С неприятием такой постановки проблем мы столкнулись со стороны Румынии и ГДР. Выступая каждый раз за углубление социалистической интеграции, руководство ГДР в то же время главные свои усилия на переговорах с нами направляло на увеличение или, во всяком случае, на сохранение топливно-сырьевых поставок из СССР. Здесь были и активность, и напор.

Немецкая сторона проявляла определенную заинтересованность и в реализации научно-технических программ, имея в виду доступ к достижениям советской науки – фундаментальной и прикладной. Правда, этот интерес был выборочным, в какой-то мере даже односторонним, сочетался со сдержанным отношением к предоставлению доступа партнеров в те области научно-технического прогресса, где ГДР сама преуспевала, например в рамках комбината «Карл Цейс Йена».

Явное предпочтение оказывалось двустороннему научно-техническому сотрудничеству с Советским Союзом, а к многосторонним связям проявлялось очень холодное, если не отрицательное, отношение. Сказывались своеобразный эгоизм и, я бы сказал, высокомерие по отношению к другим партнерам, кроме, может быть, СССР. Да и в научно-техническом сотрудничестве с советскими партнерами заинтересованность немецкой стороны резко снижалась, как только дело выходило из стадии исследований и разработок и вставал вопрос о производственной кооперации в освоении полученных исследовательских результатов. Замечание Горбачева, высказанное им немецким друзьям в этом духе во время пребывания Хонеккера и Миттага в Москве по случаю открытия выставки ГДР, попало, как говорят, в самую точку, задело за живое. Хонеккер пустился в рассуждения о тесных экономических связях ГДР и СССР, но в конце концов сказал, что обратит внимание на эту сторону дела.

Негативное отношение руководства ГДР к развитию прямых связей между первичными хозяйственными единицами – предприятиями и объединениями объясняется, по-видимому, тем, что в этом усматривалась некая опасность для централизованного планового хозяйства. Особенно резко представители ГДР выступали против предоставления права самим предприятиям и объединениям устанавливать цены на взаимные поставки по производственной кооперации.

Когда встал вопрос о реорганизации СЭВ на новых принципах, о делегировании полномочий по установлению и поддержанию экономических связей отраслям и производственным единицам, сокращении и упрощении организационных структур этой организации, немецкие представители выступили против, хотя до этого очень сильно критиковали СЭВ за громоздкость, бюрократизм и другие прегрешения. Сохранение прежних структур этой международной организации отвечало желанию оставить неприкосновенными прежние централистские методы регулирования экономических отношений между странами и не допускать их перестройки на нормальных рыночных основах.

А вот директора комбинатов и предприятий ГДР, руководители на местах, как мне привелось убедиться, придерживались другого мнения. Большую заинтересованность в прямых связях с советскими партнерами, детальное знание и понимание встающих на этом пути вопросов экономического и организационного характера, критическое отношение к чрезмерной централизации внешнеэкономических связей проявил, например, Винтер – генеральный директор станкостроительного объединения имени Фрица Геккерта.

Об огромных возможностях партнерских связей округов ГДР с областями СССР говорили 3. Лоренц и X. Модров. Жизнь требует от ГДР, говорил Модров, большей гибкости и оперативности в установлении внешнеэкономических связей, изучении потребностей советских клиентов. Он пытался направить в Ленинград по договоренности с ленинградским руководством представителей комбината «Роботрон» для изучения спроса на его продукцию. Однако министр торговли Байль высказался против подобных «вольностей».

Как сообщил Коциолек, в его институте интенсивно работали над развитием прямых связей комбинатов ГДР с предприятиями СССР. «Хотя мы говорим о них меньше других, но делаем, пожалуй, больше всех». В то же время он считал, что пока еще преждевременно и нереально ставить в повестку дня вопрос о создании единого рынка стран СЭВ, как и проблему конвертируемости национальных валют.

Не скажу, что особая позиция руководства ГДР по вопросам экономической интеграции очень уж осложнила отношения между нами. Мы отнеслись к этому спокойно. Но в сочетании с общими взглядами руководства СЕПГ на советскую перестройку, обновление связей между соцстранами и это играло определенную роль. И здесь наши немецкие друзья и партнеры сохраняли консервативную позицию, с настороженностью и даже неприятием встречали любые прогрессивные шаги и предложения.

В последний раз мне довелось быть в Берлине на очередном совещании секретарей центральных комитетов партий социалистических стран по вопросам идеологии. Оно проходило 21-22 сентября 1989 г., незадолго до развернувшихся там драматических событий, которые смели не только самого Хонеккера, но и весь его режим, а затем после короткого переходного периода привели к образованию единого германского государства.

Общая атмосфера в республике, отразившаяся на совещании, как я сейчас вспоминаю, была довольно тягостной, чувствовалось, что в ГДР назревают серьезные события. Среди населения выражалось открытое недовольство политикой и методами руководства Э. Хонеккера. Все острее и радикальнее становились требования облегчить или снять преграды для поездок на Запад, в ФРГ. Большие группы, а иногда и толпы людей собирались около консульских пунктов, в местах переходов в Западную Германию. Появились первые признаки массовых волнений и антиправительственных выступлений в Дрездене и Лейпциге.

Для тех, кто знал настроения общественности, да и внутри самой партии, не было сомнения в том, что нужны быстрые и срочные решения. Но их никто не принимал, тем более что Хонеккер в течение длительного периода находился на щадящем режиме, работал по несколько часов в день и уже в пятницу или даже в четверг уезжал на загородную дачу. А в последнее время он после тяжелой операции находился в больнице.

Первое, что надо было сделать, – это принять решение о смене руководства, тем более что в отличие, например, от Чехословакии и Болгарии тут не возникало сложностей с подбором преемника. Было по крайней мере несколько сильных и практически готовых для выполнения этой роли людей. Это, конечно же, Модров, а также Кренц, Шабовский, Лоренц, Кроликовский. Но Хонеккер о таком решении и слышать не хотел. Даже своего молодого протеже Эгона Кренца он в последнее время отодвигал на задний план, полностью доверяя лишь Миттагу и Херману.

Обычно участников подобных совещаний по завершении их работы принимал Генеральный (первый) секретарь ЦК партии данной страны. На сей раз в отсутствие Хонеккера это было поручено Миттагу и еще четырем членам Политбюро, а Кренца среди них не было. Видя настроение хорошо мне знакомого Курта Хагера, я мог судить о подавленном состоянии руководства СЕПГ, царившей там сумятице.

В Москву я возвращался с нелегкими мыслями и предчувствиями, о чем и рассказал Горбачеву. А в начале октября он и сам имел возможность убедиться в этом на праздновании 40-летия Германской Демократической Республики. Оно проводилось с большой помпой и театрализацией. Буквально накануне праздника вышел из больницы, по-моему, не полностью долеченный Хонеккер.