К сожалению, на этот раз на широкое общение с хорватской общественностью выйти не удалось.

Результаты визита в Югославию, впечатления от встреч и переговоров с руководителями федерации и республик подтвердили остроту проблемы межнациональных отношений и укрепили советское руководство в понимании необходимости поддержки Югославии как единого федеративного государства, развивавшегося по демократическому пути.

Такая поддержка была органическим компонентом советской политики, вытекавшей как из общей социальной философии, признания возрастающей роли интеграционных факторов, так и из интересов сохранения стабильности на Балканах и в Европе в целом.

Советская политика в отношении Югославской Федерации, конечно же, питалась и схожестью проблем, которые встали перед нашими странами в межнациональной сфере.

При создании СФРЮ, безусловно, был использован опыт национально- государственного устройства нашей страны и, в частности, федеративный принцип. Немало общего в том, что касалось роли России и Сербии в федеративном государстве. Россия в СССР была основным ядром федерации, в Югославии подобная роль принадлежала Сербии. Схожесть и в сочетании славянского и мусульманского элементов, православия и католичества и т. д. Границы между республиками, установленные в СФРЮ, как и в СССР, не имели того значения, которое они приобрели, когда встал вопрос о полной независимости республик.

Есть, конечно, и существенные различия. Общность народов, объединенных в Советский Союз, складывалась на протяжении многих веков и, естественно, была в силу этого более органичной с точки зрения экономических, политических и даже культурно-этнических связей. Югославия – это сравнительно новое образование, возникшее в результате первой мировой войны, хотя разнообразные связи между народами этой страны существовали и раньше. В общем, если оставить в стороне масштабы (территорию, численность населения), то, пожалуй, в мире не было более схожих между собой стран, чем СССР и СФРЮ. Советское руководство, проводя линию на обновление и укрепление своего союзного государства, просто не могло проводить иную политику в отношении другого, но очень сходного с ним многонационального государства.

К сожалению, в последующие годы развитие событий в Югославии пошло в направлении все большей дезинтеграции страны и распада федерации. И что особенно прискорбно, оно привело к жестокой междоусобной войне с огромными для мирного времени людскими потерями и материальным ущербом. Трудно оценить последствия глубоких травм, нанесенных национальному самосознанию народов, перспективам их отношений в будущем, а ведь им жить вместе бок о бок вечно. Это подлинная трагедия для югославянских народов.

Распад югославской федерации вместе с некоторыми другими проблемами вновь сделал Балканы пороховой бочкой Европы, увеличил угрозу срыва общеевропейского процесса, возникновения широкомасштабной войны.

В чем же причины такого развития событий? Почему они приобрели столь острый, можно сказать обвальный, характер? Позволю себе, не претендуя на сколько-нибудь полный и законченный анализ, высказать некоторые суждения на сей счет.

Объяснение, на мой взгляд, надо искать прежде всего в процессах внутреннего развития Югославии. Главное состоит в том, что влияние интеграционных факторов, потенциал которых был накоплен в предшествующий период и о которых говорилось в начале главы, постепенно ослабевало. Самоуправленческая система начала все больше давать крупные сбои. В свое время, когда в социалистическом мире господствовал тоталитаризм, она стала крупным шагом вперед в социалистическом обновлении, привлекала своей прогрессивностью, но в дальнейшем утратила черты оригинальности и уникальности. Степень демократичности югославской системы оказалась явно недостаточной. Во многих отношениях она была показной, декоративной, не затронула глубоко отношений собственности, не обеспечила преодоления отчуждения людей от производства, не создала у них сильно действующую систему стимулов. С одной стороны, она воспроизвела всевластие бюрократии, этатистские тенденции в управлении производством и распределением, а с другой – привела к ослаблению действительно необходимых функций централизованного управления, бюджета и т. д.

Самоуправленческая система оказалась не в состоянии преодолеть или даже смягчить социально-экономические различия между республиками. Собственно, такая задача противоречила основным ее принципам. Разрыв в экономическом развитии, в уровне жизни населения не только не сокращался, а, наоборот, увеличивался и достиг, пожалуй, предельно возможного для единого государства масштаба. Так, величина валового национального продукта, приходившаяся на душу населения в Словении, была больше, чем в автономной области Косово в 1950 году, в 3,2 раза, а в 1980 году – уже в 7 раз.

Эти различия стали особенно нетерпимыми в условиях нарастания общеюгославских экономических трудностей. На Югославии чрезвычайно болезненно сказалось ухудшение конъюнктуры мирового рынка. Стали обременительными внешний долг, превысивший 20 млрд. долл., инфляция, огромная безработица, вынужденная эмиграция и т. д. Экономические трудности подтолкнули антифедералистские настроения в более развитых республиках (Словения, Хорватия), для которых федерация стала казаться тяжелой обузой.

Партия, исповедовавшая самоуправленческую идеологию, постепенно стала утрачивать свое влияние в обществе. Ее обновление на демократических принципах приобрело по преимуществу формальный характер, затронуло лишь внешние, «архитектурные» формы (ротация руководителей, сокращение аппарата и т. д.), но не коснулось политического всевластия и системы идеологического диктата.

Не случайно стали все громче звучать протесты против однопартийной системы, призывы к идеологическому и политическому плюрализму. Официальной социалистической идеологии все более весомо стали противостоять национальные и культурно-религиозные ценности, проистекавшие из своеобразия исторических судеб каждого из народов Югославии. Наслаиваясь на экономические противоречия, они стали выходить на первый план, рассматриваться как якорь спасения, порождая бурный рост сепаратистских настроений.