Что мы получали от этого? Вроде бы подтверждалась правильность революционного учения. Правда, тут же по ходу дела приходилось его подправлять и дополнять различного рода сомнительными концепциями некапиталистического пути развития, тезисом о странах социалистической ориентации и т. д. Но невольно возникал вопрос: почему же социалистические идеи получали отклик в наименее развитой части мира, хотя социализм по всем канонам есть продукт высокоразвитого капитализма?

Сами того не замечая, мы попадались в ловушку, оттесняя социалистическую идею в «третий мир». Главное же, что за все это приходилось очень дорого платить. Помощь национально-освободительным движениям и странам, провозгласившим социалистическую ориентацию, измерялась многими миллиардами рублей, становилась для нас все более обременительной.

Примерно таков был характер обсуждений этих проблем в ближайшем окружении Горбачева, приведших к выводу о настоятельной необходимости урегулирования региональных и локальных конфликтов, к которым мы имели прямое или косвенное отношение. Прежде всего надо было найти политическое решение афганской проблемы, вывести войска из Афганистана, прекратить эту тяжелую, непопулярную войну, затеянную по решению узкой группы брежневского руководства.

Что же касается конфликтных точек в Латинской Америке и Африке, то все они в большей или меньшей степени были связаны с участием Кубы.

Подтверждая свою готовность оказывать Кубе экономическую помощь, развивать с ней взаимовыгодные экономические отношения, горбачевское руководство вместе с тем ясно дало понять, что оно против эскалации этих конфликтов, за их разрешение политическими средствами, за прекращение военного вмешательства со стороны других стран. Это позволило бы и Кубе сосредоточить внимание на решении собственных социально-экономических проблем.

Такой подход воспринимался кубинцами непросто, тем более что предшествующее советское руководство одобряло и поощряло революционную деятельность Кубы. Сам Фидель был увлечен (об этом я еще расскажу) военными действиями в Анголе. По странам Латинской Америки, Африки и даже Азии разъезжали его эмиссары, выявляя очаги революционных движений, партизанской борьбы для оказания им помощи. Особую активность проявлял в этом отношении секретарь ЦК и член Политбюро Хорхе Рискет, который и нас все время стремился вовлечь в эти дела.

Поворот в советской политике на первых этапах вызывал недовольство со стороны кубинцев. Положа руку на сердце, нельзя не признать, что для этого были основания: вначале сами втянули в рискованные дела, а теперь вроде как идем на попятную, ставя Кубу в ложное положение. Спешка, резкие движения с нашей стороны были недопустимы. Горбачев и все мы понимали это, действуя последовательно и осмотрительно, давая возможность своим партнерам и друзьям постепенно войти в круг идей нового мышления, осознать и почувствовать общее изменение обстановки в мире, климата в международных отношениях. Особенно важно это было в отношениях с тонко чувствующим ситуацию, знающим себе цену и капризным кубинским руководителем.

Большое значение в этом смысле имели встречи Фиделя Кастро с Горбачевым. Они неизменно носили масштабный, но в то же время непринужденный характер, проходили в обстановке доброжелательства и взаимной симпатии. Я заметил, что между ними в личном плане было много общего: открытость, непосредственность, эмоциональность. Все встречи велись в широком концептуальном плане, без прагматической детализации, но несмотря на это, а может быть, именно поэтому каждая из таких встреч снимала накапливавшееся недопонимание, означала реальное продвижение вперед.

Особенно мне запомнилось пребывание Фиделя в Москве во время юбилейных торжеств, посвященных 70-летию Октябрьской революции.

Любопытны детали и обстоятельства самого его приезда в Москву. Мы чуть ли не до последнего момента не имели точной информации, каким путем он прибудет, и только буквально за несколько часов узнали, когда его встречать. По-моему, не знало об этом даже КГБ – настолько все было законспирировано, чтобы исключить возможность успешной охоты со стороны западных спецслужб за кубинским революционером. Он прибыл в Москву на день позднее начала юбилейных мероприятий, появился на торжественном заседании лишь на второй день, а затем принял участие во встрече левых партий и движений, приуроченной к юбилею Октября.

В беседе лидеров двух стран доминировало обсуждение глобальных проблем современного общественного развития, назревших перемен в мире, во всей системе современных международных отношений. Но за всем этим стояли реальные вопросы политики двух партий и стран, взаимоотношений между ними. Кастро высказал полную поддержку нашей перестройке, а Горбачев – наше понимание процесса ректификации. Ведь что касается преодоления различного рода недостатков и негативных явлений – бюрократизма, безответственности, недисциплинированности, хищений, спекуляции, взяточничества, то между советской перестройкой и кубинской ректификацией имеется тесная корреляция.

Вместе с тем собеседники констатировали, что процесс обновления происходит в каждой стране с учетом ее потребностей и национальных особенностей. В этой связи Горбачев в принципиальном плане остановился на обосновании радикальной перестройки экономического управления в СССР, без которой дальнейшее развитие страны просто немыслимо. Фидель говорил, что понимает необходимость экономических методов ведения хозяйства, но кубинцы серьезно «обожглись», когда в середине 70-х годов стали вводить у себя нормирование, материальное стимулирование, элементы хозрасчета. Это привело к оживлению и нарастанию тех явлений, с которыми сейчас приходится бороться.