Три фигуры появляются из дома Атома. Завёрнутый в плащ труп баюкает окровавленное лицо, сзади идёт обнажённый Атом, а между ними жирный джентльмен тащит рыбобак. Во мраке бака перекатывается гигантская пасть с хвостом – голос Атома доносится до коповозки.

– Самооперирование, а, профессор? Очень модно. Не забудь, Джед, жевать не меньше десяти минут Правильно, К?