– Ну что ж, Господи, благослови, – громыхает Блинк. – Зацени, Бенни. И пусть не говорят, что идеализм умер.

– Хочешь порядка в этом мире, – бурчит Мэдди, разглядывая полную комнату толкущихся задержанных, – где есть холодильник.

– Думаешь, Атом придёт за тобой? – спрашивает Китти на соседнем диване. Она ретуширует губную помаду из баллончика.

Мэдисон скрывает удивление – она не знала, что Китти здесь.

– В Атоме нет перманентного зла, – говорит она. – А что у вас с Фиаско?

– Эдакая любовь-ненависть. Он меня любит, а я его ненавижу. Мёд твёрже, чем сердце Гарри.

– А?

– Говорю, мягче, чем варёный смарф. Он мечтатель, но сам об этом не знает. Когда мечтаешь, то не знаешь, что мечтаешь, правильно? Он такой, неотёсанный, да?

– А как он тебя воспринимает?

– Как что-то, чем я не являюсь.

– Я не то имела в виду, милочка.

– А? О, ты в том смысле, что люди иногда притворяются, мол, меня нету? Да, в этом плане он не такой высокомерный.

– А где ты выбирала личико?

– Вот, из газетной вырезки, – говорит Китти, вытаскивая потрёпанный кусок пергамента из сумочки. – Не помню точно, как всё было, но разве это не клас-сический гламур?

– Мама! – кричит Термидор, узнавая лицо. – Когда она была молодая, эту фотографию напечатали в некрологе в день её кончины! – И он взрывается рыданиями.

В конце концов, почти в десять часов вечера, Атом приходит к дверям комнаты в отеле, его пускают вместе с рыбобаком, К, а перед ними входит доктор ДеВорониз.

– Вся команда в сборе, – объявляет Термидор, наливая «Брызги Джакада» у стойки бара. – Ну что ты как не родной, Атом.

– Ничего не могу с собой поделать. Я рад, что ты завёл новых друзей, Термидор. – Атом видит Турова, угрюмо сидящего в углу. – Вернулся назад, а?

Туров ёрзает. – Нет, просто было поздно, и… – И тут он видит ДеВорониза. – А что он тут делает? Не верьте ему, мистер Кэндимен, никого не слушайте.

ДеВорониз фыркает.

– Это не Кэндимен, болван. Твой хозяин покинул нас, когда я вскрыл коробочку и вытащил его мозг – через два часа после того, как Фиаско вернулся из Хранилища. Мозг в этом конфетном клоуне принадлежит Кафке.

– Он врал, – вскипает Туров. – Он врал мне! Врал, когда открыл этот проклятый морозильник!

– Мальчики, мальчики! – смеётся Термидор. – А ну прекращайте, а то под перекрёстным огнём я начинаю нервничать. Я порос бивнями, собирая всех в одном месте, так что воздержитесь от беспорядков, лады? Вы все меня знаете. На сегодняшний вечер аварийная бригада – Кортес Убийца.

– Йо, – говорит Кортес.

– Сэм «Сэм» Б ликер.

«Я тот, кого представляет босс», – думает Сэм.

– И Глушак.

Глушак шевелит губами, не издавая ни звука.

– Если вы как следует посмотрите, то сможете засечь Невидимую Мисс Мира, Китти Стиклер. Печально, что эта кукла теплая исключительно по ассоциации.

– Если бы я не была леди, я бы вбила тебе зубы в рот.

– Да, но в этом платье ты выглядишь по-дурацки. Далее, в углу у нас дрожит мистер Туров, поток жалоб. Шприц испуган, но действует.

Туров жалко выглядит.

– Джоанна, силач, выросший в полиэтиленовом тоннеле.

– Капризный, капризный, – хихикает Джоанна.

– Парень без одежды – Тэффи Атом, шутник.

– Мужик, ты знаешь, где подлить уксуса.

– Рыба-мутант немножко музицирует.

– В шторм сойдёт любой порт, – булькает Джед.

– Дикая кошка – Мэдисон Барбитур, она – интересный случай. Всё, что я знаю наверняка – она не просит чужого одобрения. Прислушайся к совету, он тебе пригодится.

– Можешь хранить свой совет в сухом прохладном месте.

– Вон то шатающееся тело, шустрые руки, – я не уверен, что это у нас тут. Видел что-то похожее в старых фильмах с пробирками и электрическими бурями. А его жирный друг, похоже, кому-то крепко задолжал. Какая турбулентность по ту сторону глаз.

Жирный Кафка сидит на деревянном стуле рядом с рыбобаком. Он в испуге поднимает глаза, готов защищаться.

– Насколько я знаю, я никому ничего не должен. Конечно, я получал взятки от юристов, чтобы помягче обойтись с ними в «Процессе», но сделка есть сделка, правильно? Свою часть я выполнил. И разве кто-нибудь пострадал? Что вы на меня уставились? Я похож на подозрительного персонажа? Вы думаете, я хотел оказаться в этом месте? Я представлял всё по-другому! Где поющие голоса? Где гармония? Это чёрное бремя правды! Время длится дольше, чем надежда! Время дольше, чем надежда! – Он зарывается лицом в ладони. – Холодный нож сквозь тонюсенький покров работающего мозга! – И он в конвульсиях обрушивается на пол.